Спустя две недели. Остров Южный (Хоккайдо). Крепость Мацумаэ [61]
Владимир стоял на квартердеке своей шхуны и с интересом наблюдал за шевелением японцев в своей крепости. Весьма примитивной, однако иной защиты у них не было.
– Федор Матвеевич, – обратился Владимир к контр-адмиралу, – просигналь им, чтобы шевелились быстрее. А то так, глядишь, они вообще притихнут как мышь под веником и постараются переждать.
Бабахнул холостой выстрел, который, видимо, ждали. Потому как не прошло и пяти минут, как от берега отошла небольшая лодка и направилась к шхуне, с которой выстрелили. Причем гребли довольно энергично.
Спустя десять минут на борт поднялся воин в средневековых японских доспехах.
– Этот господин говорит, что нам нельзя пристать к берегу, – перевел пожилой японец, что стоял толмачом при эскадре.
– Опрометчиво, – произнес, усмехнувшись, Владимир. После чего кивнул, и гостю передали скрученный трубочкой лист бумаги, на котором был зафиксирован ультиматум. – Пусть передаст это коменданту крепости или кто у них там самый главный.
– Хай![62] – ответил гость, и, не прощаясь, полез обратно в лодку.
– Ты думаешь, согласятся?
– Нет, конечно.
– Тогда, может, сразу атакуем?
– И как потом вести переговоры? Нет. Мы должны продемонстрировать японцам, что не только сильны, но и верны своим словам. Если сказали, что открутим голову в три часа пополудни, то именно в это время и учиним расправу. Пускай привыкают.
– Сил у нас маловато.
– Что, думаешь, крепость устоит?
– Нет, что ты? Конечно, нет. Но крепость – это только крепость. Затяжная война с Японией – немного не то, что нам нужно. Ведь так?
– Верно.
– Тогда нужно бить первыми и стараться опережать их. Не давать опомниться.
– Нет, – покачал головой Владимир. – Отец говорил, что в такой ситуации нужно показывать иное. Мы должны разбить противника, но так, чтобы со стороны это выглядело, словно от мух отмахиваемся. А то еще подумают, что нам повезло случайно…
Спустя пару часов с корабля Владимира в небо взвились четыре сигнальные ракеты и флейты, сопровождавшие боевые шхуны, стали спускать шлюпки, дабы высадить десант. Не в город или крепость, а чуть в стороне.
Прошло три дня.
На рассвете второго июня Владимир взглянул в подзорную трубу на крепость и усмехнулся.
– Даже парламентера с отказом послать не желают.
– Боятся, что убьешь. А им сейчас каждый солдат на вес золота.
– Вряд ли. Скорее так проявляют неуважение, – усмехнулся Владимир. – Федор Матвеевич, у вас все готово?
– Да, ваша милость.
– Открывайте огонь, – кивнул Владимир.
И на средневековую крепость обрушился настоящий ад. Новые орудия «Орхидея», калибром сто миллиметров, заряжались с казны и стреляли тяжелыми четырнадцатикилограммовыми снарядами, начиненными тротилом.
Дабы снизить нагрузку на набор, артиллерийские офицеры выбрали тактику беглого огня. Так что на Мацумаэ снаряды обрушивались непрерывно, спокойно и размеренно. Ну как размеренно? При выбранном темпе – два выстрела в минуту, двадцать четыре орудия обрушивали на японцев сорок восемь снарядов каждую минуту с примерно одинаковым интервалом. То есть в районе крепости что-то взрывалось чуть ли не каждую секунду. А полтора килограмма тротила в тяжелой стальной гранате «угощали» весьма и весьма. Так что паника среди защитников началась очень быстро. На первых же минутах.
Не прошло и пяти минут, как Владимир приказал прекратить огонь.
– Все. Теперь отдыхать.
– Отдыхать? – удивился Апраксин.
– Японцы должны отступить и отправить гонца к сегуну. Да такого, чтобы в красках смог описать этот разгром.
– Но…
– Федор Матвеевич, я действую согласно инструкциям, полученным от отца.
– Хорошо, хорошо…
Утром же, ни свет ни заря, Владимира разбудили.
Оказалось, что остатки японских войск, поддержанные горожанами, решили атаковать лагерь русских на берегу. Но их ждали. Ведь как еще могли бы отреагировать люди, чей город фактически уничтожила горстка белых варваров?
Почти пять тысяч шли нестройной толпой на позиции русского батальона, намереваясь растерзать его и скинуть в море. Ровно до того момента, как в густой массе людей взорвалась первая минометная мина. Потом еще, еще, еще… В общем, батальонная батарея шестидесятимиллиметровых минометов «Ель» развила скорострельность в пятнадцать выстрелов в минуту на ствол, обрушив на толпу «гостей» натуральный град.
Взрывы сразу слегка рассеяли японцев, но не сломили их дух, даже несмотря на большие потери. Разве что немного – они перешли с шага на бег, стараясь достигнуть как можно скорее русских. Однако метров с пятисот бегло заговорили винтовки, добавив к постоянным взрывам еще и весьма внушительный «свинцовый дождь», ибо никак иначе японцы не могли объяснить такое количество пуль, летящих в них.
Владимир смотрел на это внимательно и спокойно, можно даже сказать, хладнокровно. Да, толпа разъяренных японцев неслась не на него, а на его людей. Однако…
– Федор Матвеевич, – тихо произнес он, – достанете?
– Отчего же не достать? Конечно.
– Так достаньте. Только наших не зацепите. Сумеете?
– Попробуем, – произнес Апраксин, кивнул артиллерийскому офицеру.
И вот, когда до позиций русских оставалось всего шагов двести – двести пятьдесят, по бегущим японцам ударили корабельные пушки. Куда более мощные, чем шестидесятимиллиметровые минометы. Это их и добило, окончательно сломив… Наступающие войска бросились врассыпную. Впрочем, обстрел никто не прекращал, пока японцы не удрали из зоны поражения.
21 сентября 1707 года. Северо-восточное побережье Хонсю
Пять шхун типа «Москва» шли в кильватере в семи милях от побережья Хонсю уже вторые сутки.
– Корабли! – зычно заголосил наблюдатель на марсе. – Корабли юг-юго-запад. Много вымпелов!
– Это они? – поинтересовался Владимир с легким сомнением.
– Полагаю, что да, ваша милость, – ответил Апраксин.
– Ну и славно. Действуйте.
Федор Матвеевич кивнул, и спустя несколько минут пять крупных шхун, повинуясь цветным сигнальным ракетам, нырнули в сторону противника. Который, впрочем, продолжал их игнорировать. Да оно и неудивительно – пять, пусть и довольно крупных, кораблей совсем терялись на фоне той армады, что накатывала с юга. Больше ста пятидесяти вымпелов!
Впрочем, имея очень серьезное превосходство по скорости и маневренности, шхуны чувствовали себя уверенно. Да, наблюдатели на марсе смогли насчитать свыше сотни орудийных портов, однако там стояли старые пушки. Что-то вроде голландских орудий XVI века, которые ни скорострельностью, ни точностью не отличались и были страшны, пожалуй, только на дистанциях в один-два кабельтовых[63]. Так что Апраксин смело сошелся на шесть кабельтовых[64] и отдал приказ об открытии беглого огня – точно такого же, что и возле крепости Мацумаэ. Мерного и вдумчивого, насколько эту возможность могли дать сорок пушек, бьющих одна за другой.
