Капитан-лейтенант Ибрагимов Александр Прохорович с трудом сдерживал волнение. Все-таки враг. Однако внешне это никак не проявлялось. Поднялся. Едва заметно поклонился вышедшему вперед лидеру и, дождавшись толмача, начал переговоры:
– Владимир Петрович, сын моего Государя и командующий его войсками в этих землях, шлет вам свое восхищение, – спокойно произнес Александр, делая паузу и давая толмачу перевести. – И спрашивает, нуждаетесь ли вы в помощи? Мы готовы прислать наших медиков и лекарства.
После того как толмач завершил эту фразу, на палубе зависла тишина. Никто, включая адмирала, не мог поверить в услышанное. Понимая, что нельзя ее затягивать, Ибрагимов продолжил:
– Он считает, что сражение свершилось и нет смысла дальше проливать кровь. Но уважение к воинам, что так доблестно и самоотверженно сражались, не позволяет ему уйти просто так, не оказав вам помощь и поддержку. – После чего поклонился уже чуть сильнее, впрочем, не нарушая нормы японского этикета…
Конечно, японцы отказались от помощи, но сам поступок запомнили, чего Владимир и добивался. Да и новость о том, что русские их не будут добивать, сильно взбодрила людей. Вдохнула надежду и подарила облегчение. Ведь теперь, встав на якорях, можно было немного передохнуть. После чего с чистой совестью возвращаться в море Эдо. Их миссия провалилась. Но видит Аматэрасу Оомиками[65] – против такого врага они были бес-сильны.
29 декабря 1707 года. Сахалин. София-на-Сахалине
После чудовищного разгрома японского флота к востоку от Хонсю война продолжалась. Японцы готовились отражать десант, а русские громили все, что плавало, не давая возможности произвести десант даже теоретически. Разумеется, цивилизованно. Ведь война должна приносить доход. А потому торговые и транспортные суда захватывали и отводили в Софию, где сгружали товары на весьма просторные склады для реализации. Экипажи же после столь нелегкого путешествия высаживали на северной оконечности Хонсю с документом, подтверждающим реквизицию товара и корабля.
Понятное дело, что пяти шхун для таких задач было недостаточно, поэтому Владимир привлек все флейты, что имелись в наличии. И голландцы охотно шли навстречу, ведь они получали долю конфискованного товара, а значит, могли привезти домой очень неплохой куш.
Рыбаков же просто топили, позволяя лишь спустить шлюпку, если она была в наличии.
Классическая крейсерская война, с которой была совсем незнакома Япония. А потому не могла ничего противопоставить. Да, пара неприятных эпизодов произошли, когда голландские флейты захватывали японцы ночью, с лодок. Но в основном шло избиение младенцев. Что чудовищно ударило по ее экономике.
Надо сказать, что войну с Японией Петр начал очень вовремя – в самый разгар экономического и политического кризиса. «Собачий сегун» Цунаеси Токугава смог благодаря своим религиозным убеждениям довести страну до ручки. Что и говорить, если жизнь простого крестьянина стоила меньше жизни бродячей собаки, которых развелось великое множество. А за попытку отбиться от них устанавливались суровые наказания, вплоть до смертной казни. Иными словами, эталонный защитник животных, готовый на любое сумасшествие ради своих безумных идей.
Но это было бы полбеды, если бы Цунаеси только крестьян бездомным собакам скармливал. Нет. У этого «одаренного» человека кроме всего прочего прорезалась страсть к роскоши, которую он не только лично демонстрировал, но и поощрял у своих придворных. Как следствие, и так не радужная обстановка в стране была доведена до ручки чудовищным ростом взяточничества и откровенного воровства. Так что крейсерская война стала весьма болезненным ударом по коллапсирующей экономике Японии, уверенно стремящейся к банкротству.
Поэтому уже в конце декабря правительство сегуна под давлением общественности было вынуждено направить в Софию-на-Сахалине посольство для заключения мира.
– … Я понимаю, – кивнул Владимир. – Японии нужен мир, чтобы сохранить единство и не погрузиться в пучину гражданской войны.
– Вы дадите нам его? – совершенно невозмутимо поинтересовался Иэнобу Токугава, князь Кофу и наследник сегуна.
– Только в том случае, если вы согласитесь подписать его на наших условиях, – улыбнулся Владимир.
– И что вы хотите?
– У нас много интересов. Начнем с территорий. Все острова севернее южного берега Сангарского пролива отходят моему Государю в вечное пользование. И вы это официально при-знаете.
– Но…
– Или мы продолжаем войну. Поверьте, нам не стоит особых усилий завоевать всю Японию.
– И что же вас удерживает? – едва заметно скривился Токугава.
– Отсутствие в этом необходимости. Острова Эдзо вполне достаточно для решения наших задач.
– Какие же это задачи? – улыбнулся Иэнобу.
– Скоро узнаете, – вернул улыбку Владимир. – Если мы заключим мир.
– Что еще вы хотите? – после небольшой паузы тихо поинтересовался Токугава…
Как несложно предположить, первый раунд переговоров не удался. Слишком многого хотели русские.
Владимир же, ожидая такой реакции, незамедлительно выдвинул все наличные силы для возобновления крейсерской войны. И уже через месяц переговоры повторились. Правда, в этот раз русские просили больше, чем изначально. А потому переговоры снова закончились ничем. Поэтому Владимир, сделав небольшой перерыв, решил перевести войну в новую плоскость, чтобы сделать сговорчивыми этих упрямцев.
Второго марта 1708 года в море Эдо вошли кильватерным строем пять шхун типа «Москва», которые сопровождали флейты с десантом.
Шхуны шли в трех милях от западного берега и стреляли. Мерно и не спеша. Благо, что города раскинулись широко – промахнуться было сложно. Мощные снаряды стомиллиметровых пушек взрывались среди хлипких японских домиков, инициируя пожары. Точнее, один пожар, только очень большой: сразу на три города.
Какие-то военные корабли, находящиеся в море Эдо, пытались атаковать шхуны и флейты, но безрезультатно. Даже эти неповоротливые корабли легко отражали их порывы. Ведь на них находился десант, вооруженный хорошими винтовками. Обстрел из которых остужал воинскую страсть самураев… ну или расплескивал ее по палубе. А с некоторых флейтов так и вообще – отработали минометами «Ель» по японским кораблям. Это, конечно, не снаряд корабельной пушки, но при попадании доставлял немало «удовольствия».
Пять часов шел обстрел, после которого флот отошел к восточному берегу и встал на якоря. Нужно было дать домам прогореть. Ну и нервы японцам потрепать. Лишь пятого марта на рассвете шлюпки с десантом направились к выгоревшему порту Эдо, стремясь закрепиться.
