Василий Кононюк - Шанс-2

– Тьфу ты, я думал у него уже возы медов наготовлены, чего ты этот огород городил из-за одной бочки?

– Так дальше веселей дело пойдет, за неделю две бочки точно выйдет, может чуть больше.

– Когда ты в Черкассы собрался?

– Через две недели, в субботу выезжать надо.

– Купцу что скажешь, откуда мед?

– Так я ему уже небылицу рассказал, что клад в пещере со старинным медом нашел, и привезу продавать.

– И он тебе поверил?

– То его дело верить или нет. Ничего другого он не узнает.

– Добро. Теперь слушай меня. Пока не скажу, чтоб ни одна душа про твой мед не знала. Мне еще два бочонка таких завезешь, как привез, или один побольше. Остальное, так своему купцу продай, чтоб того никто не видал. Как с атаманами потолкую, дам тебе знать, что дальше будет. Все понял?

– Все понял, батьку.

– Иди тогда, дальше свою дрочильню мастери.

– Лесопилку, батьку.

– Вот и я о том.

Незаметно пришли праздники. Все радостные готовились, прибирались, варили, пекли двенадцать постных блюд, доставали праздничные наряды. Молодежь на обязательной тренировке, была на себя не похожа, у каждого в голове была рождественская коляда, а не героическая защита родной земли от крымско-татарского агрессора.

С меня уже не смеялись, когда я забирал очередную бочку бражки, грузил на телегу и отсыпал двойную порцию зерна. На меня смотрели с жалостью как смотрят на неизлечимо больных, и бабы тихо ныли,

– Богдан, может сегодня не будешь пробовать? Свят вечер сегодня, матери бы лучше помог. Коляда всю ночь, ляг отдохни лучше.

Душевный у нас все-таки люд. Веревку и мыло продаст, но будет рассказывать, мол, чем в петлю лезть, поди лучше на рыбалку, очень полезно для нервов расшатанных. До обеда мне никто не мешал, я, закрывшись в летней кухне, переоборудованную в винокурню, спокойно гнал и пил самогон, все громче, и громче, распевая программную песню,

Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне,

Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве,

Пожелай мне удачи в бою, пожелай, мне, удачи!

Когда меня, в обед позвали на обязательную помывку перед праздником, отчетливо понял, на меня находит очередной приступ, перед моими глазами стояла Любка, медленно идущая по пустынной, зимней алее, занесенной снегом. Я попросил прощения у малыша, что ломаю ему праздник, кинул на коня бочонок с самогоном двойной перегонки и бочонок технического спирта, буркнул родичам что заболел, и мне срочно нужно к Мотре, галопом вылетел из села, распугивая многочисленных курей за изгородями и немногочисленных людей на дороге. Безжалостно гнал свою кобылу, подставляя лицо холодному ветру, потом, вдруг поймав кураж, и пользуясь укороченными татарскими стременами, попытался выскочить ногами на спину лошади и раскинуть руки навстречу ветру. Но не вышло, кураж был сильный, прыгнул слишком высоко и чуть назад, попал ногами не в седло, а на круп лошади, которая выступила в роли охотника, следящего за тем, чтоб счастье было кратким. Это у нее получилось, взбрыкнув задом, она отправила меня в высокий, но непродолжительный полет, закончившийся кровавым туманом перед глазами, болью, попыткой вдохнуть воздух в отбитую грудь, и ленивыми мыслями, вернется ли это бессердечное животное к своему хозяину, или придется остаток дороги преодолевать на своих двоих. То, что позвоночник цел и конечности шевелятся, уже проверил. Единственное, что не давало покоя, никак не мог вспомнить, что почувствовал при этом, чего было больше в этом непростом чувстве, радости или сожаления.

Морщась от болезненных ощущений в побитой спине, снимал во дворе у Мотри свои бочоночки, и радовался, что в моем бурдюке для воды нашлось пару литров ликера. Как начали ликер мешать, так и залил туда немного, вода зимой замерзает, а пустой возить, примета плохая. А то приперся бы в гости к Мотре, с самогоном неразбавленным, легким дамским напитком. Тут уж, действительно, в ответ можно услышать, дверь, ты парнишка перепутал, ну а заодно, и улицу, и город, и век.

На улице еще было светло, расседлав кобылу и кинув в стойло сена, занес оба бочонка в сени, дверь с улицы была незапертая, и прихватив с собой бурдючок, постучался в хату.

– Заходи, кого там нелегкая принесла, – ласково припросила в гости Мотря, намекая, что недаром у меня мысли в голове крутились, что напутал чего-то, и ликер тут ни причем.

– Здравствовать тебе Мотря, вот, подарки тебе привез на Рождество, – начал рассказывать какие замечательные особенности есть у полученных мной жидкостей, и как различить ту, которая для растирания и согревания, от той, которую можно внутрь применять и лечебные травы на ней настаивать. Заодно расхваливал, какой знатный заморский мед в моем бурдюке, его просто необходимо сегодня отдегустировать. И еще обещал ей рассказать, про мои попытки такой же сварить.

Она молча слушала, не перебивая и не комментируя услышанное. Ее черные глаза, вбирающие в себя, как колодцы, сегодня были скованы льдом, и холодно смотрели на меня, не пуская к себе внутрь. Когда я умолк после десятой безуспешной попытки перевести монолог в диалог, она спросила,

– Все сказал? – Что-то этот вопрос мне напомнил, поэтому, на всякий случай сказал,

– Нет,

– А чего тогда умолк?

– Жду, что ты мне скажешь.

– Спасибо тебе, гость дорогой, гость незваный, за подарки дорогие, порадовал ты меня без меры, а теперь седлай коня, и обратно езжай, дела у меня важные, в другой раз приезжай, еще потолкуем, – елейным голосом, не скрывая насмешки, пропела Мотря, отвернулась, и начала что-то переставлять на столе.

– Праздник сегодня, какие дела, не гони хозяйка, некуда мне ехать, давай еще потолкуем.

– Да что ты такой нудный, как бражка скислая, недосуг мне сегодня с тобой толковать, завтра приезжай, нет, лучше через неделю, на Василия. – Мотря снова повернулась ко мне спиной, демонстрируя, что для нее меня уже нет, не только в доме, но и в его дельта окружности. Мне, совершенно не готовому к такому повороту беседы, в растерянности, не пришло ничего лучшего в голову, как попытаться развеселить ее народным фольклором светлого будущего.

– А знаешь, Мотря, кого называют нудным мужыком?

Спросил шепотом, пытаясь, чтоб голос мой звучал таинственно. Мотря повернулась ко мне, в ее глазах мелькнул интерес. Так с интересом мы обычно смотрим на кусок мяса, который вместо того чтоб стать отбивной, отлетел в сторону, или на полено не желающее колоться под ударом колуна. Очень односторонний интерес, как бы побыстрее закончить начатое дело, и перейти к следующему.

– Ну и кого?