class="p1">В тот же вечер он выяснил у сокурсника из ГРУ, куда именно пропал капитан Игнатьев… Узнал про специальный учебный центр ГРУ СССР. Там же был и сам Громов.
Звонок майору Кареву прошел нормально, вот только ничего нового чекист так и не узнал…
* * *
В семь часов утра появился рядовой Самарин, весь уставший и потрепанный. Рука на свежей перевязи — видно было, что он только из медсанчасти. Вроде ничего серьезного, просто сильный ушиб, но тем не менее. Задание, кстати, он тоже выполнил.
Вообще, мы заранее условились, что далее обсуждать индивидуальные задания больше не будем. Хотя, в целом, половина из нас и так уже все друг про друга знала. Это нормально, но при таком характере службы совершенно ни к чему.
С другой стороны, возраст-то у всех молодой. Самому старшему, помимо командира, было двадцать четыре — почему бы и не потрещать?
А полноценно вся группа собралась лишь к вечеру.
А еще через полчаса в наше спальное помещение вошел капитан Игнатьев, в комнате повисла звенящая тишина. Мы смотрели на него, он на нас. Никто не решался что-либо сказать.
— Ну что, воины? — наконец пробормотал он, окинув нас уставшим взглядом. — Поздравляю! Все вы с задачами справились. Кураторы отметили, что цели достигнуты и даже более — нестандартный подход проявляется у всех, без исключения. Они посчитали это крайне полезным. В общем, очередной этап пройден, остался последний месяц обучения и в начале мая у нас будет итоговое испытание, но не индивидуальное, а командное. После этого нас, скорее всего, отправят в Афганистан. Куда и в каком составе не знаю, пока что информация только такая.
— Кэп, а что будет на итоговом задании? — поинтересовался Урду.
— Классика, скорее всего. Первые «скачки» помните? Вот будет что-то в этом роде, только теперь нас будут намеренно гнать по сложному маршруту, не давая ни есть, ни спать. При этом, в нас будут стрелять, будут догонять. На пути будут встречаться заранее подготовленные проблемы и препятствия. Задача протянуть так пятеро суток. Те, кто выдохнется, экзамен не пройдет. Само собой, это означает, что испытание не пройдено, а обучение будет закончено. Но об этом пока рано думать, у нас и без этого есть, над чем подумать.
Он еще что-то говорил, парни задавали вопросы.
Но меня волновали не контрольные испытания, я сосредоточился на словах майора Карева об иностранной разведке. Кто и почему мог пытаться получить информацию о моей личности⁈ Зачем? Почему?
В голову ничего дельного не приходило, кроме, пожалуй, одного момента… А что если тот агент, которого я повязал в душманском кишлаке, жив? Как его там звали? Джон Вильямс? Что если, получив тогда несколько ранений, выпав из коляски мотоцикла, он выжил? Душманы вполне могли его доставить куда нужно и оказать срочную медицинскую помощь. Еще неизвестно, что он там за ранения получил… Если все они легкие, то вполне возможно, что восстановив здоровье, агент ЦРУ захотел выяснить, кто же пытался его скрутить… И ведь мне это практически удалось!
Чисто теоретически допустим, что американский агент выжил… Тогда становится логичным тот факт, что обо мне пытаются разузнать какими-то тайными каналами. К сожалению, дыр в армии, а тем более в самом Афгане, хватало и утечки случались достаточно часто. Были и двойные агенты, были кроты, были подсадные люди. Мол, типа и вашим, и нашим. Таких хлопали, но некоторые умудрялись крысятничать годами, а когда им наступали на хвост, либо бежали за границу, либо заканчивали жизнь самоубийством.
Такого в годы Холодной войны было много.
Что же, если Вильямс действительно жив и это он наводит про меня справки, значит, он хочет меня найти. Пожалуй, после всего этого, я бы тоже начал его искать — ведь я дважды его переиграл. Первый раз там, в кишлаке у Иззатуллы, во время короткой стычки просто сломал ему руку, а заодно и физиономию слегка подправил, а во второй раз последствия для америкоса стали куда печальнее.
Я не знал, какими сведениями он уже располагал — скорее всего, ничего особенного узнать не удалось. Тот факт, что я прохожу специальное обучение, вряд ли где-то мог быть известен. Если, только нет крота непосредственно здесь, в самом центре. В любом случае, нужно держать ухо востро и подмечать такие моменты.
Тот факт, что Кикоть вновь начал наводить обо мне справки, говорит о том, что у него появилась какая-то новая информация… Чертов чекист, когда его уже уволят к чертям?
Вместе с тем я анализировал все произошедшее от начала и до конца. И нашел один слабый момент — те двое сверхсрочников, что были с нами во время разведывательной операции в ущелье. Они видели и знали все. И если Кикоть сообразит, он вполне сможет до них добраться и раскусить их. Местных, он скорее всего, уже и не найдет. Впрочем, Игнатьев ведь предупреждал, что чекист упрямый и дотошный, так просто не отступится.
В любом случае, нужно обсудить этот момент с самим Игнатьевым, но не при всех.
— Так, ладно! Теперь о приятном! — Игнатьев вдруг сменил тему, чем вернул меня к реальности. — Помните тот случай с заключенными, которых мы обезвредили во время первых «скачек»?
— Ну?
— Наконец-то дело закрыто. Расследование проведено, виновные наказаны. А всю нашу группу представили к награждению. Более того, некоторым из вас даже звание перепало. А вот Громову повезло больше всех… За его прежние заслуги, еще до обучения в учебном центре, полагается что-то крупное.
— Мне? — удивился я. — Зачем? Я не просил!
— Да, знаю я, знаю, что ты не за награды все это делаешь! — усмехнулся Игнатьев. — Но, командованию виднее. Раз сверху решили поощрить, значит, нужно поощряться!
— Не дают служить спокойно… — демонстративно пробурчал я. — И когда это будет?
— Вообще, приказы были подписаны еще в феврале, на двадцать третье число, но тогда не довели. А вот сейчас погода позволяет, да и повод есть. К тому же в центр прилетает кто-то из Министерства обороны… Но по этому поводу у меня пока никакой информации нет. Скорее всего, через два дня, на выходные.
Так и оказалось, в субботу, двадцать девятого марта в Таджикскую ССР специальным бортом прилетел генерал-лейтенант Захаров. Какая у него была цель, неизвестно, но из этого сделали торжественное мероприятие.
Не буду описывать подготовку и сам процесс — это скучно. Все это происходило в отдельной воинской части, в
