Ознакомительная версия.
– Ну, ты и проныра, Саввин выкормыш, воспитание сразу видно. Молодец, одобряю. Может быть, и пронесёт, молись за жизни наши грешные, что бы избежали мы казни лютой и пыточной комнаты. В руках у Ромодановского, всяк всё выложит, ох, и не приведи господь…
– А, кстати, а ты сам-то, откуда знаешь, что государь сына своего по Европам разыскивает? Ведь говаривали, что он в монастырь собрался и от престолонаследия отказался.
– Да я как Сашку-то увидел, так всё и понял. А иначе, чего-то царевич в Империи оказался? Его государь и из Москвы никуда не отпускал, а тут сразу в Империю, да ещё инкогнито, сразу и видать, что в бегах наш царевич…. Ой и попали мы с тобою господин поручик….
Но тут Алёхе пришла в голову мысль, отписать государю все события, и встречу с Румянцевым, и встречу с царевичем. Этим достигалось сразу несколько целей. Они ничего не скрывали от государя, почтение оказали царской особе, а Румянцев своё дело упустил. Абрам так же одобрил эту идею. На том и порешили.
Великому государю нашему,
волею божию повелителю государства Российского,
Владетелю земель: Ингерманландских, Лифляндских Эстландских и прочая и прочая и прочая…
Романову Петру Алексеевичу
от раба государева, обер-лейтенанта, порученца при его величестве,
Синельника Алексея Кирилловича,
Писано от мая месяца числа 10, года 1717
Наилюбезный наш государь, батюшка Пётр Алексеевич, пишет тебе раб твой, порученец и исполнитель воли твоей, обер-лейтенант Синельник Алексей Кириллов, по тому вопросу, что ты велел мне отписать.
Как ты и повелевал, выехали мы с Абрамом Петровичем немедля, по получении твоего письма. Проездные Документы Александр Данилович Меньшиков выдал нам немедля и ничего не расспрашивая. Абрам Петрович воспылал великою радостию, что ты позвал его на службу и на обучение, к чему он очень расположен и всею душою своею стремится.
Наша дорога проходила вполне благополучно, но в Кенигсберге я поприметил слежку за нами, но хто ету наблюдению осуществлял не ведаю. Следуя твоему наказанию, мы немедля изменили маршрут, и, маскируясь бродячими артистами, двинулись на юг, через Польшу, надеясь проследовать через дружественную Саксонию, и так добраться до цели. На границе с Австрийской Империей с нами приключилось злоключение, в силу чего мы должны были бежать от полиции и от невидимых соглядатаев. В чешском селении Наход мы повстречали твоего порученца Румянцева Александра Ивановича, коей пребывал в данном селении с некой секретной заданией, коею он нам не обсказал. В тот же час он отбыл по направлении на Прагу, что он нам и обсказал. На следующий же день, там же мы встретились с сыном твоим, Алексеем Петровичем, который, по всей вероятности, путешествовал инкогнито.
Мы засвидетельствовали ему своё почтение, и более его не встречали. Нынче мы божией милостию, минуя Вену и все города Альпийские и Конфедератские, пребываем в городе Гребнобе, намериваясь далее двигаться на Париж. Слежки за собою более не чувствуем, так что обсказать хто её делал, и хто за нею стоить, мы не могём. Полагаю быть у Парижу на неделе.
