Да, пресловутая бомба. Нашли таки наши геологи месторождения урана. В Читинской области и в Казахстане. Начнем там понемногу добычу налаживать. Надо чтобы к концу войны у нас был ответ на «большую дубинку» американцев. Чтобы они сотню раз подумали, стоит ли с нами связываться. Приходиться, кроме войны и на перспективу работать, жаль средств маловато.
Неплохо бы к этому делу еще и этих танкистов привлечь. Надо Лаврентию сказать, чтобы работу по ним интенсифицировал. Органы, понимаешь, год ничего сообразить с неизвестно откуда появившимися людьми не могут. Понятно, что я не даю грубо работать, так ведь и шпионов надо не за счет жесткой работы ловить. Думать надо, расследовать, шени деда, а не мух считать. Так, завтра Лаврентию хвост накрутить надо. Ну не могу же я один все помнить. Да и не дам я в себе гипнотизерам ковыряться. Зато этих товарищей, если они точно из будущего, надо будет по полной программе выкачать. Но только с их полного согласия. Чтобы все малейшие нюансы высказали. Добровольно. Знание — сила, а знание будущего, даже и вероятного — вдвойне.
4 мая 1935 года Сталин и правительство провели в Кремле прием в честь выпускников военных академий, впоследствии ставший традиционным. В своей речи, обращенной к молодым военным, он говорил: «Слишком много говорят у нас о заслугах руководителей, о заслугах вождей. Им приписывают все или почти все наши достижения. Это конечно не верно и неправильно. Дело не только в вождях…
Раньше мы говорили, что „техника решает все“…Это хорошо. Но этого далеко не достаточно… Чтобы привести технику в движение и использовать ее до дна, нужны люди, овладевшие техникой, нужны кадры, способные освоить эту технику… Вот почему старый лозунг „техника решает все“… должен быть заменен новым лозунгом, лозунгом о том, что „кадры решают все“…Если мы хотим изжить с успехом голод в области людей и добиваться того, чтобы наша страна имела достаточное количество кадров, способных двигать технику вперед и пустить ее в действие, мы должны прежде научиться ценить людей, ценить каждого работника, способного принести пользу нашему делу».
15 января 1942 г. район Воронежа. 439 истребительный авиаполк ПВО. Николай Козлов.
— Дежурное звено — на вылет!
Это нам. Вместе с Семеном бежим к машинам. Запуск, рулежка, отрыв. Мы в воздухе. Набираем высоту, одновременно пытаясь обнаружить противника. Ну вот, наконец, вижу инверсионный след. Высотный разведчик, держит курс — на Воронежский район обороны, на первый взгляд.
— Серый — Первому. «Баклан» на девяти с половиной, курс…, скорость… Прием.
— Первый, я Серый. Принял. Лечу. Прием.
Вот и командный пункт подтвердил. Вхожу в разворот, одновременно даю газ до максимального. Здорово, что на новых машинах не надо переключать и крутить десяток рычажков. Двигаешь одну ручку газа. Остальное делает специальная машинка — переключает шаг винта, настраивает смесь, меняет степень нагнетания…
— Серый — Семе. Отказ нагнетателя, ухожу вниз. Прием.
— Сема — Серому. Понял. Прием.
Все таки люди выносливее машин. Летаем много, моторы на пределе ресурса, то и дело отказы возникают, а новых моторов и самолетов нет, заводы еще разворачивают производство. Придется атаковать одному. Вот и немец появился. Пытается уйти на запад, неужели наши разговоры перехватил?
— Первый — Серому. «Баклана» обнаружил, атакую. Прием.
Странная машина. На обычный «Юнкерс — восемьдесят восемь» взгромоздили большую горбатую кабину. Да еще покрасили в непривычный серо-желтый цвет. И двигатели, похоже, с нагнетателями, вон какие толстые мотогондолы.
