– Простите, ваше высоко превосходительство, – осмелился перебить адмирала Бачманов. – Атаковать торпедами?
– Именно торпедами, и именно из-под воды. Можете наплевать в таком случае на стоимость этой самой торпеды. Я, господа, должен, раз уж разговор коснулся данной темы раньше, чем ожидалось, сообщить вам о самой главной задаче: «Учиться воевать». Учиться воевать этим новым, не до конца освоенным, но, я уверен, грозным оружием грядущих войн, каковым, несомненно, станет подводная лодка. И, как мне представляется, она страшна крейсерам и дредноутам, а, главное, торговому флоту противника не лихостью, храбростью и умом отдельного командира субмарины, а массовым и взаимосвязанным применением соединений подлодок. Самостоятельных соединений. Поэтому главным для ваших совместных операций, когда все три лодки войдут в строй, будет даже не уничтожение турецких каботажников, а отработка связи и координации совместных действий.
Старшие лейтенанты восприняли спич Эбергарда достаточно уныло.
– Ваше высокопревосходительство, – встал старший лейтенант Соловьев, – разрешите уточнить?
– Слушаю вас.
– Рекомендуется использовать торпеды даже против деревянных фелюг? Я правильно понял?
– Ни в коем случае! Поняли вы меня категорически неправильно. Расходовать торпеду на такую шелупонь, как упомянутые плавающие деревяшки, нельзя ни в коем случае. Только по боевым кораблям, учитывая их водоизмещение, боевую ценность и, главное, осадку. Или по относительно крупным транспортам. Шхуны и им подобное будете жечь артиллерийским огнем, подрывными патронами или просто парой банок керосина. Тем более что у вас в аппаратах всего четыре торпеды: две в носовых и две в кормовых. Расходовать их только по боевым судам противника либо по транспортам солидного водоизмещения. От тысячи тонн. Не менее.
Старшие лейтенанты переглянулись, но промолчали.
А командующий не преминул «подогнать» еще одну «горькую пилюлю»:
– И еще, господа, в свой первый поход каждая из ваших лодок выйдет без торпед в аппаратах Джевецкого. Только две в носовых и две в кормовых. А в дальнейшем и сами внешние аппараты будут демонтированы. Нечего торпедам ржаветь без дела – лучше их смелее использовать в боевых действиях. Да и нырнуть с ними, установленными открыто, вы не сможете более чем на двадцать метров без риска того, что эти самые самодвижущиеся мины не будут повреждены и, в случае необходимости, не поведут себя как капризные кокотки… Это вопрос решенный, господа.
Лица командиров подлодок вытянулись и поскучнели. Шутка ли – эти достаточно молодые офицеры были уверены, что получают под свою команду самые грозные субмарины в мире. Хоть и формально САМЫЕ. Ведь двенадцать торпедных аппаратов ни одна субмарина на всей планете не имела – только их «Морж», «Нерпа» и «Тюлень». Ну и еще почти однотипные «барсы» на Балтике.
Но мальчишки всегда оставались и будут оставаться мальчишками. Даже когда у них на плечах появятся погоны. И когда эти погоны из офицерских превратятся в адмиральские или генеральские, ничего не изменится – все тот же мальчишка будет хотеть ПОБЕДИТЬ. И чтобы на груди его покачивались самые почетные ордена, и чтобы именно ему поручили командовать чем-то самым-пресамым лучшим…
И плевать, что две трети этих самых аппаратов – просто бесполезный и даже вредный балласт на лодке, плевать, что просто нет даже теоретической необходимости стрелять четырехторпедными залпами – просто отсутствуют и уже не ожидаются достойные цели. Что «Гебен», что «Бреслау» уже ржавеют на дне Черного моря, а старые германские броненосцы, совершенно очевидно, не посмеют и носа высунуть из Босфора…
Так нет! Подай им, понимаешь, субмарину, у которой больше всего торпедных аппаратов!
А Андрей прекрасно помнил, что в первых же походах «моржей» выяснилась очевидная нерациональность помещения аппаратов Джевецкого в бортовых вырезах. Благодаря последним даже при спокойной погоде волны заливали верхнюю палубу лодки и не давали возможности держать открытыми входные люки.
А уж если дул «свежак», то приходилось беспокоиться и за сохранность самих торпед.
Поэтому в реальной истории количество внешних аппаратов сначала уменьшили до четырех, а потом избавились от них и вовсе.
Ушли командиры подлодок не особо довольными. Даже напоминание адмирала, что до двадцати процентов реальной стоимости захваченных ими грузов будут призовыми деньгами для их команд, не особо улучшило настроение лейтенантов. Сложилось даже впечатление, что они рассчитывали на значительно большую часть от реализации трофеев. Но вслух высказывать свое мнение не посмели. И правильно сделали: Эбергарду не пришлось объяснять офицерам, что командуют они не пиратскими бригами, а кораблями, которые дала им ДЕРЖАВА, и она же содержит экипажи этих кораблей. Безотносительно их военных успехов. И топливом снабжает, и провиантом, и денежным довольствием… А уж сами офицеры, мол, вообще «вякать» не должны, ибо целый народ горбатился и платил налоги, содержал их, чтобы, когда страна потребует, они отдали за нее все, вплоть до жизни…
Все это Андрей до жути хотел высказать командирам «моржей», вообще всем офицерам Черноморского флота: «Одумайтесь, коллеги! Поймите, что мы сами выбрали свой путь в жизни и не смеем роптать, когда волны начнут захлестывать в глотку.
Уважайте же своих подчиненных, которые разделяют вашу судьбу, хотя их просто насильно оторвали от семьи, поселили на корабль и платят рубль с копейками в месяц!»
В свое время Киселев не особо интересовался такой, вроде бы и не важной, составляющей силы и готовности флота, как денежное содержание его личного состава. Его, как и всех «заклепкометристов», интересовали миллиметры орудий главного калибра, узлы, которые мог выжимать корабль, и миллиметры брони на его бортах, щитах и рубках. Во вторую очередь – электротехническое обеспечение и радио… А люди – да они ведь просто приложение к сотням или тысячам тонн железа, на котором служат.
И именно в российском кораблестроении в последние годы условиям обитания экипажа на корабле отводилось последнее место при его, корабля, проектировании. В более спартанских условиях обитали, пожалуй, только японские моряки – там на кораблях некоторых проектов вообще часть экипажа имела спальные места в подвесных гамаках на верхней палубе… Ну так то японцы – эти, судя по ходу последней войны, вообще могли спать стоя на одной ноге и питаться глиной…[10]
Когда командиры «ластоногих» ушли, Эбергард заглянул к Плансону, поставил задачу готовить батумский отряд для поддержки приморского фланга армии Юденича.
