Эх, если бы там сидел Галифакс, подумал Дэвид. Переворот 18 июня 1940 года навсегда отложился в его памяти. Накануне, Батлер посетил Бьорна Принца, посла Швеции в Лондоне, и передал ему сообщение для доставки в Германию. Там обещалось, что будут приняты любые разумные условия, и консерваторам не удастся засунуть палки в колёса. Ответ с «разумными условиями» пришёл к полуночи. На 18 число назначили собрание кабинета министров, для решения множества текущих вопросов. Черчилль терпеть не мог подобных заседаний и остался в Виндзоре. Он готовил речь и не собирался возвращаться, пока собрание не закончится. Галифакс и Батлер представили кабинету условия немцев, а так как у них вместе со сторонниками был перевес, голосование прошло в пользу перемирия. Черчилля постановили поместить в «предохранительное заключение». К счастью для премьер-министра, глава МИДа Александр Кэдоган успел его вовремя предупредить, и Черчилль убежал. Сначала в Портсмут, потом на маленьком самолете в Ирландию. Там его забрала американская подводная лодка и увезла в Канаду. Первого из долгой череды беглецов, последовавших этим путём.
Условия, выставленные Германией, были неплохими. Прекращение огня, перемирие, мирное сосуществование и неучастие в войне. Королевский флот не выходит из баз, армия демобилизуется до численности мирного времени, а Королевские ВВС ограничиваются истребителями. Вся прочая Империя тоже должна принять эти требования.
Когда соглашение, подписанное Галифаксом, спустя несколько дней добралось до Австралии, премьер-министр Локок зачитал его вслух перед парламентом, а потом на глазах у всех порвал пополам. Его необычный взгляд на международные отношения вызвал некоторое замешательство среди дипломатов. Примеру последовали все остальные часть Империи, но Британии это не помогло. Её исключили. А с потерей размещённых за границей войск колониальных сил, британское правительство потеряло те немногие карты, на которые ещё можно было поставить. Неучастие в войне превратилось в союзничество, а сосуществование стало военной оккупацией. Оккупация породила партизанскую войну. В конечном итоге флот полыхнул и пробился в Канаду. Сопротивление начало свою работу с того, что помогло ученым сбежать в США. Первым задание Ньютона было обеспечение ухода человека по фамилии Уиттл [14].
— Дженнифер хочет индейку. Дженнифер хочет индейку.
Ньютон наклонился, вслушиваясь. «Дженнифер» — это обращение к его группе. Тревожный сигнал, по которому они должны быть готовы помочь экипажам сбитых самолётов, чтобы те не попали в лапы нацистов. Цыплята означали пилотов транспортников, утки — иногда появлявшиеся команды спецопераций. Но индейки указывали на тяжёлые бомбардировщики. Раньше Дэвид ни разу не слышал этого кодового слова. Немцы утверждали, будто американские B-29 изгнаны с небес. Может быть и так. Ньютон не слышал о подобных рейдах на Европу. А кроме того, он знал, что B-29 не хватит дальности. А значит… Ну ладно.
— Итак, двигаем. Расходитесь по своим ячейкам, сообщите, что могут появиться подопечные. Салли, держи ушки на макушке.
Салли была единственной женщиной в его звене. Проституткой. Её занятие позволяло получать сведения непосредственно от солдат немецких гарнизонов. Всё, о чём они пробалтывались, немедленно становилось известно Сопротивлению. Это была предельно опасная работа, не в последнюю очередь из-за того, что большая часть населения воспринимала её немецкую подстилку, годную только для издевательств. Некоторые рискнули, попытавшись прервать её карьеру с помощью «розочки». К счастью, она шла на встречу с другим членом ячейки, и он спугнул их, притворившись сутенёром. Салли рассказала о нападении, и пришлось обеспечить ей прикрытие. Нападавших поймали, немцы повесили их на улице. Прямо на фонарях, на рояльной струне. Их могли предупредить или помочь сбежать, но работа Салли была намного важнее. Почти сразу после задержания населению довели, что агенты Сопротивления неприкосновенны. Если бы Ньютон мог как-то посодействовать, он написал бы представление на Георгиевский крест для неё. Сейчас своевременное предупреждение о прочёсывании могло стать решающим между успехом и провалом операции.