Все это успеваю заметить, заходя в атаку спереди сверху. Откидываю колпачок, нажимаю на гашетку. Короткая очередь! Есть попадание! Стрелок, похоже, готов! Боевой разворот! Немец пытается уйти со снижением, захожу на него сзади. Жму на гашетку. Очереди нет! Перезарядка. Немец ускользнул, что его! Уходит на северо-восток, сволочь! Еще раз перезарядка, гашетка… Пушки молчат. Фриц мчит в сторону облаков. Догнать и уничтожить! Даю форсаж. Ага, сначала вроде бы застыл в воздухе, а теперь начал приближаться. Врешь, не уйдешь!
Сволочь, он уже понял, что у меня оружие не работает, пытается уйти пикированием. Опытный, гад. Сейчас дотянет до предельно малой, а потом у самой земли резко уйдет в набор высоты. Знает что у меня на малой высоте маневренность хуже и при выходе из пике просадка больше, чем у него. Могу и с землей «поцеловаться». Но где наше не пропадала, рискнем. Пикирую следом, и жду, когда он перейдет в набор высоты.
Чееерт! Выхожу на двух сотнях, в глазах темнеет от перегрузок. Где он? Вижу. Надо же, вышел метрах в тридцати и сразу на бреющем на юг рванул. Опять даю форсаж, тем более что я чуть впереди. Попробую заставить его повернуть, вон там местность более холмистая, фрицу придется подняться выше. «Юнкерс» ожидаемо отворачивает влево и набирает высоту. Ага, примерно сотня есть! И скорость потерял, ожидаемо. Догоняю и нацеливаюсь, чтобы ударить по фюзеляжу. Левее, правее… Маневрирует, фриц. Не уйдешь! Еще ближе! Есть!
Удар, еще удар! Винт поврежден, самолет вибрирует словно в лихорадке, но лезет вверх. Мотор остановился! Немец успел сманеврировать и вместо фюзеляжа я ударил по стабилизатору. Правую половину снес, фриц падает… Но и мне досталось. Бедная машинка. Второй самолет, который я теряю при таране.
Выпускаю шасси. Ручку от себя. Захожу на посадку. Поле вроде бы ровное, но ремни на всякий случай проверяю. Касание! Удар! Еще удар! Ох, блин! Самолет перевернуло!
Больно как! Открываю глаза. Что за черт? Кто это?
— Вы… кто?
— Свои, свои, товарищ летчик. Колхозники. Видели мы, как вы в небе немца гоняли.
— Как… самолет?
— Развалился, товарищ летчик. Крылья в стороны, хвост отдельно.
— Черт! — и снова наваливается темнота.
Фюрер хвалит работу заводов Шкода (крупнейшие в Чехословакии предприятия военно-промышленного комплекса). В ходе этой войны они оказали нам величайшую услугу, поставляя оружие… Крупп, Рейнметалл и Шкода это три наши крупные кузницы оружия и военной техники.
Дневник Геббельса 18 января 1942 г. Протекторат Богемия и Моравия г. Млада-Болеслав.
Завод «Герман Геринг Верке», бывший «Лаурин-Клемент», бывший «Шкода» работал в прежнем режиме. Правда, рабочие в знак протеста против германской оккупации приходили на работу в черных рубашках, но качество и количество сборки танков ЛТ-38 от этого ничуть не страдало. Конечно, против большевистских Т-34 или КВ они выглядели довольно бледно, но пока Красной Армии были машины вполне по зубам чешским легким танкам, например Т-26 и БТ. К тому же конструктора уже работали над новыми, усовершенствованными моделями. Работали старательно, словно эти танки должны были поступить на вооружение чехословацкой армии. Конечно, они не задерживались у кульманов допоздна и не сидели ночами, по-стахановски рассчитывая детали конструкций, как их коллеги из конструкторских бюро в Советском Союзе. Но и за восьмичасовой рабочий день можно было сделать многое для укрепления мощи военной машины Третьего Рейха.
