А теперь казак Тимофеев Александр Саввич лежал в прохладном сарае на спине – чтобы больнее было, чтоб запомнить навсегда – и размышлял над случившейся в его жизни коллизией. Если раньше в кругу сверстников он пользовался непререкаемым авторитетом – как же, и отец и двое братьев, все реестровые казаки, отец старший урядник, один из братьев урядник, да и кулак у Александра Саввича был крепкий – то теперь, после того, как выпороли, авторитет придется завоевывать заново.
Внезапно со двора донеслось рычание, недоброе такое горловое рычание. Сидевший на цепи кобель Мишка, помесь кавказской овчарки с кем-то еще, здоровенная и недобрая зверюга, одним своим видом отпугивающая воров и прочих лихих людей что-то почувствовал.
Отец что ли пришел? Рано вроде еще, пару часов еще работать. Не будет Мишка так отца встречать, рыком. Самое время сейчас, пока гроза не грянула новая, надо оросительную систему подготовить*****, чтобы вода собиралась в резервуар, а не смывала плодородный слой своими потоками. Да и вообще – мало ли работ в поле летом.
Мишка глухо залаял, в голос – значит, кто-то и впрямь чужой на дворе. Надо пойти, посмотреть…
– Мишка… Кто там у тебя? – почесываясь, Александр Саввич вышел из темной прохлады сарая и…
На дворе стояли двое. Один – невысокий, бородатый араб, второй – помоложе и повыше. На обоих – не обычные арабские галабии, не "тропическая униформа" – светлые брюки и рубашка с коротким рукавом, какие обычно носят русские – а странная, пятнистая, желто-коричневая форма. И у обоих в руках было оружие.
– О… Кто тут у нас… – с насмешкой протянул молодой
– Как подыхать будешь, казак? На коленях или стоя? – с сильным акцентом спросил второй, пожилой. Акцент был незнакомый – все местные арабы почти ассимилировались и говорили по-русски чисто. Значит эти – пришлые, чужие. Откуда они здесь?
Он не мог понять, что происходит. Все изменилось, фатально изменилось в считанные минуты. Только что он был в своем доме, на своей земле, в том месте где война закончилась много лет назад – а теперь… Теперь все было то же самое – обшитый светлой рейкой дом, пробивающаяся во дворе зеленая трава, ворота с нарисованным на них красным рогатым быком – но все было по-другому. Чужие люди, враги пришли в дом, они пришли, чтобы убить его – и он не мог ничего с этим поделать.
Будто отвечая на заданный вопрос, тишину прорезал крик на улице, горохом сыпанула автоматная очередь, потом еще одна. Гулко хлопнула винтовка.
– Собаку кончай, все равно нашумели – бросил пожилой
Со звонким металлическим щелчком лопнула цепь – бычья, кованная – и огромный мохнатый комок, сгусток клыков и злобы, распрямившись в чудовищном прыжке, с размаху ударил в грудь молодого. Освободившийся Мишка с утробным рыком сбил с ног молодого боевика, жутко лязгнули клыки…
Пожилой среагировал – он среагировал быстро, очень быстро, сразу было видно, что он воевал и воевал немало. Судьба молодого его не волновала ни в коей мере – он просто полоснул по катящемуся по земле исходящему рыком, брызжущему кровью комку длинной автоматной очередью. И – в следующую секунду полетел на землю сам…
Если не знаешь что делать – делай шаг вперед. Как только пожилой повернулся, казак бросился вперед. Но захват у него не получился – он просто с разбега налетел на пожилого – и они оба полетели на иссушенную солнцем, мощенную камнем землю двора, полетели в разные стороны. В падении пожилой выронил винтовку, она оказалась между ними.
Пожилой пришел в себя первым, он пошевелился – и неуловимым, кошачьим движением вскочил на ноги. Почти сразу поднялся на ноги и Александр – но он проигрывал своему противнику – противник был старше, опытней, он умел убивать. Еще одно быстрое, почти неуловимое движение – и в правой руке заиграло, заметалось вороненое лезвие ножа.
Пожилой не спешил. На улице стреляли, стреляли уже в несколько стволов – а он, находясь в защищенном со всех сторон дворе, чувствовал себя в безопасности. Время у него было, и он решил продлить удовольствие.
– Знаешь, казак… Я долго ждал этого дня, ждал многие годы, чтобы поквитаться…
Сашка вспоминал – его старший брат учил его разным приемам рукопашного боя, учили его и в школе. Но нож. Хотя и против ножа есть средства… для начала надо защититься.
Молодой казак одним движением выдернул из брюк ремень, быстро обмотал его вокруг кулака. Вокруг правого кулака – он был левшой и умел наносить неожиданные удары, а вот многие как раз были не готовы к ударам слева, меньше отрабатывали защиту от них и на этом проигрывали.