— На подходе тяжёлые машины. А значит, у нас может быть несколько клиентов разом. Подготовьте все доступные убежища, и сами будьте начеку. Надо сразу вывозить парней. Прикиньте, куда — на запад к морю или на север в Шотландию, но ни слова о том, куда именно.
Шотландию так и не получилось замирить, хотя в некоторых крупных городах стояли немецкие гарнизоны. Но даже там не было понятно, кто на самом деле пленник. Опасная бритва в руках уроженцев Глазго уже приобрела ту же легендарную славу, что и клейморы [15] горных кланов несколькими веками ранее. Правда, горцы не наводили такого ужаса.
— Шевелитесь, ребята. Похоже, затевается кое-что по настоящему крупное. Давно пора.
ГЛАВА ДВА. В ДОБРЫЙ ПУТЬ
B-36H «Техасская леди», кабина экипажа
Полковник Дедмон направил «Техасскую леди» на рулежку. Перед ними «Грабительница» выполняла вандербергскую перестановку [16]. «Техасская леди» была ведущей звена из трёх B-36H, которые скоро возьмут курс к настоящим целям. Свыше трёхсот таких звеньев готовились к налёту, и многие из них несли в трюмах атомные бомбы. Их сопровождали танкеры, стратегические разведчики и другие самолёты, о которых предпочитали помалкивать. Стратегическое авиационное командование встало на тропу войны.
Четырьмя часами ранее он вышел из тоннеля между главным залом совещаний и пунктом сбора команды. Несколько секунд на то, чтобы нацепить на лицо виноватое выражение. В комнате было тесновато — экипажи трёх бомбардировщиков насчитывали почти 50 человек. Самые проницательные отметили его подавленность и толкнули других. Дедмон замер, рассматривая мрачнеющих коллег.
— Учебный… — пробежал ропот, — не задание.
Атмосфера быстро сгущалась, чувствовалось напряжение.
— Мы наконец начинаем настоящее дело. Это «Великан». И, ребята, мы идём на Берлин!
Началось столпотворение. Возгласы, топот, прыжки, хлопки по плечам и спинам. В экипажах были и евреи — они просто стояли с выражением радости на лицах. Долгое ожидание, помноженное на жуткие сведения из Рейха, сказалось на них угнетающе. Полковник видел, как их поддерживают другие. Он не мог расслышать слов за воинственными кличами (к ним примешались несколько криков, характерных для мятежников-южан). Но понимал, о чём речь. «Мы с ними посчитаемся».
— Нас девять. Каждый ведущий бомбардировщик несёт четыре устройства Марк 3. Ему помогают два самолёта прикрытия.
Именно так работала эта схема построения. Собственно бомбардировщиком был один, другие два шли, прикрывая его. При необходимости прикрывая собой.
— Итого двенадцать зарядов, все для Берлина. Идём параллельными курсами, одно звено севернее, одно южнее, и мы прямо посередине. Сбросы распределяются равномерно с севера на юг, кроме одного нашего — мы уроним бомбу для наземного подрыва на рейхсканцелярии. Сотрём Берлин с карты! Бомбардиры, данные целей у вас в конвертах. Прочтите и верните обратно. Работаем по радарному прицелу, он точнее оптического.
В отличие от прицельного радара B-29, печально известного своей кривизной, K-5, установленные на B-36H, отличались великолепной точностью.
— План полёта таков. Идём по большому кругу к северу от Азорских островов, оттуда также по большому кругу [17] через Францию на Берлин. Встречаем танкеры из Лахеса, они дозаправят нас перед боевой частью задания. К Лахесу подходим на одиннадцати с половиной тысячах, потом набираем шестнадцать. За час до Берлина занимаем эшелон семнадцать с половиной или настолько близко к нему, как сможем, и держимся его, пока можем. Если кому-то понадобится топливо, придут заправщики. Если вас подбили, или в экипаже слишком много раненых для трансатлантического перелёта, тяните в Англию. Сопротивление оповещено и будет наготове. Не садитесь на вынужденную и не прыгайте над Германией или Францией — нацисты явно будут вами недовольны. Штурманы, разберите конверты.
