Неизвестный отряд показался спустя что-то около получаса. Их было человек сто, все с оружием, есть даже несколько лучников. Последних Эйрих решил взять полностью на себя.
Враги, а это точно враги, выстроились в простую формацию для лобовой атаки, весьма хаотичную и неровную, после чего не стали долго мяться и кинулись в атаку на вставших в оборону готов. Эйрих же свинтил подальше вправо, до поры до времени.
Поднялся яростный крик, а затем зазвенел металл — началась сшибка. Когда Эйрих понял, что задействованы все, он подъехал поближе и начал перестрелку с лучниками.
Лучники, как один одетые в кожаную одежду, явно самодельную, увидели его и начали стрелять. Результативность стрельбы была нулевой, потому что Эйрих с конём находился в двух сотнях шагов и постоянно водил послушного коня из стороны в сторону, чтобы осложнить прицеливание — гоночное прошлое Инцитата служило отличную службу.
Попасть по нему могли только случайно, потому что всякому лучнику нужен ориентир рядом с целью, чтобы прикинуть расстояние до цели и метнуть стрелу прицельно. Но Эйрих менял расстояние и перемещал коня от любого ориентира, что делало прицельную стрельбу по нему малоперспективной.
Зато он сам, делая короткие остановки, пускал стрелу за стрелой, с каждым манёвром сокращая расстояние, риск ранения от ответной стрельбы растёт, но растёт также и шанс попадания по врагу.
Первые шесть стрел Эйриха бессмысленно воткнулись в траву, а вот седьмая поразила дальнего лучника прямо в колено.
На фоне происходила ожесточённая схватка, где, пока что, ломили неизвестные враги.
У Эйриха оставалось ещё тринадцать стрел в колчане, а ещё двадцать три в колчане на Инцитате — ещё есть, чем пострелять...
Дистанция сто шагов, один лучник лежит на траве и орёт, а оставшиеся трое мечут стрелы почти не целясь, надеясь поразить Эйриха хоть одной. А конь Эйриха уже скакал во весь опор, по большой дуге — стрельба на ходу была не очень эффективной, когда речь идёт о малочисленных целях, но, тем не менее, результаты давала.
Первый результат — один лучник получил стрелу в кишки и сложился пополам, но именно последняя стрела этого лучника болезненно врезалась в левый бок Эйриха. Кольчуга прекрасно удержала стрелу, но это, всё равно, было больно.
Поморщившись, Эйрих подстегнул коня и продолжил стрельбу. Три улетевшие впустую стрелы спустя, он поразил ещё одного лучника, на этот раз это была гарантированная смерть — стела попала прямо в середину груди противника, нанеся смертельное ранение.
Впрочем, ранение в живот — это тоже смерть, но не гарантированная. Эйрих, в прошлой жизни, видел некоторых воинов, сумевших пережить подобную рану, пусть и после продолжительной борьбы с лихорадкой. Шаманы и знахари нянчились с ними, давали пить отвары от злых духов, проникающих в раны — но выживали далеко не все. Эйрих знал больше воинов, которые не пережили такое, чем тех, кто пережил...
Второй результат — стрела пробила правую руку предпоследнего лучника и тот упал на траву, корчась от боли.
Третий результат Эйрих получил, находясь рядом с противником, не выдержавшим и побежавшим прочь — стрела воткнулась в поясницу трусливого лучника.
Эйрих поместил лук в саадак, извлёк из перевязи топор и развернул коня, чтобы добить раненых.
Но затем он вспомнил, что его тело просто не знает обыденных приёмов конного боя, хоть он их и помнит прекрасно. Есть риск свалиться и сломать шею.
Ещё больше неудобства добавляет отсутствие стремян — Эйрих умел ездить и без них, но, таким образом, он лишался большей части приёмов, которыми, чисто номинально, владел.
«Поздно я коня завёл, очень поздно...»
Пришлось бросить топор обратно в перевязь и взяться за лук. По лежачим и ползучим целям стрелять очень легко, поэтому он перебил лучников, израсходовав четыре стрелы.
Бросив взгляд на основную схватку, он увидел, что нет ничьего превосходства — баланс установлен, и сражающиеся стороны не могут друг друга пересилить. И это звёздный час Эйриха.
