— А что будет с коптскими церквями? — Вновь спросил иерарх Александрии, которому все эти отлучения были до малины. — Может быть Собор постановит передать их законному владельцу?
— Василия с коптскими общинами договаривался, — заметил Патриарх Иерусалима. — Ты хочешь оспорить его решение?
— Мы здесь для того и собрались, чтобы оспорить его решение! –
— Его ересь, — поправил собрата Патриарх Иерусалима. — Сохранение церквей за коптами позволило заручиться их лояльностью и занять дому Сарантапехос весь нижний Мицраим[2] практически без боев. Ты хочешь спровоцировать там восстание? Хочешь, чтобы пролилась еще кровь христиан? Или желаешь, чтобы Василий вновь навестил Александрию и пообщался с тобой лично? Лично я — сильно бы подумал, прежде чем оспаривать решение такого человека. Тем более, что оно не касается его ереси.
— Да кто он такой?! — Раздраженно воскликнул Папа Римский. — Почему я или кто-либо из нас должен его бояться?
— Кто? Как минимум соправитель Империи Римлян, — тихо произнес Фотий. Почти шептом. Но слова его услышали все и очень отчетливо.
— ЧТО?! — Вскинулись все иерархи разом, вскочив, но, видя абсолютно серьезное лицо Фотий, отшатнули и упали на свои места, побледнев.
— В это самое время на всех площадях Константинополя зачитывают указ о том, что нобилисим Василий сын Феофила и князь Болгарский Владимир сын Бориса объявляются цезарями-соправителями при Вардане.
— Нет… — покачал головой Папа Римский. — Нет. НЕТ!
— Да, — с едва заметной усмешкой произнес Фотий. — И в наших интересах, чтобы Василий прекратил свою ересь, вернувшись в лоно церкви. И в ваших тоже, — кивнул Патриарх Константинополя в сторону представителей халифата и иудеев. — Именно для этого я вас всех и собрал. Боюсь, что Василий всколыхнул очень страшные силы и поднял важные вопросы. Он и раньше писал, что церковь ныне выступает истинным злом, что опустошает земли, вытягивая из людей последнюю горсть зерна. А священники непомерны в своей алчности и жажде власти.
— Не ему нас судить! — Вновь вскинул Патриарх Рима.
— Что мешает ему попробовать? Или ты думаешь, что успеешь сбежать из Рима, если к его стенам подойдет легион?
— Рим неприступен! — Вскинулся Папа Римский. — Одним легионом ему не взять город!
— Александрия крупнее Рима, — лукаво улыбнувшись, заметил представитель халифа. — И войск с эмирами подошло много.
— Но и Василий был не один.
— Если верить словам выживших, победу сделал легион. Остальные, это так… просто участники…
— Пострадать за веру — святое дело! — В раздражении поджав губы, выкрикнул Папа Римский и нахохлился. Ему совсем не понравилось, только что услышанное. А по спине побежал неприятный холодок. Этот мерзавец оказался на удивление близок… и опасен… Главное теперь — держать ухо востро и быть наготове сбежать из города, если легион замаячит на горизонте. А то и вправду — застанет врасплох. А общаться с ним он не желал совершенно.
— Пострадать за веру, — усмехнулся Фотий, — ты всегда успеешь. Во всяком случае, ты знаешь, к кому можно обратиться за помощью. Нам же нужно решить, что делать с этим человеком. Точнее, как унять его буйство и вернуть в лоно церкви. Если у вас есть что сказать — говорите. И вы тоже, — кивнул Патриарх представителям халифата. — Вам же не нравиться, что он приносил в жертву пленников. И вы, я уверен, не хотите, чтобы он поступал так впредь. Вот и давайте все вместе, сообща, вернем его к вере и приличному поведению.
— Может убийц подослать? — Спросил архиепископ Кентерберийский.
— Пробовали. Бесполезно. — Поморщившись, возразил Фотий. — Его даже яд черного скорпиона не взял.
— Ему демоны помогли!
— Дух предка, — возразил Фотий. — Кроме того, его любит чернь. И если всплывет история с убийством, можно здорово за это поплатиться.
— Чернь Константинополя!
