желая лишь одного – как можно быстрее врубиться в ряды ненавистных русичей.
Но рвущихся вперед рыцарей повторно и более эффективно «причесал» ужасающий залп десятков орудийных стволов. Споткнувшиеся о смертельно жалящий металл кони на полном ходу перебрасывали через голову своих наездников, другие кони заваливались наземь, взбивая копытами воздух и раздавливая своей тушей седоков. Даже уцелевшие животные начали останавливаться, взбрыкивать и словно пьяные шарахаться по сторонам. Совсем непривычная к артиллерийскому бою конница так и не доскакала до позиций полков, окончательно встав у образовавшихся многочисленных кровоточащих завалов. Целых и невредимых среди этих «счастливчиков» практически не наблюдалось – у многих из щитов и даже доспехов торчали стрелы. То, что этой толчеей они изображают из себя прекрасную неподвижную мишень, до них, похоже, еще не доходило. Поляки с немцами принялись жарко обсуждать свои дальнейшие намерения, кричали, размахивали руками.
С нашей стороны были отданы команды звуковой и флажной сигнализации, передние ряды пикинеров присели на корточки. Повинуясь командам, прицельную пальбу начали арбалетчики. Лучники тоже перешли с навесной стрельбы на настильную.
Редкие стайки болтов и куда большие скопления стрел со зловещим шелестом принялись бодро расчерчивать разделяющее противоборствующие стороны пространство. Глухие удары арбалетных и лучных тетив отзывались доносящимися с той стороны душераздирающими воплями боли, страха и неистового конского ржания.
Окончательно эта импровизированная «дискуссия» внезапно оборвалась, стоило лишь пушкарям перезарядить свои орудия, возобновляя свою прицельную, оттого особенно губительную пальбу. Повторные орудийно-ружейные залпы, дополнительно приправленные выпущенной тучей стрел и арбалетных болтов, повергли атакующую польско-немецкую конницу в ужас. Захлебывающиеся в крови конники, пребывая в полном смятении, поддавшись тлетворному действию внезапно охватившей их всех паники, стали резво разворачивать своих коней в противоположную сторону и безудержно понеслись во весь опор назад, преследуемые смертельным стрелочно-арбалетным дождем.
Конрад Мазовецкий, хоть и участвовал в атаке своей конницы, сумел выжить. Во время отступления под ним была ранена лошадь, и он только чудом избежал плена. Жалкие остатки поляков с немцами даже не пробовали укрыться под хлипким частоколом стен городка Мельник, сразу направившись в северо-западном направлении, в сторону польских земель.
В плен удалось захватить пару сотен поляков из пеших судовых ратей. Перехватить основную массу давших стрекоча польских пешцев в условиях отсутствия у нас ратьеров не было никаких возможностей. А в самом городе Мельник обнаружились несколько тысяч человек русского полона, который прямо на месте был освобожден и разошелся по прежним местам своего жительства.
У речных причалов Устилуга заякорился на отдых галерный флот. У стен этого города в реку Буг впадала река Луга, а в дневном переходе от Устилуга находилась столица Волынского княжества – город Владимир-Волынский. Часть войск – полки: 2-й Смоленский, 4-й Дорогобужский и 10-й Полоцкий под командованием назначенного старшим Клоча, продолжили сплавляться вверх по Бугу; перед ними ставилась задача по захвату города Волынь.
Прежде чем начинать поход на Владимир-Волынский, в Устилуге – важнейшем узловом пункте, планировалось организовать нашу временную тыловую базу. Войска располагались как внутри самого городка, так и в его пригородах. Местный монастырь, укрепленный бревенчатыми стенами, пришлось брать с боем. В нем потом разместили ставку.
При моем появлении из ворот монастыря под вооруженным конвоем выходили две сотни монахов в черных рясах и с котомками в руках, шествующие во главе со своим настоятелем. Монастырь я планировал вскоре перепрофилировать, разместив в нем в скором будущем учебные роты одного из Владимиро-Волынских полков. Хоть в самом Устилуге вряд ли получится рекрутировать больше батальона, но здешняя природа богата на популяцию homo sapiens, местность изобилует множеством деревенек, где можно будет набрать недостающую пару батальонов.
– Государь! – ко мне подбежал Малк. – На территорию монастыря введен третий полк. У монастырских ворот поставлены посты, на стенах посменно будет стоять одна из полковых рот. Под контроль также взяты входы-выходы в помещения, внутри домов – коридоры, лестницы, входы в комнаты.
– Государь, внутренности монастыря проверили! – первого докладчика сменил подошедший Сбыслав – начальник моей конной охраны. – Осмотрели все дома, постройки, подвалы и погреба, чердаки. Посторонних лиц нигде не обнаружено!
Я согласно кивнул головой и вместе с воеводами проследовал в обеденный зал. Пока посовещаемся, а там, глядишь, и обед подоспеет! Ведь мои повара уже вовсю хозяйничали на местной кухне.
– Государь! – меня нагнал политработник. – Войсковые священники спрашивают, можно ли им провести торжественное богослужение в монастырском храме.
– Молиться тихо могут и наши церковнослужащие, и все свободные от несения службы воины. Но никаких торжественных мероприятий! Им еще предстоит помочь подготовить жителей Устилуга к принесению мне присяги! Так что передай им мои слова.
– Слушаюсь! – отдал он честь и четко развернулся, быстро удаляясь.
А мы с воеводами продолжили свой прерванный путь. Предстояло обдумать, как одержать решительную победу, венчающую всю нашу летнюю военную кампанию. Оставшиеся города Волынского княжества без своего князя и ввиду отсутствия сильных гарнизонов не были для нас серьезным препятствием. Тем более на юге, в Галиции, по данным разведки, мой черниговский союзник вполне успешно громил Даниила Галицкого – родного брата нашего волынского князя.
* * *
По указаниям князя и бояр горожане Владимира-Волынского загодя готовили город к обороне: подновили стены и башни, углубили рвы. Но, несмотря на это, простой народ был отнюдь не единодушен, волынянам по большому счету безразлично, кто именно будет у них князем – Василько ли, Владимир Смоленский или Михаил Черниговский. Меньше всего им хотелось проливать свою кровь в княжеской междоусобице, тянувшейся уже и так не первый год, а тут еще и новые действующие лица из Смоленска появляются. Бояре тоже были далеко не единодушны – захват смоленским князем не одного десятка городов, княжеств и уделов, разгром литовцев, а недавно и волынских полков заставляли их серьезно призадуматься, стоит ли в начавшейся борьбе ставить на братьев Романовичей? Многие на этот вопрос ответили отрицательно и сбежали со своими дружинами к надвигающемуся на Владимир-Волынский войску. Наиболее осторожные из бояр предпочли держать нейтралитет и уединиться в своих вотчинах.
Бегство бояр спровоцировало народные выступления. Люди уже знали, что Василько был намерен отсиживаться за стенами столицы, изматывая войска противника и дожидаясь «мифической» помощи от брата – Даниила Галицкого, который сам увяз в борьбе с Михаилом Черниговским.
Волыняне были наслышаны о подвигах смоленского князя, а оттого небезосновательно считали, что смоляне смогут как минимум овладеть окольным городом и посадом, причинив тем самым горожанам имущественный урон, что еще более усиливало ропот. А случившееся 3 августа солнечное затмение вызвало в городе у суеверного народа самую настоящую панику.
Примерно такие же упаднические настроения преобладали и в княжеском детинце. К Василько Романовичу чуть ли не ежедневно вместе с гонцами приходили все новые донесения о перемещении речных и конных ратей врага по
