Ознакомительная версия.
– Какими судьбами в здеших-то краях, дружище, Алексей Кириллович? – спросил Румянцев, когда выпили по первой чарке, «Хотя я и не спрашиваю, дела-то наши сугубо деликатные….
– Да нету у меня, чего уж там, никаких таких особых секретов. Вот едем мы с Абрамом Петровичем в Париж, по государеву указу. Чего он там надумал, не знаю, не нашего ума дело. Правда? Думаю, что хочет он, государь наш, Пётр Алексеевич, пристроить этого юношу к наукам европейским. Ты как думаешь? Ведь Петрович-то наш необыкновенного ума человек…. – При этих словах Абрам покраснел, это было видно даже на фоне его отнюдь не белоснежной кожи.
– Да ладно, чего уж там, не стесняйся, что есть – то есть. Башковит ты у нас, подарочек султанов….
– Алексей Кириллович, я офицер русский, хоть и не дворянин, а ни какой не подарочек, изволь выражать свои мысли вежливей, как и подобает благородному человеку…
– Да брось ты, Абрам Петрович, не кипятись, я же с любовию к тебе и с полным уважением…., и к Александру уже– Не нашего ума дело, зачем Царь-батюшка его затребовал к себе. Только, скажу тебе по чести… – Алексей понизил голос и опасливо оглянулся – “ не нравиться мне всё это, погубить государь может нашего гения… У него же от милости и любови до казни лютой – шаг один маленький, миг, пёрднуть не успеешь…
– Ты, Алексей Кириллович, говори, да не заговаривайся, я верный государеву делу человек, и во всех своих делах для меня его правда важнее всех других правд. Ежели казнит кого-нибудь, то значит по заслугам, за дело. А до меня очередь дойдёт, и я голову свою смиренно на плаху положу, значит так и надо для пользы общего дела….
– Ну-ну, не кипятись, ты же холостой пока, насколько я знаю, ни жены ни деток ещё нет. Так что страшиться не за кого. А сам-то что, ты и на войне погибнуть можешь, али швед шпагой проткнёт, али турок распотрошит, а вот семья, она как мешок с золотом, вроде и богат, но уж и не свободен, не за себя, а за близких и родных своих опасаешься, ну да ладно, вот женишься, детишков заведёшь, тогда и поймёшь меня.… Ну а ты по каким таким делам оказался в здешних краях?
– Да я вот…. Ну, в общем, имею от государя нашего секретное задание, а какое, извини, сообщить не могу, не полномочен…
– Да понимаю, я и не навязываюсь, Дело, как понимаю, деликатное, но, если что, можешь на меня рассчитывать…
Приятели уже были изрядно пьяны, потому Абрам предложил проследовать в комнату и немного передохнуть. Оба они активно запротестовали, требуя ещё водки, но Абрам уговорил, аргументируя тем, в таком состоянии они не смогут выполнять налагаемые на них ответственные обязанности. Алёха и Александр нехотя поддались его уговорам и, обнявшись и распевая, кто во что горазд, отправились наверх, в Алёхину с Абрамом комнату. Абрам поднялся вместе с ними и обещал разбудить через час, прямиком к обеду. Было решено продолжить за обедом отмечать встречу сослуживцев. Через пять минут оба богатырски захрапели, а Абрам уселся у окна, продолжив изучать трактат по фортификации…… Но наука в голову не лезла. Перед взором его неустанно вставал окровавленный Герман и растерзанная Стелла. Сердце его и ум были потрясены случившемся. Всё было, как страшный и дурной сон. Слёзы ужаса от содеянного им (или не им) заливали его глаза. Ужас от того зверя, который проснулся в нём, заполнял всю его душу. Было даже страшнее, чем после Гангутского сражения. – Демон, зверь я, исчадие ада. Нет мне места на этой земле! Будь я проклят!!!! Такие мысли проносились в его воспалённом мозгу.
Алёха продрал глаза через четыре часа. В комнате уже было сумрачно, у окна сидел Абрам, уткнувшись в свой фолиант. Александра Ивановича не было уж и в помине.
– А где капитан? воскликнул Алёха и мутным взором оглядел комнату.
– Часа как два тому собрался и, не попрощавшись, удалился. Думаю по своим важным делам, тебя и не стал беспокоить, я так думаю, что у него свои дела, у нас свои, ты как разумеешь?
– Да, конечно, только уж больно он вовремя к нам подсел, не верю я случайностям. Думаю нам надобно немедля выдвигаться. А куда? Вот ещё незадача – от своих же и хорониться. Дай подумать…
Алексей поднялся, налил в кувшин воды, ополоснул лицо, привёл себя в порядок, по ходу обдумывая ихние положение, наконец, сел на кровать, обхватил патлатую свою голову двумя руками, и просидел так минут десять. Наконец поднялся, взгляд его был твёрд и решителен.