Увидев это, пожилой улыбнулся
– Хочешь умереть быстро – вставай на колени, казак и умрешь сразу, клянусь Аллахом!
Вилы… В сарае, из которого он только что вышел, прямо у входа лежат вилы, обычные четырехзубцовые русские вилы, на длинном, деревянном отполированном пальцами держаке.
В следующее мгновение, Александр просто повернулся и бросился в сарай. Проскочил на бегу темный прогал двери, рука метнулась вправо, пальцы привычно зажали гладкое дерево держака. Взревев от негодования, араб бросился следом, ненависть затмила ему глаза. Сейчас, в данную минуту у него была только одна цель – добраться до позорно бежавшего от схватки неверного, почувствовать своими пальцами теплую кровь, струей льющуюся из перерезанного горла, услышать последний хрип. Неверный был рядом – первый неверный на личном счету на длинном и кровавом пути сегодняшнего похода. Он был рядом, он был безоружен, его надо было просто догнать и зарезать как барана. Араб так и не понял, что с ним случилось – просто свет вдруг сменился тьмой, а в груди яркой вспышкой расцвел цветок боли…
Эту схватку Тимофеев Александр Саввич, молодой казак из Каффрии обречен был проиграть. Двое с автоматами, подготовленные в лагере под Пешаваром боевики против одного безоружного шестнадцатилетнего пацана. Один из этих боевиков воевал больше тридцати лет, был инструктором и амиром джамаата, на его счету был ни один десяток неверных. Но он выиграл. Сначала его, ценой свое жизни спас пёс, насмерть загрызя одного из чужаков. А второй – тот самый пожилой – ослепленный яростью он забыл про осторожность, ворвался в помещение – и напоролся грудью на острые стальные зубцы вил…
Александр выпустил из рук отяжелевшие вилы – на другом их конце исходил предсмертным хрипом пожилой боевик – один из зубцов вошел в грудь как раз напротив сердца. Террорист умирал, скреб в агонии землю – а он смотрел на него и не мог поверить в то, что сделал это, сделал сам, своими руками. Гулкий грохот дробовика в соседнем дворе – сдвоенный, почти без промежутка между выстрелами дуплет привел его в чувство…
На нас напали…
Прижимаясь к стене, сопровождаемый полным ненависти взглядом умирающего боевика он выбрался во двор. Бросился к лежащему у самых ворот, рядом с атакованным им боевиком Мишке.
– Мишка…
Пальцы перебирали свалявшуюся, окрасившуюся в красный цвет липкую шерсть Мишки – кровь собаки смешалась с кровью загрызенного ей только что человека. Незваного гостя, который пришел в чужой дом с оружием, чтобы убить всех, кого найдет…
Несмотря не несколько попавших в него пуль Мишка еще был жив, он смотрел на молодого хозяина умными, все понимающими глазами и тихонько подскуливал.
– Мишка… – пробормотал Александр – как же так то, Мишка
Мишка качнул тяжелой, косматой головой – мол, вот так вот, хозяин, так все и получается – в последний раз тяжело, с хрипом вздохнул и умер. Сашка остался один в залитом кровью дворе, один с тремя мертвецами…
– Чу!
Сашка дернулся – старый окрик казаков, которым они предупреждали друг друга об опасности. Посмотрел – с соседнего, отделенного глухим забором куреня, к нему перепрыгнул старший из соседских детей – Михаил. Фамилия у него была смешная – Попейвода, его так и дразнили – "Водохлебом". Сейчас у него в руках была курковая двустволка с короткими стволами, на поясе – патронташ черной кожи, заполненный до отказа толстыми, тупыми ружейными патронами. Оглядевшись – сторожко, цепко, не зря Михаил****** из рода пластунов происходил – в три прыжка подскочил к сидевшему около собаки Александру
– Цел? Ты что расселся, напали на нас! Пошли!
– Кто напал? – в голове у Сашки был полный сумбур, хотелось заснуть и не проснуться
– Какая х.. разница кто? Пошли, пока нас тут на ремни не порезали!
Отвесив Александру полновесного леща, дабы тот быстрее возвращался к реальности, Мишка подскочил к лежащей посреди двора винтовке, подхватил ее.
– Черт, хорошее дело. Бери у того ствол! Патроны есть?
У порванного собакой боевика была та же самая штурмовая винтовка – дрянная британская BSA, точная и хорошо отделанная – но несбалансированная, тяжелая и ненадежная. Зато четырехкратный оптический прицел на каждой – самое лучшее, что есть в этом детище британского военпрома. Кроме того, боевик был опоясан широким поясом, на котором располагались запасные магазины, пистолетная, закрытая кобура и гранаты. Сашка перевернул боевика, пачкаясь в его крови, нащупал застежку, начал расстегивать ее. Пальцы скользили в липкой крови…
