дошло до того, что из гарнизона убежали четверо, один повесился, трое получили серьезные травмы на строительстве… Отношение между сослуживцами стало настолько горячим, что каждый день случались драки, воровство и тому подобное. Это была даже не дедовщина, а полный беспредел. Ну и дошло до того, что в конце июня нас расформировали. Все, нету больше стройбата на Янове.
— Да-а… Видел бы майор Прудников, что стало с его образцовым подразделением, — вздохнул я, качая головой.
Уж я-то, со своим многолетним стажем, прекрасно понимал, что это значит. Вот так, бывает толковый командир годами нарабатывает репутацию, выстраивает систему работы, набирает командный состав. А потом, его внезапно «убирают» и на все готовое приходит какой-нибудь бездарь в погонах, который в короткие сроки разрушает все то, что создавалось годами… Его меняют, присылают другого. Тот вообще теряет контроль. Но вместо наказания, его почему-то поощряют новым званием и он идет на вышестоящую должность. Зато на его место присылают добросовестного молодого офицера, чтобы тот навел порядок. И спустя время, все повторяется вновь.
Я на такое дерьмо насмотрелся, будь здоров. Эх, что ж там с моими парнями-то дальше-то случилось, в этой богом забытой Сирии?!
— А где ж ты целый месяц был?
— Да, так… — отмахнулся Иванец. — В госпитале, под Севастополем. Отдыхал. А потом меня сюда…
— Отец подсуетил? — напрямую спросил я, следя за реакцией.
— Ну а ты сам-то как думаешь? — фыркнул тот.
Само собой. Только вот зачем? Пристроить сына в теплое место? Ну, не знаю — не самое удачное решение.
— Как бы там ни было, я рад тебя видеть! У нас тут тоже дела не очень, как бы тоже не расформировали к чертям. Мы ведь под контролем комитетских были, а теперь все переигралось. Кто-то наверху решил, что от нас толку нет и вообще, зря только государственный бюджет распилили.
— Слышал, — кивнул сержант. — Отец же и рассказал.
— А, ну расскажешь потом тогда… — я увидел впереди одного из новых взводных офицеров — старшего лейтенанта Хрипунова. — Гена, дуй в канцелярию к командиру, доложись, как положено. Хотя, честно говоря, я не пойму, зачем добавлять новых людей в подразделение, которое само на грани расформирования. Я тебе потом место в кубаре выделю.
— Не, Леха! — вдруг усмехнулся Генка. — Ты не совсем правильно понял, да и я не договорил. В общем, я к вам временно, так сказать. Буду прикомандированным.
— Не понял… — напрягся я. — И зачем эта рокировка?
— Я бы ответил, если бы сам знал. Но отец ничего не сказал, я спрашивал.
— Понятно. Так, ну а ночевать ты, где собираешься?
— У вас в казарме. Места-то здесь много свободного.
— Но ведь командира-то все равно нужно в известность поставить? — недоумевал я. Происходило что-то странное, чего я пока не мог понять.
— Он уже в курсе. Ты иди, Леха. Я тебе потом расскажу кое-что.
— Ладно, увидимся, — немного помедлив, произнес я, затем спохватился и поспешил в расположение. Еще не хватало с наряда слететь. И так весь июль без увольнений.
Даже на день рождения меня не отпустили.
Как я и говорил, для меня день рождения давно уже перестал быть чем-то особенным. Как и новый год, да и все остальные праздники, во время которых нужно выпить. Я даже не жалею.
И все же, моя любимая нашла способ поздравить меня с девятнадцатилетием. Подполковник кошкин, согласовав это как-то с руководством самой «Дуги», привез ее прямо на контрольно-пропускной пункт. Я тоже выпросил у Гнездова два часа свободного времени и мы провели его вместе с Юлей, в комнате ожидания. Она вручила мне подарок — несколько книг в жанре научной фантастики.
В течении двух следующих дней Генка Иванец неоднократно появлялся на территории учебного центра, в составе еще нескольких солдат и офицеров. А потом произошло то, чего я вообще не ожидал.
Видимо, новое руководство из комитетских, решило, что всю материально-образовательную базу сворачивать будет невыгодно и вместо этого, перекинуло в наш центр то самое подразделение из внутренних войск, что занималось охраной Чернобыльской станции. В их числе оказался и сержант Сипкин, с которым я уже успел ранее «подружиться».
— Итак, товарищи военнослужащие! — на вечернем построении того же дня капитан Гнездов прояснил обстановку происходящего. — Руководством учебного центра принято новое, неожиданное решение. С сегодняшнего дня подразделение «Барьер» прекращает свое существование!
— Что? Да почему?
— Ведь до сентября же обещали не трогать нас! — сплюнул на землю Горчаков.
Командир обвел мрачным взглядом наш строй, затем с недовольством посмотрел на стоящих чуть поодаль большой группы «вэвэшников». Те вели себя как стадо дикарей, разве что не улюлюкали и камнями не кидались.
— Я отстранен от командования, весь личный состав переходит в подчинение в подразделение внутренних войск, — не дрогнувшим голосом, но я с явным сожалением произнес командир. — Ранее я говорил вам, что до начала сентября этого года все останется без изменений… к сожалению, не получилось.
— Да твою мать… — тихо процедил я, понимая, к чему все подошло. Мою точку зрения разделили и остальные сослуживцы.
По всему выходило, что нашу казарму, всю учебную базу, наработки и программу обучения передали внутренним войскам, что уже занимались охраной Чернобыльской электростанции. Выходит, нас просто выкинули, если не хуже…
— Тем не менее, час назад я получил указание из вышестоящего штаба, что вы будете прикомандированы к тем, кто займет ваше место, — продолжил капитан Гнездов. Он снова, уже с нескрываемым раздражением посмотрел на стоящих неподалеку солдат. — Уж не знаю, чем именно вы будете заниматься дальше, но каждому желаю поскорее пройти этот жизненный этап и вернуться домой. Просто не будет, уж не знаю почему, но наше подразделение встало кому-то как кость в горле. Мне приказано довести вам приказ, а затем покинуть территорию.
Он шумно вздохнул.
— Хочу сказать… Был рад служить вместе с вами… Удачи вам, парни!
При этих словах он выполнил перед строем воинское приветствие, повернулся и отправился в казарму. Видно было, что он крайне взволнован тем, что происходило. Капитана проводили семь пар расстроенных и недовольных глаз.
А едва он отошел, как со стороны «вэвэшников» к нам сразу же выдвинулось трое офицеров, один старлей и два лейтенанта. Морды у обоих были такие, словно они в лотерею приличную сумму денег выиграли. Да и сам командир выглядел ненамного лучше — поведение как у бывшего урки.
Подойдя к строю, старший лейтенант обвел нас взглядом и нахмурился.
— Я не понял! Кто старшина? — голос у него был противный, хриплый и прокуренный.
— Я! — отозвался Артем. — Исполняющий обязанности старшины сержант Горчаков.
— Хреновый ты старшина… Команда где? — повысил
