Впрочем, я особо не обольщалась — господин Магнус Свенсон, который организовал нашу поездку в Стокгольм, знал, где я остановилась. И у меня не было сомнений в том, что он игрок из берлинской "команды". Просто мне необходимо было незаметно встретиться и переговорить с глазу на глаз с Владимиром Арсеньевичем Сташевским, для которого у меня было несколько деликатных поручений от генерала Потапова. А мне бы не хотелось светить его связь со мной.
И вот я снова сижу на той же скамейке в парке, и жду, когда седобородый патриарх германского военно-морского флота подойдет ко мне.
— Добрый день, фрау Нина! — вежливо поздоровался он, — я очень рад снова видеть вас.
— Добрый день, господин адмирал, — поздоровалась я, — поверьте, мне тоже очень приятно встреча с вами. С какими известиями вы пришли? Надеюсь, с хорошими?
Тирпиц присел рядом со мной на скамейку. Я заметила, что он волнуется. Похоже, что ему многое хочется мне сказать, но он никак не может найти подходящих для этого слов.
— Фрау Нина, — наконец решился он, — на языке у меня вертится тысяча вопросов. Но я прекрасно знаю, что на многие из них вы не станете мне отвечать. Поэтому я начну с самого простого. Мы прочитали ваши условия мира. Надеюсь, что и вы успели ознакомится с нашими?
— Да, я их изучила, и доложила своему руководству, — я достала из сумочки несколько листов бумаги, на которых были распечатаны на портативном принтере ответы Сталина на немецкие предложения, и протянула их адмиралу.
— На словах же я могу сообщить, что не все условия германской стороны нас устраивают, но они могут послужить основой для дальнейших переговоров о мире. Только я бы хотела предупредить вас, господин адмирал, что затягивание переговорного процесса может сыграть с вами злую шутку. Германия ежедневно несет большие потери от налетов нашей авиации. А ведь еще не вступили в действия наши наземные части и флот. А что они представляют, вы могли узнать из фотографий, которые я передала вам вместе с нашими условиями. Да и господин Свенсон, побывавший на флагмане нашей эскадры авианосце "Адмирал Кузнецов", наверное уже успел поделиться с вами своими впечатлениями?
Тирпиц, с каменным лицом выслушавший мою длинную речь, мрачно ответил,
— Фрау Нина, — сказал он, — я вполне оценил мощь и силу новой русской армии, флота и авиации. Особенно меня впечатлили ваши корабли. Я пришел к выводу, что в настоящее время германский флот не имеет шансов уцелеть, столкнувшись с эскадрой адмирала Ларионова. Это я вам говорю с горечью, как человек, отдавший столько времени и сил для создания имперского флота.
В сухопутной боевой технике я менее компетентен, но фотографии ваших бронированных чудовищ — я прочитал их тактико-технические характеристики на обороте фотографий, просто удивляют. Люди, разбирающиеся в современной военной технике заявили мне, что подобные машины просто невозможно построить. Но я знаю, что они существуют, и это пугает меня еще больше.
А про вашу авиацию я могу сказать лишь одно — это страшные орудия убийства, способные уничтожать целые полки на поле боя, и целые эскадры на море. Фрау Нина, скажите мне — откуда это все?
Я посмотрела в глаза Тирпицу, и увидела в них растерянность. Растерянность и страх. Мне даже стало его немного жалко. Но, долой жалость! России нужен мир, и чем быстрее, тем лучше. Жалеть мы начнем друг друга лишь тогда, когда замолчат пушки, и когда немцы и русские перестанут убивать друг друга.
— Господин адмирал, — твердо сказала я, — как вы правильно заметили в начале нашего разговора, я не смогу ответить на все ваши вопросы. Скажу только, что дальнейшие боевые действия на русско-германском фронте — это преступление. Германия не сможет победить Россию — вы в этом уже успели убедиться. Следовательно, те люди, стоящие во главе германских вооруженных сил — я могу назвать их имена — которые несмотря ни на что настаивают на продолжении войны против России, по сути дела являются преступниками. И прежде всего, в отношении своего собственного народа. Не так ли, господин адмирал?
Похоже, что Тирпицу очень не хотелось отвечать на мой вопрос. Но он нашел в себе силы и кивнул головой, соглашаясь со мною.
— Как вы успели убедиться, господин адмирал, наши условия мира не являются унизительными для Германии. Мы не претендуем ни на один квадратный метр вашей земли. Более того, вы получите часть Привислянских губерний, которые сейчас заняты вашими войсками. А главное — спокойный тыл, и возможность перебросить противостоящие нам части германской армии на Западный фронт. Ну, и возможность закупать у нас многое из того, что вы сейчас не можете купить в других странах из-за английской блокады.
Да, и вот что еще, передайте своему императору, что план налета цеппелинов на Петербург, с применением химических бомб — это совершеннейшее безумие. Если такое произойдет, то, во-первых, мы уничтожим все, что ваши генералы соизволят на нас послать, а, во-вторых, после этого мы используем все имеющиеся у нас средства ведения войны, после чего Германия станет похожа на пустыню. Как вы понимаете, я не шучу и не блефую…
— Я все понимаю, фрау Нина, — с горечью в голосе сказал Тирпиц, — но в Ставке кайзера Вильгельма сейчас большое влияние имеют именно те, кто хочет во что бы то ни стало добиться победы на Востоке. Из-за их упрямства Германия может потерпеть сокрушительное поражение. К сожалению, они настолько сильны, что даже сам кайзер вынужден считаться с ними.
— Речь идет о фельдмаршале Гинденбурге и генерале Людендорфе? — спросила я.
— Да, именно о них, — кратко ответил мне Тирпиц.
— Но ведь это ужасно, что из-за них Германия может быть разгромлена, и не только на Востоке, но и на Западе. Господин адмирал, вы прочитали в числе переданных мною документов условия мира, которые собираются навязать вам в случае победы наши бывшие союзники по Антанте.
Я имела в виду переданный Тирпицу текст Версальского мирного договора, из которого убрала лишь даты и фамилии его подписантов.
— Это ужасно. Это позор и гибель Германии как государства, — мрачно сказал мне Тирпиц, — но зная этих британских лицемеров, американских плутократов и французских торгашей, я совсем не удивлюсь, что они в случае победы будут настаивать именно на этих условиях.
— Так вот, господин адмирал, — сказала я, — Россия категорически против того, чтобы Германию подвергли подобному унижению. И мы даем вам шанс избежать его. Обидно будет, если такая великая держава, как ваша, погибнет из-за упрямства и самонадеянности двух военных…
— И что вы мне хотите предложить, фрау Нина? — печально сказал мне Тирпиц, — кайзер не может сместить их с занимаемых постов. Если он отдаст подобный приказ, дело может дойти до откровенного неповиновения, или даже до военного мятежа.
