себе внимание. Жидков дернул головой, повернулся ко мне лицом, прищурился, вглядываясь в темноту за забором.
– Кто там?! – спросил он.
Я помахал ему рукой.
– Дядечка, это я, Вадик Кашин из Каплеевки! Я за чемоданом пришел!
Не уверен, что хозяин дома рассмотрел меня сквозь кусты. Фонарных столбов около дома Рихарда Жидкова не было, а луна хоть и выглядела яркой, но в качестве фонаря не годилась.
Но голос мой мужчина точно узнал.
– Что-то ты рано, юноша. Ночь на дворе.
Он провел ладонями по майке на животе. Поманил меня рукой.
– Ну, входи, раз пришел, – сказал Жидков.
Он зевнул, пригладил волосы на затылке. Сжал кулаки, вздрогнул: майка а-ля «Крепкий орешек» согревала его не лучше, чем меня – футболка. Мужчина переминался с ноги на ногу, явно борясь с желанием вернуться в дом, а то и вовсе забраться под одеяло. Радости от встречи со мной на его лице я не увидел. Хотя и раздраженным Жидков не казался – скорее, невыспавшимся. Я вплотную подошел к калитке, изобразил нерешительность. Потоптался на месте. Разглядывал двор сквозь штакетник забора.
– Так… эта… а собачка меня не тронет? – спросил я.
– Не тронет, – пообещал Жидков. – Я привязал его. Еще с вечера. На случай, если ты по дурости ввалишься во двор. Не трусь. Дальше своей будки пес сейчас не отойдет. Так что не топчись у забора, юноша. Заходи в дом.
Я не заставил себя долго ждать – толкнул рукой калитку, вновь нарушив тишину скрипом. Склонил к земле голову, пряча в тени под козырьком довольную улыбку. Не смог ее сдержать, как ни пытался. Ведь всю эту возню с «тетушкой», чемоданом и буденовкой я для того и затевал: чтобы услышать от Каннибала фразу «Заходи в дом». Почувствовал себя тем вампиром из фильма, что не мог войти в жилище жертвы без приглашения, а потому из кожи вон лез, чтобы переступить порог. Вот так же и я радовался, услышав заветные слова.
Пес все же попытался помешать моему вторжению – возмущенно тявкнул. Однако не бросился мне навстречу. Не попытался преградить мне путь… или же не сумел это сделать. Лишь угрожающе щелкнул зубами, словно в бессильной злобе, грозно зарычал. Новый короткий окрик хозяина, негромкий, но решительный, вновь вынудил собаку замолчать. Жидков увидел меня (свет фонаря до меня не дотягивался, но очертания моей фигуры теперь четко вырисовывались на фоне забора и светлевшего неба), поманил к себе рукой.
– Давай, юноша, шевелись, – сказал он. – Не ждал тебя так рано… ну, да ладно. У вас, деревенских, странное понимание того, что такое утро.
Он снова зевнул – не потрудился прикрыть рот ладонью.
– Мне только чемодан надо забрать, дядечка, – проблеял я.
Нерешительно зашагал по двору, прислушиваясь к позвякиванию цепи и недовольному ворчанию пока невидимого мне пса. Моя робость хорошо вписывалась в образ сельского простака (я так думал). И не была наигранной: встречи с собачьими зубами я действительно опасался. С четвероногими питомцами у меня не сложилась дружба еще в прошлой жизни. В детстве мне дважды пришлось отбиваться от собачьих стай. Оба раза не сумел уберечь от звериных клыков ни себя, ни одежду. А потом еще получал призы в виде уколов от бешенства.
– Заберешь свой чемодан, никуда он от тебя не денется, – сказал хозяин дома.
Зевнул, качнул головой.
– Тетку-то вчера нашел?
– А то! – похвалился я. – На Ульяновской. Есть такая улица!
– Далеко пришлось ехать?
Мужчина задал вопрос словно нехотя.
– Еще как! Ее дом на другом конце города. Рядом с какой-то шахтой: то ли Кривовой, то ли Кирвовой – не запомнил.
– Имени Кирова, – подсказал Жидков.
Посмотрел мне за спину, будто ждал, что вслед за мной к нему во двор ввалится и вся моя родня.
– Точно! – сказал я. – Кирова!
Улыбнулся.
Мужчина покачал головой. Произнес:
– Это ж во сколько ты сегодня проснулся, юноша?
Он все еще посматривал на забор.
Я остановился около крыльца, махнул рукой.
– Да я и не спал почти.
Вздохнул.
– Душно было. И неудобно. Пружины эти скрипели…
Смотрел на Рихарда Жидкова снизу вверх – так он выглядел солиднее… даже с голыми лодыжками и в мятом белье.
– Тетка засобиралась на рынок, – сказал я. – Это куда-то «в город». Куда, я точно не понял. Мы ж и так в городе живем. Разве нет? Ну и я рванул на вокзал за вещами. А чего? Все равно не сплю. По холодку даже лучше в этих ваших автобусах ехать: не так тесно. Днем отосплюсь: дома всегда так делал.
Жидков перестал буравить взглядом забор, взглянул на меня (на буденовку).
– Завтракал? – спросил мужчина.
Я кивнул.
– Да. Перекусил малеха. Тетка кашу сварила…
Жидков зевнул, прикрыл рот рукой.
– Ну хоть чаю-то со мной попьешь? – спросил он.
Заложил большие пальцы за лямки майки.
Я невольно отметил, что Рихард Жидков пусть и ниже, но крупнее меня теперешнего. На плечах и руках мужчины отчетливо выделялись мышцы. «Жилистый», как сказал бы о Жидкове мой бывший тренер из качалки.
«Хотя пальчики у него совсем уж детские…» – подумал я. Но решил, что бороться в партере с хозяином дома мне не стоило: на собственную победу в такой схватке я бы не поставил и гроша. Все же Саша Усик мало уделял внимания развитию силовых способностей своего тела. Полностью взвалил эту проблему на мои плечи.
– Так… эта…
– С печеньем.
Лампочка в фонаре над верандой мигнула.
– С печеньем буду, – обрадованно сказал я. Добавил: – И с сахаром!
– Будет тебе сахар, – сказал Жидков.
Он вошел в дом. Заскрипели половицы. В этот раз хозяин дома шагал не беззвучно: в предрассветной тишине отчетливо различался каждый шорох. В сенях сразу же вспыхнул свет – такой же болезненно-желтый и тусклый, как и на улице, рядом со входом. Я взбежал на крыльцо. Увидел спину Рихарда Жидкова в дверном проеме. Мужчина уже пересек сени, входил в комнату, там тоже стало светло. Я не последовал сразу за хозяином дома. Замер на пороге. С высоты, через перила, оглядел просторный двор.
Заметил, что большая часть двора пряталась за стенами дома, сарая и других построек – эдакий укромный уголок, где, будто вишенка на торте, стояла большая собачья будка. Увидел внутри будки блеск звериных глаз. Взглядом проследил маршрут, по которому обычно пролегал путь пса от его логова до забора (вдоль натянутого троса). И понял, почему четвероногий страж не встретил меня у калитки. Одно из звеньев его цепи сейчас было насажено на металлический крюк, торчавший из стены над будкой, сильно ограничив псу свободу передвижения.
– Замечательно, – пробормотал
