– Ушли дикари-схизматики, некоторое количество немцев-протестантов и самые недисциплинированные из поляков. Схизматиков, по моим сведениям, позвали с родины, немцы ушли за компанию. Донанятые в их отряды польские и немецкие католики остались здесь.
– Хм… немцы-казаки?
– Среди тех разбойников встречаются представители самых разных народов. Французы, говорят, тоже есть. Нанимали немцев из желания увеличить надежность отрядов. Шпионы доносят, что казаки массово покидают и армии наших врагов.
– Главное, чтобы волнения не перекинулись на других наемников.
– Как я уже докладывал, для этого предпринимается все возможное и невозможное. Нам удалось обеспечить питанием и кормами все наши армии.
– А герцог Саксен-Веймарский утверждает обратное.
– Сир, его войска собраны и снабжаются за наши деньги, но я не уверен, что это наша армия. Мне кажется, он убежден, что мы пошли на свержение герцога Гиза и войну с Испанией ради образования независимого герцогства с ним во главе.
– Считаете, что его пора убирать?
Ришелье, отвечавший до этого немедленно, не задумываясь, замешкался. И не счел необходимым скрывать некоторую нерешительность.
– Эээ… видите ли, сир, с одной стороны, у нас нет больше такого полководца, его блестящая кампания, в прошлом году закончившаяся взятием Брейзаха, серьезно склонила течение войны в нашу пользу…
– В отличие от вашей авантюры с походом на Фонтараби.
– Сир, там войсками руководил совсем не я, вы же сами осудили герцога Лавалета за это поражение. А там, где армией командовал я, мы одержали блистательную победу. Ле-Катле взят, испанцы изгнаны из Пикардии.
– Ладно, ладно, мы оба знаем, что не тот герцог был главным виновником разгрома наших войск. Но не судить же мне близкого родственника[2]. Продолжите лучше о герцоге Бернгарде.
– Сир, он выдающийся полководец, но боюсь… меньше всего его волнуют интересы прекрасной Франции и, простите, Вашего Величества. Я начинаю опасаться, что он использует нас для завоевания для себя как минимум герцогства, которое мы уже объявили нашей провинцией, а как максимум…
Кардинал опять взял паузу и показал смущение.
– Говорите прямо, вы же знаете мое к вам благоволение и уважение. Я умею выслушивать и неприятные вещи.
– Сир… подозреваю, что он сам метит на престол императора. Причем императором он будет куда более сильным и опасным, чем нынешний Габсбург.
– И что вы предлагаете делать?
– Не знаю, сир… решение ТАКИХ вопросов – ваша прерогатива.
Король откинулся на высокую спинку стула и весьма неприятным взглядом уставился на собеседника. В кабинете воцарилось тягостное молчание. Однако переиграть Ришелье в гляделки Людовику не удалось. Кардинал смотрел в ответ преданным взглядом, взглядом слуги, готового исполнить любое приказание господина. И, Бурбон об этом точно знал, здесь не было притворства.
– Нет. Я запрещаю вам тайно убивать его. Положимся на волю Господа. ОН рассудит.
– А создавать ему проблемы и ослаблять его?
– Вот это, как я понимаю, ваш прямой долг. Судя по его письмам, вы уже этим занимаетесь.
– Не совсем так, сир, – тяжело вздохнул министр-кардинал. – Денежные затруднения и нехватка продовольствия есть у всех наших генералов. Я докладывал уже Вашему Величеству, что хлеб уродился на полях Франции в прошлом году плохо, в некоторых провинциях – например, в Нормандии – просто голод, крестьянам самим есть нечего.
– Так закупите за границей!
– Увы, сир, негде. Видимо, Господь разгневался на творящиеся в Европе безобразия, и хлеба не хватает почти во всех цивилизованных странах. Ранее его закупали в трех местах – Московии, Польше и Оттоманской империи. Но московиты теперь им торговать отказываются, говорят, что самим не хватает, у них тоже недород. У турок, сами знаете, сейчас три султана и полстраны в руинах. На вывоз хлеб был только в Египте, но его скупили англичане и голландцы. Польша разорена прошлогодними набегами дикарей. В начале осени они немного зерна продали, но потом Владислав, получив от нас заем, резко ограничил вывоз хлеба и ввел налог на его экспорт.
– А именно вы настаивали на выделении ему огромной субсидии. И вот вам благодарность.
– Сир, его можно понять, полстраны разорено, там голод не в отдельных деревнях, а в половине провинций.
– Голод? Да самый легкий из приезжавшей оттуда делегации весит больше нас с вами, вместе взятых. А самый тяжелый – так, наверное, в два раза! По-вашему, они от голода опухли?! И деньги они в Париже тратили так, будто боялись, что они скоро выйдут из моды. На модельеров, ювелиров и проституток пролился настоящий золотой дождь. Даже я не могу себе позволить тратить столько на нужды двора.
– Ваше Величество, в делегацию входили магнаты, высшая их знать, они не привыкли отказывать себе ни в чем.
– Раз их Польша в беде, пусть учатся. И вообще, не понимаю, почему мы должны оплачивать их настолько дорогие привычки. Подозреваю, что большая часть выделенного Польше займа перешла в руки парижских ремесленников и дам легкого поведения.
– О, нет, сир…
– Именно, нет! Запрещаю, вы слышите, категорически запрещаю выделять этим бездельникам даже су. Мне доложили, что среди потраченных ими денег было немало наших золотых экю. Новеньких, подозрительно похожих на те, которые пропали где-то в их стране, так и не доехав до Трансильвании. Вы можете гарантировать, что никто из них не участвовал в уничтожении нашего посольства?
Могущественный министр-кардинал, до этого бестрепетно смотревший в глаза повелителю, отвел взгляд, закашлялся, легко поклонившись, отпил вина из стакана, стоявшего перед ним. У него подобных сведений было куда больше, как и доносов, что немалая часть потраченных магнатами экю оказались фальшивыми. В свете чего он и сам резко пересмотрел свое отношение к Польше и очень сожалел о деньгах, там потраченных, судя по всему, впустую. Теперь приходилось бороться за собственный имидж в глазах повелителя.
– Молчите?! – продолжил гневное выступление король. – И никаких следов денег, отправленных Ракоци, тоже, разумеется, не нашли?
– Нашли, сир.
– Где?!
– В Литве, Ваше Величество. Есть серьезные основания считать, что посольство было уничтожено отрядом какого-то магната из Литвы, а не из Польши. Именно туда ведут следы похитителей.
– Вы связались с ними?
– Конечно, сир. Но ни Великий гетман, ни их Великий канцлер внятно объяснить ничего не смогли. Категорически отказываются признавать участие литовцев в нападении на посольство.