— Этого достаточно для того, чтобы я был против. Вы хотите, чтобы город восстал, разграбил храмы, перебил священников и возродил старое поклонение языческим идолам? Он и так — на грани. В городе открыто стали поклоняться Аполлону, Аресу, Афродите и прочим демонам прошлого. А священникам маленьких храмов на окраине или в бедных кварталах пришлось прекратить там вести службы. Если в Константинополе начнется бунт язычников — никому мало не покажется.
— Но что же делать?
— Его нужно возвращать в лоно церкви. Так или иначе. Лишь бы он образумился.
— Боюсь, что это очень сложно, — тихо произнес раввин, возглавлявший делегацию по выкупу рабов. — Я большую часть из того, что он говорил, не понял. Но у меня сложилось впечатление, будто он видел своими глазами демонов, что питаются душами. Настоящих демонов. Возможно даже с ними сражался, где и отточил свое воинское мастерство. Кроме того, он говорил, будто видел тех, кто лично встречался с богами. Возможно старыми. Я толком не понял. Но мне показалось, что он побывал в аду. А можно ли душу человека после такого испытания исцелить?
— Все настолько плохо? — Спросил патриарх Иерусалима.
— Не знаю… Вы понимаете, его сердце не ожесточено. Я говорил с теми, кого он взял в плен и обратил в рабство. Он обращается с ними очень достойно. Иной человек со слугами ведет себя хуже. А другие люди под его рукой? Василий лично следит за тем, чтобы никто из них не голодал. И ему это удается. И уже не первый год. Каждый человек у него пристроен к делу. Каждый накормлен. В его Новом Риме ныне стоит госпиталь на полсотни коек, где лекари и травники оказывают помощь всякому больному, что обратится к ним. За средства Василия, то есть, бесплатно для больных. Он старается не применять смерть или увечье в качестве наказаний. По возможности. И вообще — на войне и в миру он очень разный. Я не встречал ни одного правителя, чтобы проявлял такую заботу о своих людях. И люди любят его. У него большое и чистое сердце, но душу уже не исцелить. Она растерзана тем ужасом, который он пережил…
— Если и не исцелить, то хотя бы нужно унять его язык, — грустно вздохнув, произнес Фотий.
— А если он хочет нас всех предостеречь? — Спросил патриарх Иерусалима.
— От чего?! — В раздражении воскликнул Папа Римский. — От чего это чудовище может нас предостеречь?!
— Кое-какие предсказания он уже озвучивал. — Задумчиво произнес Фотий. — Например, он предсказал, что через триста пятьдесят лет с востока придет новый Аттила, который ударит по землям христиан и магометан. Магометан он завоюет вплоть до Египта. Христиан — до германских земель.
— Ой… и вы этому верите? Новый Аттила, — хохотнул Папа Римский.
— Насколько этому предсказанию можно верить? — Куда осторожнее поинтересовались, напрягшиеся представители халифата.
— А настолько можно верить Василию? Он болтает много странного. Но пока ни разу не нарушал клятву и делает то, что говорит. Уличить его во лжи сложно. Да и в делах он полон чудес. Явно ОЧЕНЬ многое знает. Но нужно ли это знать людям? Жил бы спокойно… всем бы лучше было…
— Три с половиной века — большой срок, — произнес Патриарх Антиохии, которому эта новость не понравилась больше всего. — Может, с Божьей помощью и обойдется?
— Скорее с помощью Василия, — возразил Фотий. — По его словам атланты открыли ему будущее. Частично. И он пытается предотвратить тот, что должно произойти. По его мнению, это «что-то» просто ужасно.
— Но это же бред!
— Все, что с ним связано похоже на бред, — пожал плечами Фотий. — Кто бы мог подумать, что его далекий предок — основатель Египта — фараон по имени Скорпион. Ведь именно его дух пришел на помощь Василию и спас от яда. Дело было верное… хотя я и не слишком уж надеялся на успех. Но мои люди при кагане уверяли — все будет в лучшем виде. Однако… получилось то, что получилось. Поэтому повторяю — Василий очень раздражен и враждебно настроен и к христианству, и к исламу. В том числе и из-за попыток от него избавиться. Но, я думаю, что он обратился к язычеству от безысходности.
— Наша вера ему тоже не близка, — заметил один из раввинов.