– Значит так, если он чего против нас и замыслил, то пошлёт искать нас по дороге, скорее всего на Прагу, в Градец Кралёв, но мы ещё на день останемся здесь, только не спать и во все глаза глядеть и всё подмечать. А сейчас спокойно на ужин, и как ни и чём не бывало, трапезничаем и наблюдаем…
На следующее утро в трактир вошла новая кампания – высокий тонкий гражданин и коренастая, неопрятная дама, с необъятной грудью. С ними был слуга, который отнёс их вещи наверх. А эти двое сели за стол возле окна (за которым давеча сидел Румянцев). Алексей с удивлением узнал в новом посетителе царевича Алексея Петровича.
– Вот так встреча, вот те и пироги… Алёха наконец-то понял, какова же была миссия капитан-поручика, Румянцева Александра Ивановича. Он же наверное должен был отыскать царевича в Империи и водворить его перед очи государевы.
– Это же чистая погибель будет Алексею Петровичу, государь сам оттолкнул его от дел государственных, а теперь ищет повода уничтожить его, толкает его на измену…
Он посмотрел на Абрама. Тот понимающе и вопросительно глядел на Алексея.
– Поступай, как знаешь, как совесть тебе велит… прошептал Алёха.
Абрам, молча, кивнул и уткнулся в тарелку. В этот момент царевич повернулся в ихнюю сторону и лицо его помертвело. Он узнал Абрама, Алёха в этот момент отвернулся, царевич повернулся к своей спутнице, что-то ей прошептал через стол и остался неподвижным у окна, с помертвелым бледным лицом и трясущимися руками. Спустя некоторое время, прошло минут десять, не более, Абрам поднялся из-за стола и направился к царевичу.
Он подошёл к ихнему столу, поклонился, царевич оборотился к нему, и Абрам стал что-то тихо говорить ему и его спутнице, в чём-то их горячо убеждать, размахивая рукой и постоянно оглядываясь на Алексея. Тот сидел, как сфинкс, ни одним движением не высказывая заинтересованности. Разговор продолжался минут десять, баварские копчёные сардели в бобах с жареной капустой успели уже остыть… Наконец, Алексей Петрович поднялся, поднялась и его подруга. Алексей Петрович крепко обнял Абрама, поцеловал его в маковку со своего гигантского росту, и стремительно, схватив спутницу за руку и крикнув что-то слуге, огромными шагами.
(ну, вылитый отец) вышел вон.
Абрам, весь измождённый подошёл к ихнему столу. Алексей по-прежнему сидел, как истукан, не моргнув глазом. Так они в молчании и сидели ещё некоторое время. Наконец Алексей промолвил:
– Ну и правильно. Сейчас ты поступил, как истинный рыцарь, достойный быть…. – он едва не поперхнулся, но и не стал продолжать, так как всё было ясно и без слов.
– Я указал им дорогу на Вену, думаю, что капитан поехал в Градец Кралёв, на Прагу.
– Это не нашего ума дело, пусть они и разбираются, а нам надо себя доставить в целости. Но ты, наверное, не понял главного. А что ежели государь его схватит, да в пыточной царевич на тебя и на меня покажет, что мы ему опасность указали, тогда ведь ждёт нас погибель лютая…. ты обо мне-то подумал?
– Но я не мог поступить иначе, иначе гореть мне в геенне огненной….
– А так болтаться тебе на виселице, ну да ладно, что сделано, то сделано, только думается мне, никуда он от этого пса гончего, Сашки Румянцева не денется. Поимают они его, да в Москву али в Петербург доставят, эх дела-а-а, натворил ты делов Абрам Петров. Не он сам, так Ефросиния эта толстожопая и красномордая донесёт на нас, так что, считай, пропала наши с тобой головушки…..
– А я им ничего и не сказал толком, я просто поздоровался с царевичем и сказал, что приятно встретить на чужбине друзей, вот, мол, и намедни поручика Румянцева встретили, мол, тот по какому-то секретному делу здесь и, мол, поехал он кажется на Прагу, и более ничего, я то не знал, не мог знать, что государь его сыскивает. Это ты мне сейчас и сказал. Нет, ко мне претензиев не может быть, ведь я токмо царской особе высказал своё почтение и уважение. А как бы не высказал, как бы на это государь посмотрел, ответствуй?
– Ну, ты и проныра, Саввин выкормыш, воспитание сразу видно. Молодец, одобряю. Может быть, и пронесёт, молись за жизни наши грешные, что бы избежали мы казни лютой и пыточной комнаты. В руках у Ромодановского, всяк всё выложит, ох, и не приведи господь…
Ознакомительная версия.
