У советов по нашим данным (информация Канариса дает примерно схожую картину) от 80 до 90 дивизий. Из них не менее пятнадцати танковых. От границы с генера-губернаторством до Берлина по прямой 750 км. Две недели, если ничего не предпринять.
Фюрер спросил сколько нужно перебросить дивизий на восток, чтобы в случае, если большевики все-таки напали, их можно было бы задержать и не пустить на территорию Третьего Рейха.
Решили, что не меньше 20 дивизий. Это ставит крест на наступлении на запад. Придется выравнивать фронт, чтобы заткнуть дыры.
Сообщить Венгрии и Словакии о возможном нападении. Желательно использовать их дивизии на русской границе.
Придержать на своей территории вагоны, подвижной состав, временно заморозить поставки в Россию в оплату за ее ресурсы.
В случае войны с советами во весь рост становится вопрос обеспечения армии горюче-смазочными материалами. Сейчас поставки с востока закрывают около 23 % наших потребностей.
Глава 22
Шанлыурфа, Турецкая Республика, август 1941 год
20-я пехотная дивизия по мирному времени базировалась на город Шанлыурфа что на юге Турции на сирийской границе. Собственно, именно для прикрытия этой границы дивизию здесь и расположили.
20-я пехотная – одна из старейших дивизий Турецкой армии. Солдаты под ее знаменем учувствовали во многих войнах – в Великой войне, в войне с Грецией, войне с Арменией, а 1938 году приняли участие в аннексии Искандеруна.
Хоть войну с СССР ждали, ждали и готовились – призвали резервистов, мобилизовали технику и вообще держали порох сухим – она все равно началась неожиданно.
6 августа, в день получения Турецкой республикой ультиматума, генерал Ерсин Атлай получил приказ на выдвижение на северо-восток к советской границе. Однако сказать это было гораздо проще чем сделать.
Дело в том, что в Турции существовала серьёзная проблема железных дорог. Вернее, их количества. Еще в Великую войну Османская империя жестоко страдала от краха логистики из-за невозможности использования морского транспорта. Так уголь из Зонгулдака в Стамбул приходилось перевозить на телегах, потому что железной дороги не существовало в природе, любую посудину же, показывающую нос в Черном море, сразу топили, а больше его взять было негде.
В послевоенное время правительство Ататюрка серьезно взялось за этот вопрос, но сплошная гористая местность Малой Азии отнюдь не способствовали быстрому развитию этого вида транспорта. По правде говоря – любого вида транспорта.
Тем не менее в 1930 году к железнодорожной сети подключили Сивас, в 1931 – Малатью, в 1933 – Ниде, в 1935 – Диярбакыр а в 1938 году ветка дотянулся до Эрзерума. Вот именно в Эрзерум и нужно было в кратчайшее время дивизию и перекинуть.
Вот только до Шанлыурфа железную дорогу так и не дотянули, а значит 20-й дивизии предстояло ногами дойти до Диярбакыра, а это не много не мало 180 километров, а уж оттуда, погрузившись в вагоны, двинуться с относительным комфортом в сторону фронта. С относительным – потому что люксовых вагонов пехоте, понятное дело никто не даст, но все же комфортом – потому что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Что такое 180 километров для пехотной дивизии, все обозы и артиллерия которой передвигаются исключительно гужевым способом. Интересно, что за последние 150 лет в этом деле мало что поменялось. Дивизии Наполеона, Кутузова и Веллингтона проходили в день 30 километров. Ускоренным маршем можно было преодолеть 50, но долго такой темп держать было невозможно.
Для турецкой дивизии, наполовину укомплектованной резервистами, некомплектом в конном составе и учитывая гористость местности, и семь дней, за которые она преодолела 180 километров были вполне приемлемым результатом.
13 августа дивизия добралась до Диярбакыра, где они почти сутки ждали отправки. Война вносила свои коррективы, и на железных дорогах творился форменный бедлам. Советская авиация беспрестанно бомбила железнодорожные узлы, мосты и прочую инфраструктуру. Более того, почувствовав свою полную безнаказанность, советские летчики не брезговали охотой за отдельными поездами и даже локомотивами, сокращая и так не богатый подвижной парк турецких железных дорог.
