и откинулся на спинку стула.
Сложно ему пришлось в последние месяцы. Много работала его команда, чтобы даже не стабилизировать, а чуть снизить падение фунта. Кстати, несколько в этом процессе стабилизации стоимости английской валюты помогла Россия, которая купила некоторое количество английских фунтов. Уильям Питт так же приказал купить русских ассигнаций, увидев признаки стабилизации русской финансовой системы. В Ирландии получилось разгромить две ячейки бунтовщиков и конфисковать некоторое количество оружия. Премьер-министр работает на износ своей команды, а тут получается нужно еще и заниматься словоблудием в парламенте.
Но, ничего, начнется европейская война, можно будет несколько выдохнуть.
*……………*………….*
Надеждово
15 августа 1797 года
В Петербурге я задержался на десять дней. А мог и намного дольше, если бы Павел не возвращался в столицу, и об этом не узнали все горожане за два дня до прибытия государя. Между тем, мне удалось провести три важные встречи.
Сперва я отписался Державину, князьям Куракиным, Васильеву. Хотелось послать их нахрен, но такие импульсивные шаги вряд ли бы имели для меня положительные последствия. Между тем, человек, если чувствует, что виноват и поступил не по чести, должен мучиться желанием искупить вину. Может с таких чувств, будь они возникнут в перечисленных персонах, я что-нибудь и поимею в будущем.
Первым ко мне прибежал Иван Федорович Крузенштерн. Его ошарашили известием о том, что кругосветной экспедиции быть. Не так давно он прибыл из САСШ, куда ходил на английских кораблях, стажируясь в британском флоте. Иван Федорович и дальше должен был отправляться в плавание под флагом Роял Нэви, уже на Бермуды, но английский флот штормит, такие события лучше переждать в России, чтобы не стать в центре очередного мятежа.
И тут радуйся, да кричи «ура», своя, русская большая экспедиция! Однако сроки… Павел Петрович вновь проявил монарший волюнтаризм и приказал ускориться. Указано экспедиции отбыть уже в этом году. Указ подписал император и эта подпись означает, что все так и должно быть, от греха подальше. Это бытовые указы не исполняются, а вот такие, по службе, нужно выполнять точь-в-точь.
Так что время было не мало, а катастрофически мало, при этом Николай Рязанов умудрился всего за один день общения с Иваном Крузенштерном рассориться с ним вдрызг. Ну и как это понимать? Вот ладно в иной истории у них была ситуация, при которой не понять, кто именно главный во время кругосветного плавания. В этой, моей истории, Рязанов только представитель РАК, ну и помощник капитана нашего торгового корабля «Юнона». Делить нечего, у каждого свои задачи.
Так что пришлось стать арбитром, но не давать горячим парням бить друг другу лица, а разводить по углам. А еще я поговорил с Николаем, напомнив ему, что без Ивана Федоровича и его заместителя Юрия Федоровича Лисянского сложно будет решить многие задачи, которые стоят перед Русско-Американской компании.
Как я уже сказал, Крузенштерн и Лисянский три года ходили к берегам САСШ, более того Иван Федорович Крузенштерн даже встречался с Джорджем Вашингтоном и другими видными политиками молодого американского государства. Ну а у нас там строятся, и уже скоро будут спускаться на воду три корабля. Где еще и на них команды набирать? Именно что в штатах и без помощи Крузенштерна, с его связями, в этом вопросе не обойтись.
Кроме прочего, я хотел бы добиться того, чтобы именно Иван Федорович с Лисянским стали в будущем командующими эскадрой РАК. Ну нет им серьезных назначений ни в Черноморском, ни в Балтийском флотах. Там все поделено. Становится же помощниками капитанов, или получать еще более младшие посты, — это не для амбиций Крузенштерна. А вот стать родоначальниками русского Тихоокеанского флота — вполне [в РИ Крузенштерн был ярым сторонником торговли Русской Америки с Китаем и, видимо, хотел в этом поучаствовать, конкурируя с шелиховским наследником, что могло стать одной из причин ссоры с Рязановым].
Я рассчитывал на то, что получится за зиму подготовится к экспедиции, даже нанять моряков в Севастополе, там уже есть отставные и те, кто не у дел. Кроме того, осенью мой карман должен был сильно распухнуть от денежных поступлений, так как будет продан урожай. Нет, я не бедствую, мало того, деньги постоянно идут, к примеру, от продажи меда, винокуренной продукции, свечей, но для того, чтобы полностью обеспечить даже один корабль с колонизаторами, как и с командой, нужны большие деньги. По некоторым подсчетам только моя доля должна была составить порядка семидесяти тысяч рублей, а в наличии оставалось только тридцать.
Вот тут и пригодился мой визит к Николаю Борисовичу Юсупову. Сказать, что ко мне были благосклонны в доме богатейшего человека России, ничего не сказать. Казалось, что пылинки сдувают и разговаривали так, будто я самый обидчивый человек в мире. Даже неловко стало просить денег.
— Не желаете ли пойти ко мне на службу в Эрмитаж? Я смогу уладить это назначение с государем. Останетесь при своем чине, после выбью повышение, — прозвучало предложение от Николая Борисовича Юсупова.
Сложно же мне было искать слова, чтобы отказаться. Напирал на то, что я больше юрист, ну еще историк, или ученый, вероятно, что поэт, но никак не искусствовед, или тот человек, который ищет тихой службы с возможностью ничего не делать, но получать новые чины. Место, которое предлагал Юсупов, действительно, привлекательное, если не иметь масштабных целей.
Так что пришлось плавно переводить темы на другое и читать свои стихи, в том числе и тексты уже звучавших в ресторанах романсов. Их бы спеть, но вот чем меня природа не наградила, причем в обеих жизнях, так голосом.
Но денег я все-таки попросил. Не взаймы, а за право стать Николаю Борисовичу меценатом и спонсором первой русской кругосветной экспедиции. При этом я обещал, что о помощи Юсупова узнают если не все, то многие. Стыдно было брать деньги, но что поделаешь, без этого серебра, которое для хозяина большого дворца капля в море, не получилось бы внести свою часть в подготовку корабля РАК, как и за наши судна, что в САСШ строятся. Ну а за это я прочел свое «новое» стихотворение, ударяя по религиозности жены Юсупова Татьяны Васильевне, урожденной Энгельгарт.
Так что и это общение прошло удачно. А вот третий визит оказался менее душевным или результативным, он был никаким. Чарльз Берд, он же Карл Николаевич не пожелал со мной предметно разговаривать. Ну а я не стал раскрывать свои карты человеку, который отнесся ко мне крайне холодно.
Берд был кораблестроителем и я знал,
