Шалили нервишки не только у него. Какая-то толстая гречанка, видимо, из семьи лоцмана, к вечеру закатила истерику. Орала что-то по-гречески, выпучив глаза чуть не дальше здоровенного красного шнобеля, и брызгала слюной не несколько метров. Как врач-психиатр успокаивает женщину в подобном случае, Аркадию видеть доводилось. Знал он и о заразности истерик, потому немедленно подошёл к гречанке и отвесил ей хлёсткую пощёчину. Она замолкла, покачнулась, беззвучно пошевелила нижней челюстью. Не увидев в её глазах просветления, попаданец повторил лечебную процедуру с другой руки. Женщина испуганно попыталась заслониться от стоявшего перед ней мордоворота руками. Лицо её приобрело испуганный вид, поэтому, всё так же молча, Аркадий вернулся на место, где сидел до этого.
"Ох, чую, если не носом, то чем-то ещё, ничего ещё не окончено и нахлебаемся мы по дороге неприятностей… так что они в нас влазить перестанут. Лишь бы солёной водички не наглотаться, опускаясь на дно. С другой стороны, если сравнивать… утонутие с перспективой попадания в руки до предела осчастливленных нашим визитом турок… то путешествие к Нептуну выглядит куда привлекательнее. Почему-то мне кажется, что у него мы найдём куда больше понимания и сочувствия, чем у стамбульцев".
Через некоторое время он заметил, что рядом с успокоившейся женщиной сидит человек со смутно знакомым лицом и что-то шёпотом ей рассказывает, искоса поглядывая на него.
"А морда-то у этого сплетника знакомая. Наверное, азовский грек. Представляю, что он ей нарассказывает про страшшшного и ужжжасного колдуна. Как бы её со страху опять не переклинило. Нам только истерик женских для полного счастья и не хватало".
Более суток мучений в проливе были только прологом неприятностей возвращения. На исходе первого дня путешествия по морю стал усиливаться ветер, не меняя при этом направления. Совсем не случайно так разнятся сроки преодоления Чёрного моря. От двух суток, при набегах казаков на чайках и стругах, до двух с лишком месяцев — для торговых парусников, пытающихся добраться до северных портов. Ветер, как раз такой, как дул в это время, мешал продвижению на север. Естественно, при усилении ветра и волны стали крупней. Пришлось парусники отпускать в свободное плавание и благодарить господа, что это изменение погоды произошло не в момент прохождения через пролив, тогда там бы сгинуло большинство участников налёта.
Такой вариант событий рассматривался, все капитаны кораблей знали, куда надо идти. Галеры, пусть имеющие низкие борта, направились почти строго против ветра к южной оконечности Крымского полуострова. К великолепным бухтам Балаклавы, занятой в этот момент казацким гарнизоном, и к развалинам Сарыкамыша, уничтоженного казаками ещё несколько десятилетий назад. То, что татары не отстроили город на месте древнего Херсонеса (нынешнего Севастополя), говорило очень о многом.
Неожиданно или вполне предсказуемо, но шторм, пусть и далеко не жестокий, здорово осложнил всем жизнь. Многие казаки не имели моряцкой закалки, их настигла морская болезнь. В двадцать первом веке её принято воспринимать с юмором, ну прорыгается человек, помучается и, если у него нет какой-нибудь проблемы с чувством равновесия, привыкнет. Лекарства уже есть, правда, не на всех действующие. Здесь и сейчас страшная угроза нависла над всей гребной флотилией. Ходить галсами при таком ветре с такой высотой нижней, гребной палубы — означало рисковать сверх всякой меры. Грести же навстречу ветру при половинном составе гребцов — тяжело неимоверно. Большинство новиков и молодыков временно потеряло трудоспособность. Они не могли теперь усваивать проглоченную пищу и, из-за нарушений в координации, не были способны работать вообще. Прекращать же греблю было никак нельзя. Иначе корабли могло выбросить к туркам, скорее на румелийское, чем на анатолийское побережье.
Возникшая опасность не была ошибкой атаманов, затевавших поход. Точнее, опасной авантюрой был он сам. А взять в него преимущественно бывалых, имевших опыт морских набегов казаков было невозможно. Их всего-то было ненамного больше числа вышедшего в море. Считая больных, ушедших в запой, принципиально не желавших ходить в походы под началом этих атаманов, засевших в городках с молодыми жёнами… К тому же и дома опытных бойцов оставить надо было. В Азове, Темрюке и захваченных у черкесов сёлах, в прибрежных городах Крыма, на пограничье с калмыками… Мало было казаков. Вот и пришлось комплектовать команды галер молодёжью. В бою она не подвела, а качки не выдержала. Над победоносным флотом, в который уж раз за этот поход, нависла угроза гибели.
Аркадия морская болезнь миновала, успел переболеть ею раньше, но назвать своё самочувствие хорошим он не мог. На нервное напряжение наложилась ещё и усталость, но не уничтожила стресс, а как бы не усугубила. Пришлось спасаться от тяжких дум выматывающим все силы трудом. Грести почти без подмен.
"Море, море… С бездонностью, положим, Антонов загнул. Есть у Чёрного моря дно, правда, очень уж далеко внизу. Подумаешь, сколько там, под тобой, метров воды, и неуютно становится. Хотя, по большому счёту, два километра там или двадцать метров, для человека, не умеющего дышать под водой — всё равно. Быстрее бы добраться до берега. Зарекался же от морских вояжей, и на берегу дел невпроворот, так нет, потащился опять за приключениями на дурную свою голову и страдающие от этой дурости все остальные части тела".
Каторги, калите и баштарды дошли до Крыма, хотя и нельзя сказать, что без труда. Вот потрудиться казакам-ветеранам пришлось. Тяжело и изнурительно. Идти в море против ветра, только греблей, да в шторм, пусть и не слишком сильный — тот самый трудовой подвиг, какими принято было гордиться у нас недавно. Казаки воспринимали такие вещи куда как спокойнее. Надо было доплыть — доплыли. Заморочек современных моряков, что по морю ходят, они не употребляли. При входах в бухты ветер, который до этого так мешал, стал куда менее опасным, да и ослаб существенно.
Возвращение. Крымское побережье, апрель 1638 года.
Непогода, чуть было не утопившая в прямом смысле этого слова величайшую победу казаков, выявила на их флоте массу проблем. Да, невероятными усилиями ветеранов гребная флотилия таки доплыла до Крыма, а не сгинула в пучине. Но не такой уж жестокий шторм разбросал корабли по морю, до цели они добирались, большей частью, небольшими группками, а то и поодиночке. В бухты Сарыкамыша и Балаклавы корабли прибывали в течение двух с лишком суток. Хотя в обычное время казакам хватало этого времени, чтоб пересечь Чёрное море.