Он недобро улыбнулся и погнал Инцитата вперёд — нужно встать на комфортной дистанции и начать безнаказанный расстрел врагов.
Собственно, он это и начал делать. Спины сражающихся были открыты, поэтому первых пятерых Эйрих убил безнаказанно. Потом оставшиеся начали что-то подозревать и частично развернулись к новому врагу, выставив щиты для защиты спин соратников.
Правда, это ослабило строй, что прекрасно увидел Наус, являющийся опытным воином.
— Во славу Вотана!!! А-а-а!!! — зарычал он, побуждая окружающих усилить натиск.
Хаотичная формация нападающих устояла, но уже наметился перелом.
Эйрих продолжал обстрел с коня, находясь на расстоянии в шагов пятьдесят от строя врагов. Это детская дистанция, поэтому стрелы он отправлял прицельно, калеча воинов врага — руки, ноги, а иногда даже убивая — в голову и открытые участки торса.
Когда на его личный счёт записался двенадцатый воин, Наус сумел продавить строй противника и началась ожесточённая рубка.
Кто-то из врагов побежал в сторону рощи, надеясь спастись, а кто-то вяло отбивался, особо ни на что не надеясь.
Эйрих ездил из края поля в край, выцеливая понравившихся противников и убивая их.
«Убивать легко, когда ты на коне и с луком», — подумал он. — «Парфяне так уничтожили Красса, а гунны сейчас завоёвывают всё новые и новые территории».
Битва кончилась тем, что остатки неудачливых нападающих, всё же, сбежали, а тех, кто не смог, убили воины готов.
— Славная битва, Эйрих!!! — воскликнул Ниман Наус, доспехи и лицо которого были покрыты чужой кровью.
Вообще, все воины были, буквально, залиты кровью врага — вот что бывает, когда безбронные вступают в схватку с бронными. Поэтому у Эйриха есть второстепенная задача — добыть как можно больше высококачественных броней для своей будущей дружины.
«У моих кешиктенов всегда были самые лучшие доспехи и булатные мечи», — подумал Эйрих, размышляя над задачей. — «Мы скупали весь булат и самых лучших рабов-кузнецов».
Степные кузнецы тоже неплохо справлялись с изготовлением надёжных доспехов, но хорезмийские кузнецы, коих они обращали в рабство, показали им настоящее мастерство работы с булатом (2), приходящим с юго-запада. Эйрих даже приказал южным городам платить часть дани булатом.
«Лучшее оружие для лучших воинов».
— Кто это такие? — спросил Хумул, пнув труп светловолосого копейщика в кожаной жилетке.
Из груди его торчала окровавленная стрела Эйриха, прошедшая почти насквозь из-за того, что жертва упала на спину. Стрела испорчена и не подлежит восстановлению.
«Хотя бы наконечник я сохраню», — подошёл Эйрих к трупу и вытащил нож.
— Не похожи на римлян, — произнёс Хумул задумчиво. — Может, кто-то из наших?
Он подошёл к недобитку, который лежал в окровавленной траве, сжимая собственные кишки.
— Эй, дружок, ты говоришь на нашем языке? — спросил у него Хумул.
Смертельно раненый просипел что-то неразборчивое.
— Нет, это не наши, — вынес вердикт Хумул, после чего подошёл к раненому и перерезал ему глотку.
— Собирайте оружие и брони, если есть, — распорядился Эйрих. — И о наших раненых позаботьтесь — нам лучше поторопиться и уйти подальше отсюда до прихода тьмы.
Подсчёт убитых показал, что у Эйриха теперь сорок два воина из пятидесяти. Потери незначительные, если сравнивать с числом убитых врагов. Но им ещё идти дальше, ведь они не прошли и половины пути домой. А ещё они опаздывают.
Раненых было двадцать девять — порезы от топоров, уколы копьями, синяки и сломанные руки. Часть из них уже небоеспособна, поэтому Эйрих посчитал, что надо сделать остановку где-нибудь в безопасном месте.
— Уходим, — произнёс он, когда караван вновь пришёл в себя и был готов к движению.
/12 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, посреди холмов и горных кряжей/
