к накопительству. Да и француженки, несмотря на гнусность их нации, выглядят обыкновенно получше, чем англичанки, – впрочем, по сравнению с тем, во что нередко превращаются наши дамы после свадьбы, как, например, моя Присцилла, даже корова смотрелась бы не в пример привлекательнее.
Вообще-то я сам напросился на должность коменданта Гаспаро – кто ж знал, что в скором времени начнётся очищение наших новых земель от лягушатников. Не раз и не два с тех пор я посылал рапорты полковнику Монктону с просьбой заменить моих ребят – мол, я так хочу поучаствовать в благородном деле освобождения наших земель от незаконных их обитателей. Но мне в этом было не раз и не два отказано – дескать, вы несёте образцовую службу на критически важном месте.
Поначалу так оно и было – у каждого орудия – а тогда их было восемь, четыре с морской стороны и четыре со стороны леса, простреливавшие пространство перед южными воротами и дорогу на Босежур – всегда находилась тройка артиллеристов, которая смогла бы сделать первый выстрел, пока остальные поднимаются по тревоге; в лесу всегда дежурило два секрета на случай появления неприятельского отряда – а после того, как эта французская сволочь де Буа-что-то-там разгромила наш отряд при Птикодьяке, а затем и в других местах, количество секретов увеличилось до четырёх.
И когда не так давно с инспекцией прибыл сам полковник Монктон, я воспрял духом – теперь, наконец, можно будет и поразвлекаться, и улучшить своё материальное положение. Но тот мне лишь сказал, что чистка пока что отменяется, и что он забирает у меня почти две трети гарнизона, четыре более современных орудия и большинство артиллеристов – мол, они ему нужнее совсем в другом месте. На мой вопрос, что же делать, если придёт Буаэбер либо морской отряд, мне было сказано, что если врагов будет слишком много, тогда, если они прибудут с юга, то грузитесь на корабли и уходите, а если с севера, то уходите на Босежур, и в любом случае сначала подожгите форт [91].
Так что единственное поселение, в разграблении которого я участвовал, было крохотное Гаспаро рядом с фортом – не путать с одноименным, и намного более крупным, посёлком рядом с Гран-Пре. И, в дополнение к праву первого выбора при дележе добычи, мне досталось и право первым воспользоваться женой и дочерями мэра – и, скажу я вам, они были настолько миловиднее моей Присциллы, по крайней мере, в самом начале нашего веселья…
Кстати, насчёт Присциллы – нужно было срочно дописать письмо, ведь сегодня или завтра должен был прибыть караван с припасами, доставляемыми через Босежур сюда, в Гаспаро. Они же должны были забрать нашу почту. Но не успел я вновь макнуть перо в чернильницу, также доставшуюся мне от мэра, – красивая такая, бронзовая, изображавшая голую богиню, то ли Артемиду, то ли Афродиту, когда-то в школе учил, как их различить, но уже не припомню, – как в дом вбежал один из рядовых.
– Капитан, сэр, на горизонте показались два корабля, похожие на «Барсука» и «Бобра»!
– Благодарю. Ступай.
Наконец-то! Конечно, гавань у форта формально была не под моей командой, в тамошних казармах, оставшихся от французов, обитали моряки, у которых был свой командир, лейтенант Морсби. Но так как я был выше его чином, де-факто и он был под моим началом – тем более припасы им приходилось получать у нас, своих складов у морячков не было. И было их всего-то около восьмидесяти – по двадцать человек на корабль, доставшийся нам от французов. Да, лягушатники соблюли все условия капитуляции – чего не скажешь о нас, если быть предельно честным. Ведь мы пообещали отпустить всех их пленных, но освободили только офицеров, да и тех только в конце лета. А их нижние чины ныне содержатся в Босежуре, в Кобекиде, а десяток и у нас – должен же кто-то работать… массачусетские янки делают что-либо хорошо, только если видят в этом выгоду.
Нам достались тогда четыре новеньких патрульных корабля, построенных на верфи в Луисбурге – уже и не помню, как они назывались, вроде в честь каких-то папистских святых. Теперь они именуются «Барсук», «Росомаха», «Бобр» и «Лисица». Все четыре патрулировали Нортумберлендский пролив – именно так было решено переименовать то, что французы почему-то называют Красным морем. Патрулировали, надо сказать, успешно – французы теперь если и ходят на свой остров Святого Иоанна, то только вдоль северного берега пролива, чтобы не нарываться на наши патрули.
Но во второй половине сентября прибыл некий лягушатник с письмом от Монктона, в котором предписывалось передать один из кораблей «для выполнения моих заданий». Послали тогда «Барсука», он пару раз возвращался в порт, но каждый раз ненадолго. А недели три назад отправили на его поиски «Бобра», который также куда-то делся. И это было довольно-таки тревожно, тем более что резко похолодало, и, по словам Морсби, корабли нужно было срочно готовить к зимовке. С «Росомахи» и «Лисицы» сняли пушки – их было решено поставить на зиму перед частоколом, хотя этого ещё не было сделано – и готовили сами суда к зиме. Та же участь ждала и оба других корабля, когда они наконец-то соблаговолят вернуться в порт.
Должен сказать, что ничего необычного я не заметил. Те же два корабля под английскими флагами, достаточно искусно маневрируя, вошли в гавань и подошли к причалам, и с них первым делом сошла морская пехота. Может, их было многовато, но я, признаюсь, не знал точно, сколько именно морпехов штатно находится на каждом корабле. А вот что было потом…
Неожиданно для всех носовые орудия начали стрелять. Я остолбенел – чего-чего, а этого я никак не ожидал. Это же наши корабли, подумал я. Что они делают? Или… может, это французы?
– Огонь! – заорал я. – Огонь!
Все наши четыре орудия находились со стороны моря – но у них, несмотря на мой приказ, дежурило всего лишь по одному-двум артиллеристам, другие слонялись по форту. За полчаса до прихода неприятеля я наорал по этому поводу на лейтенанта Фитцджеральда, но тот лишь сказал, что времени при нападении с моря более чем достаточно, чтобы его люди заняли свои позиции – и был, в общем, прав. Ни он, ни я не ожидали от французов подобной подлости. Но, как оказалось, они, в отличие от нас, не джентльмены и ведут войну варварскими методами.
Впрочем, артиллеристы и сейчас спешили занять свои места – и были выкошены из ружей – судя по точности, наших, трофейных,