От Диарбакыра железная дорога была построена только на запад, поэтому для того, чтобы попасть на северо-восток, нужно было сделать приличный крюк.
Почти сутки составы – а дивизия со всеми обозами и артиллерией в среднем помещается в четыре-пять составов – с постоянными остановками ползли до Элязыга. Генерал Елсин Алтай нервничал: судя по темпам движения транспортную систему страны накрыл самый настоящий коллапс.
16 августа они прибыли в Дивриги. Отсюда колея поворачивала строго на восток – именно туда, куда было нужно – на Эринжан и дальше на Эрзерум. И все было бы хорошо, если бы подлые гяуры не разбомбили днем ранее железнодорожный мост через Чалтисую – правый приток Ефрата. Сроки восстановления моста генералу, пытавшемуся разобраться в ситуации, никто назвать не мог. От недели до бесконечности. При чем судя по положению, складывающемуся вокруг вторжения русских, второй срок был куда более вероятен.
Пикантности ситуации добавлял тот факт, что от Дивирги на восток железная дорого была, а вот нормальной автомобильной – де было. Через город проходила одна более-менее приличная дорога и шла она, что характерно с северо-запада на юго-восток. То есть, если идти по дороге, то опять нужно давать крюка.
Забавно было еще то, что из Диабакыра, где они погрузились в вагоны до Эрзерума, было пешком примерно 320 километров. А отсюда, из Дивирги – 370. То есть за двое суток поездки 20-я дивизия мало того, что не приблизилась к фронту, она еще и отдалилась на 50 километров.
Перед генералом в полный рост встало два традиционных русских вопроса – даже несмотря на то, что он не знал, что они традиционные и русские – «кто виноват?» и «что делать?». При этом, если на вопрос «кто виноват?» было как минимум два ответа – в зависимости от того, кого командование посчитает необходимым выставить козлом отпущения, то что делать оставалось совершенно непонятно.
Кроме движения по автодороге и ожидания починки моста, был еще вариант двинуться в пешем порядке по железнодорожному полотну. Это давало выигрыш в почти 100 километров расстояния, вот только обоз и артиллерию в таком случае пришлось бы бросить. Дилемма.
Что делает военный, когда не знает, как поступить? Правильно! Обращается к вышестоящему командованию. Генерал отправился в местную комендатуру, где и затребовал связь с командованием.
Как оказалось, в центре потеряли их дивизию. Как это возможно генерал Алтай не очень понял, но видимо бардак в верхах уже достиг совершенно впечатляющих размахов. Более того советы по последним данным перебросили штурмовую и бомбардировочную авиацию на плацдарм в район Трабзона и уже оттуда продолжили кошмарить тылы турецких войск. И не только тылы. Налетам подверглись крупные города Турецкой республики, включая Анкару и Стамбул. При этом Стамбул бомбили не фугасными бомбами, а агитационными. На древний город вывалили сотни тысяч листовок, в которых мирному населению предлагалось покинуть город во избежание ненужных жертв. При этом не понятно было, собираются ли красные высаживать десант – морской или воздушный – или планируют дойти до Стамбула пешком. Только намекалось, что война придет в город со дня на день.
Наверное, сбрасывай русские настоящие бомбы, начиненные взрывчаткой, такого значительного эффекта это бы не возымело. Из старой столицы на азиатский берег потянулся тонкий ручеек беженцев, не рискующих проверять на сколько, враг точен в своих обещаниях. И это дополнительно ударило по пропускной способности дорог, мешая перебрасывать силы с одного края страны на другой.
Такие новости больно резанули, но не удивили, генерал, где-то так себе обстановку и представлял.
Что же касается 20-й дивизии, то соединению было приказано двигаться пешим порядком до города Илич, обойти таким образом поврежденный мост и уже оттуда по железной дороге двигаться на восток.
