Александр располагался в удобном плетеном кресле и пил крепкий черный чай. Рядом, бессильно опустив руки, сидела заплаканная Элизабет. На дворе уже стоял сентябрь. Пора было выезжать.
— Ты меня не возьмешь с собой?
— Нет.
— Ну почему? Саша!!!
— Лиз, я не могу взять тебя в полное опасностей путешествие. Меня ждет дикая Южная Америка, острова Тихого океана, на которых все еще живут страшные людоеды и кишащая змеями Индия.
— Мне не страшно!
— Дело не в страхе. Ты будешь связывать меня по рукам и ногам. Ты ведь нежная, красивая женщина, которая не готова стойко терпеть все тяготы и лишения походной жизни. Да и не хочу я, чтобы ты так бездарно погибла. Это плохая судьба для тебя.
— Я тебе больше не нравлюсь? — она обиженно поджала губки и всхлипнула.
— Не говори глупостей. Если бы вы, Элизабет, мне не нравились, то мой организм не реагировал бы на вас так бурно. Или вы уже все забыли?
— Саша, не начинай!
— А что не начинай?
— Хорошо, начинай. Давай! Накажи меня! Накричи на меня! Это же я виновата во всем, — Саша лишь слегка удивленно поднял бровь. А она вскочила с места и подскочила к нему. — У тебя есть кто-то еще? Ты ее берешь с собой?
— Да, Маша Ладошкина и Даша Кулачкова. Я всегда их вожу с собой. По крайней мере, они мне истерик не закатывают.
— Пошляк!
— Лиз, пойми. Все когда-нибудь заканчивается. Мне нужно идти дальше. И хватит об этом. Ты же отлично знаешь, что я не могу на тебе жениться. В моей семье все браки утверждает отец. Он не разрешит мне на тебе жениться, будь ты хоть трижды умницей и красавицей. Таков закон моей страны. И я его не могу поменять, так как не только не являюсь императором, но и даже наследником.
— Так оставайся здесь!
— И ты сможешь жить с таким мужчиной? С тем, кто бросил все, наплевал на свой долг и спрятался под женскую юбку? Лиза ты должна принять как факт, — наш роман подошел к концу, особенно после этого твоего предложения. — После чего Александр встал и вышел из залы, чуть ли не чеканя шаг, каждый из которых отзывался гулким эхом.
Завершив все свои дела и отплывая на юг, Александр наконец-то смог внимательно изучить отчет Джона по закупленному оружию. Да и вообще по рынку. В целом ситуация была очень забавной. Статья в New York Tribune в декабре прошлого года потрясла не только северные, но и южные штаты. Она породила бурную критику действий армий и правительств обоих сторон, которая вкупе с нежеланием широких масс воевать «доисторическими» методами, очень сильно подхлестнула заключением мирного договора. Продолжать войну дальше в таких условиях было не реально, и этот факт понимали как в Нью-Йорке, так и в Ричмонде. Как и следовало ожидать, на фоне происходящей истерии и бурного общественного диалога началось лихорадочное перевооружение армии и флота. Их, безусловно, стремительно сокращали, но оставшиеся части старались вооружить чем-то более подходящим для новых представлений о войне. По большому счету, на просторах САСШ и КША произошел эффект, аналогичный появлению Дредноута. То есть буквально в одночасье устарело все дульнозарядное оружие. Даже славящиеся своей надежностью пушки Дальгрена и те, подвергались решительной критике. Как не сложно догадаться, спрос на новенькие винтовки и карабины, заряжаемые с казны, сразу подскочил. И, как следствие, цены взлетели до небес, так как оружия на всех желающих не хватало. Например, за один карабин Шарпса модели 1859 года давали в среднем сорок долларов серебром. Это были огромные деньги! Для сравнения — рядовой регулярной армии САСШ получал в месяц всего шесть долларов. Такой же бум творился и в артиллерии, хоть и с меньшим размахом. Впрочем, стоит заметить один интересный нюанс — британские и французские наблюдатели очень спокойно отнеслись к этому буму, списывания его в большей мере на совершенно отвратительное качество американского солдата.
У подобного аффективного состояния американского рынка оружия была и другая сторона вопроса. Чем Морган, по «наводке» Александра и воспользовался. Уже к маю цены на дульнозарядное оружие упало в два-три раза. А местами и сильнее. Знаменитая английская винтовка Энфилда, которая очень хорошо себя проявила во время Крымской кампании британских войск, продавалась за полтора доллара максимум. А если она еще и изношена была или потерта, то и того меньше. Паника, она, знаете ли, и в Африке, паника. В общем, когда великий князь отплыл из Нового Орлеана, держа курс на юг, на борту его кораблей находилось 216249 винтовок Энфилда, многие из которых были совершенно новые, остальные — просто в хорошем или очень хорошем состоянии. Также поступили с артиллерией, остановив свой выбор на девятидюймовых морских гладкоствольных пушках Дальгрена. Их закупили 210 штук, причем у всех экземпляров настрел не превышал десяти выстрелов. Дело в том, что Моргану удалось перекупить практически все «стволы», которые предназначались для новых кораблей как КША, так и САСШ. А учитывая, что проекты кораблей теперь были заморожены, то и пушки ставить стало, как бы, не куда. Как вы уже догадались, эти орудия достались Александру по ценам немногим выше цены металлолома.
Особой статьей в этих закупках стали два батарейных броненосца: «Arkansas» и «Tenessee», которые Морган купил у южан прямо на стадии достройки. Причем очень скромно — отдав суммарно 200 тысяч за оба. Само собой, в том состоянии, в котором они были спущены на воду, их нельзя транспортировать на юг, так как кораблики могли самым банальным образом не пережить это плавание. Поэтому, помимо дооснащения этим двум систершипам наращивали и укрепляли борта деревянной времянкой. Александр очень не хотел рисковать, настолько, что даже пошел на эту «городуху». Впрочем, в путь. На дворе 3 сентября 1862 года, эскадра из шести кораблей вышла бухты Чарльстона и взяла курс на юг.
Путешествие проходило относительно тихо, лишь на третий день пути, на фрегате «Приватир» нашли Элизабет. Эта особа решила пойти на хитрость, дабы последовать за предметом своего обожания. Как это ни странно, но первым желанием у великого князя при взгляде на свою бывшую любовницу стало выкинуть ее за борт. Впрочем, взяв себя в руки, он распорядился отвести ее в отдельный кубрик и запереть.
— Лиза, ты что творишь!?
— Я хочу быть с тобой. Всегда.
— Ты с ума сошла! Что мне с тобой делать?
— Убей. И выкини за борт как отработанный материал.
— Я думал об этом.
— Чего же ты медлишь? Я в твоих руках. — Она попыталась принять наиболее непринужденную позу, но ее глаза были полны слез.
— Черт знает что! Как ты эти три дня пряталась от матросов?
— Я хорошо умею прятаться. Просто я очень хотела кушать и попробовала утащить немного еды. Пробралась в трюме к мешкам с сухарями и там меня заметил здоровущий детина. Судя по взгляду, я подумала, что он меня убьет на месте, и побежала. Лишь когда в трюм сбежалось еще трое матросов, меня смогли схватить. Стали бить, но случайно порвали рубаху. — Она покраснела.
