Впрочем, убедившись, что орды с юга не спешат разорять их земли, литовские паны и магистраты городов резко снизили выплаты налогов. Уже летом это могло создать проблемы при оплате наемников. Официально не выходя из состава Речи Посполитой, канцлер, гетманы, другие представители знати Литвы вели тайные переговоры с Москвой и Стокгольмом, зачастую одновременно. Выгадывали, в чье подданство проситься, если припечет.
Заметно осложнилось и положение крестьян в Швеции. Собственно в метрополии они бунтовали почти непрерывно, а из Эстляндии и Финляндии началось их повальное бегство в Московию, охотно принимавшую беглецов и выделявшую им землю за Белгородской засечной чертой, на землях, пожалованных боярам и князьям. В связи с прекращением бегства из Малой Руси заселять плодороднейшие черноземы было просто некем.
И совершенный бардак воцарился в Румелии. В связи с выводом османских войск Еэном для завоевания султанского трона турки полностью потеряли контроль над большей частью вилайета. Ракоци после договоренности в Чигирине не стал дожидаться весны и вторгся в османскую часть Венгрии. За короткое время он легко завоевал всю ее территорию, споткнувшись только о мощные укрепления Буды, где османский гарнизон остался. Не решаясь на штурм, господарь Трансильвании взял город в осаду, не без оснований рассчитывая, что долго за стенами османам не выдержать.
Эскишехир, Анатолия, 19 шавваля 1048 года Хиджры (23 февраля 1639 года от Р. Х.)
Уже осенью Еэн осознал, нет, прочувствовал до самых глубин своих кишок и печенки, ошибочность решения ввязаться в борьбу за титул султана. И дальнейшее развитие событий только подтверждало этот вывод. Чем дальше, тем более зримо. Во снах он теперь видел не торжественное опоясывание себя саблей Османа, а приближение эшафота, к которому его влекут для сдирания кожи с живого. У него даже мелькнула мысль, что надо бы втихую удавить всех палачей, умеющих совершать эту казнь, но потом, следом, пришла вторая – о том, что такие специалисты есть у всех претендентов на трон султана. Да и заняты были палачи в Истамбуле даже куда более сильно, чем во времена бешеного Мурада. Плохо было в столице великого халифата, охваченного смутой.
Они не говорили на эту тему, но у Великого визиря создалось впечатление, что и сердара войска Муссу, визиря Кенана, остальных членов дивана преследуют схожие предчувствия. Оставалось молиться Аллаху, чтоб никто из них не оказался настолько глуп и не совершил предательства. Им всем, в отличие от простых воинов и офицеров, пути назад не было. Вперед, только вперед, где их ждала победа. Или смерть. Но не прощение от бывших товарищей. И не переиграешь то роковое решение… Однако воину капыкуллу унывать не пристало, какие бы опасности его ни подстерегали, бежать от них он не будет. Вперед так вперед, и пусть будет, что предначертано Аллахом.
Еще летом из города началось массовое бегство жителей. Сначала иноверцев, первыми потянулись в Палестину евреи, Еэн тогда еще радовался, что Ахмаду резкое увеличение иноверцев в Палестине выйдет боком, однако хитрющие иудеи каким-то образом смогли прижиться на новом месте. Потом тронулись из Константинополя греки, большинство на острова Эгейского моря, остальные в захваченный казаками Крым. Туда же двинулись и армяне, болгары, сербы… даже те, кто недавно прибежал в столицу из пострадавшей от переселения татар Румелии.
Поэтому, когда в середине осени начались погромы иноверческих кварталов, добыча озверевших от бедности и голода погромщиков оказалась куда меньшей, чем они ожидали. Зато сопротивление неверные оказали неожиданно сильное. В результате боев многие кварталы, уцелевшие во время набега казаков, сгорели, от города, недавно еще прекрасного, остались жалкие развалины. Покрытые копотью, грязные, они сейчас глаза радовать никак не могли.
Уводя войска из города, Еэн знал, именно не предполагал, а точно знал, что голодная беднота набросится на живущих неподалеку иноверцев. Но кормить огромный город было нечем, необходимо было разгрузить его от избыточного населения. Любой ценой. Выплеснув ярость на христиан, люди на некоторое время успокоятся, решил тогда он, и диван поддержал его тогда полностью. Самых активных призвали в армию, обещая золотые горы в случае победы. Но слишком много в городе осталось людей, любящих пограбить, не слишком рискуя.
Подстрекаемые фанатичными муллами, одни стамбульцы ринулись убивать, грабить, насиловать других стамбульцев. Мусульмане христиан. Вопреки сложившемуся у нас мнению, Османская империя тех лет в сравнении с другими государствами Европы была весьма терпимым к иноверцам государством, уступая в этом разве что Речи Посполитой и России. Кстати, несравненно превосходя любое западноевропейское государство. Однако в трудные годы власти умело направляли недовольство мусульман на иноверцев. И горели тогда у «неверных» дома и храмы, и гибли страшной смертью тысячи, порой десятки тысяч ни в чем не виновных людей.
Христиане конкретных религиозных течений и национальностей обычно селились вместе, в одном квартале. Подготовку к погрому они заметили. Самые умные немедленно попытались бежать, бросив все нажитое имущество, и многим это удалось. Другие понадеялись, что беда пройдет мимо, и остались. К тому времени христиане составляли более трети населения города, многие надеялись отбиться. Вот они-то и ошиблись.
Разгромив все иноверческие, кроме одного еврейского, кварталы в южной части города, погромщики двинулись в Галату, где христиане составляли большинство населения. В городе разгорелись настоящие уличные бои, поначалу грекам, армянам и болгарам удавалось не только отбивать атаки озверевших земляков, но и контратаковать, в эти дни горели не только христианские дома и храмы. В другое время им таки удалось бы отбиться, но на помощь жаждавшим крови фанатикам, уверенным, что все их беды идут от соседей, поклоняющихся Иссе, пришли янычары, жители пригородов и недалеких селений. Двойное-тройное численное преимущество и активное использование огнестрела склонили колебавшуюся чашу весов в сторону мусульман. Раз за разом они прорывали, пусть и неся немалые потери, оборону христианских кварталов, и в них воцарялся ад на земле. Почему-то его людям удается воссоздавать куда чаще, чем рай.
Умные матери сами убивали своих детей, зная, что иначе им предстоит скорая и мучительная смерть, погромщики насиловали даже совсем юных девочек и мальчиков. Те, кого просто убивали, могли считать себя счастливчиками, разъяренные ожесточенным сопротивлением мусульмане проявляли в убийствах незаурядную фантазию. Вакханалия насилия и смерти воцарилась в прекрасном некогда городе.