С почтением и благодарностию
Синельник Алексей КирилловГлава пятая
Государь, Пётр Алексеевич
Пётр был уже в Париже, когда получил послание от Синельника. Первой его реакцией была обычная ярость и желание разделаться с этим порученцем и, заодно, с этим негритянским выблядком, шутом гороховым, Абрашкой. Как-то «Видели, мол, супостата Алёшку да не схватили его, не доставили перед его царския очи!!!. Но спустя некоторое время, он поостыл немного и понял, что вроде они поступили правильно. Ведь не могли они знать, что Пётр разыскивает сына по всей Европе, что теперь он уж и не сын вовсе, а вражина лютый всему делу его, всему государству Российскому… «Но всё отписали и ничего не скрыли. Надо бы Абрашку на дело, на учёбу определить, по артиллерийской части. Но и к Ромодановскому бы их послать не мешало бы. На дыбе, глядишь, и все свои подлые замыслы – да и выдадут. Но тут получает царь Пётр другое письмо от капитан-поручика, Александра Ивановича Румянцева, который через Толстого был послан Алексея выследить, да и в царское владение водворить. А письмо то было вот о чём:
Государю Российского государства
Романову Петру Алексеевичу
От капитан-поручика, Румянцова, Александра Ивановича
Написано подлинно мною в маю месяце от числа 15, года 1717
Государь! Следуя твоему и Толстого предписанию, я с моими верными людьми подверг исследованию имперскую землю, в целях обнаружения и изыскания в оной, сына Твоего, Алексея Петровича со сожительницей его, девкой Евдокией, для водворения его, Алексея Петровича, перед очи твои. В стороне, называемой Силезия, возля чешского местечка Градец Кролюв, куда он проследовал из Тироля, я уже было вышел на его след, и почти настигнул. Однако же, в районе местечка Наход, оный Алексей Петрович ускользнул от меня. Я проследовал в Вену, где и вызнал, что ныне, Алексей Петрович, с согласия Императора, покинул территорию Австрии и движется в направлении Италии, где ему будет выделено жильё и довольствие в Неаполитанском замке. Следуя твоим указаниям, я аки пёс гончий, намереваюсь двигаться за ним и выполнить твоё поручение. В том, что я его выполню всенепременно, можешь не сумневаться.
Остаюсь всегда преданным тебе и отчизне нашей, Великой России,
Капитан-поручик Румянцов Александр ИвановЭто письмо наполнило сердце Петра великою радостью, так что он и позабыл о сомнениях своих, относительно Синельника и Абрашки. Зная хватку Румянцева и изворотливость Толстого, Пётр стал, уверен, что от этих псов цепных, царских, никуда уж Алексею не деться от его, государева, гнева, от возмездия за предательство, которого, по-правде говоря, и не было вовсе. Но Пётр так уверовал в виновность Алексея, что уже и легенду придумал о злокозненности сына и искренне поверил в неё.
Мысли его сосредотачивались ныне на трёх объектах – во-первых, он был поглощен интригой своей с Францией – надо было, во что бы то ни стало перетянуть её на свою сторону. Англия – союзник ненадёжный и злокозненный – всегда ищет свой интерес, всегда затевает свою интригу, так как видит в Новой Возрожденной России своего главного соперника на Востоке.
Но король французский слишком мал ещё, а опекуны имеют каждый свою цель и никак не поддаются на его, Петра, интригу. Во-вторых, неустанной его заботой была мысль о наследнике. Катька всё никак не могла родить ему наследника. Две доченьки его, две красавицы – Аннушка и Лизонька, годились для удачного брака с европейскими монархами, но нужен был наследник, которому можно было передать творение своё, дело всей жизни – возрождённую, могучую и просвещённую Россию. И с этим же было связано его другое волнение – Алексей, отрёкшись от прав на престол, думал откупиться от власти, остаться свободным. Но не поучиться, всегда враги Петровы, враги державы Российской, будут его искать и использовать, как союзника для своих козней и интриг. Пётр, как Юпитер, пожирающий своих детей, всё более и более проникался ненавистью к Алексею и страхом перед ним.
А Абрашку этого следует держать до поры подле себя, дабы не приходило никому в голову использовать его против власти, что бы легче было сожрать в случае чего. Но и определить к делу не мешало бы, уж очень толковый и отважный молодой дворянин (Абрам получил дворянство только на закате своей жизни из рук императрицы Елизаветы Петровны)
Пётр хорошо помнил, как в Гангутском сражении он первым бросился на абордаж шведского флагмана, и, как сам Диавол смерти Азраил, косил он вокруг себя шведов, как устремились за ним матросы и смяли хвалёных и непобедимых шведских моряков. Пётр тут же вспомнил и Синельника, молодого и безусого ещё казака, как он во главе летучего отряда казаков и разбойных людишек на стружках казачьих атаковали турецкий флот… Как этот казачонок, ловкий быстрый, разил турок, поджигая корабль за кораблём, как неотвратимо набегали казаки с корабля на корабль, как стреляли в небо бесполезные тяжёлые турецкие орудия, как после этого воля к сопротивлению у защитников Азова была сломлена….
Ознакомительная версия.
