сказал Волобуев, — тут реальная засада, валим.
И они как по команде повернулись через левое плечо и исчезли за кустами сирени.
----
— Спасибочки, Антон Палыч, — Алла ещё раз чмокнула меня в щёку, тут же, впрочем, стерев помаду платком. — А они опять не будут приставать?
— Маловероятно, — ответил я, — я вроде их качественно убедил. А если что-то вдруг сбойнёт, тогда и будем беспокоиться. Ну я обратно в школу, там ещё одно дело неотложное есть.
— Какое? — тут же начала пытать меня она с милой улыбкой.
— Коммерческая тайна, — отшутился я. — Завтра узнаешь.
— А почему коммерческая? — спросила она.
— Потому что связана с некоторой выгодой для носителей этой тайны, — туманно ответил я.
— В фильме по телевизору недавно такое выражение употребляли, — наморщила она лоб, — «Банда Доминаса», кажется, он назывался.
— Ну вот видишь, выражение значит расхожее, можешь употреблять время от времени.
И я развернулся передом к школе, а спиной к этому дурацкому перформансу.
Такой хоккей нам не нужен
Такой хоккей нам не нужен
Прошёл прямиком в учительскую, на своё рабочее место возле стены — все лучшие места возле окон были разобраны старослужащими товарищами. На часах половина третьего… что-то в голову ничего не лезло по поводу славной победы наших спортсменов, поэтому я открыл первую тетрадку из пачки контрольных в десятом-В. Мне лучше думается, когда выполняешь механическую работу — а что может быть более механическим, чем проверка каракулей наших учеников? Да ничего.
Выпал Обручев, тот который сидит сзади Аллы и щиплет её в спину, судя по её заявлению. Тэээк, математика, Витёк (а его Виктором, оказывается, звали), это явно не твоё… три ошибки в двух задачах… ладно, на три балла, будем считать, что нарешал.
— Антон Палыч, — раздался голос мне в спину, с заигрывающими, причём, такими интонациями, это была та самая завуч с пергидролевой причёской (у нас два завуча, у первой, которая учебными делами заведует, есть свой кабинет, а эта вот, по воспитательной части, сидит в общей учительской).
— Слушаю вас, Валентина Игоревна, — повернулся я лицом в ту сторону.
— Вы не поможете мне ящик у стола открыть — тут явно нужна грубая мужская сила, — и она потрясла ручку ящика, чтобы показать, что он заклинил.
Вот только для полного боекомплекта мне заигрываний завучей не хватало, с тоской подумал я, но встал и без слов начал проверять, что там стряслось у неё с ящиком. Ничего серьёзного там не произошло, простой перекос, у нашей советской мебели и не такое ещё случается. Ящик я выдвинул через десять секунд, после чего пояснил:
— Он и дальше заедать может, поэтому лучше бы смазать вот эти направляющие чем-нибудь типа солидола… можно обычным подсолнечным маслом, если солидола не найдётся.
— Спасибо вам огромное, Антон Палыч, — расцвела в улыбке завуч, — что бы я без вас делала.
Но тут в комнату вошла англичанка Софья и Валентина быстренько свернула свои благодарности.
— Антон Палыч, — обратилась англичанка ко мне, — ну как, надумали что-нибудь по завтрашнему мероприятию?
— Какому мероприятию? — встрепенулась завуч Валентина, — почему я о нём ничего не знаю?
— Оксана Алексеевна поручила нам с Софьей придумать что-нибудь насчёт нашей победы над канадскими профессионалами, — счёл нужным пояснить ситуацию я, если у директора тут такие тайны от своего заместителя, то я крайним быть не желаю.
— Ааааа, — сделала умное лицо завуч, — они и точно вчера должны были играть, у меня сын следит за этим делом, а я только краем уха слышала. И что, наши действительно выиграли?
— По информации директора да, — осторожно добавил я, — вечером будет трансляция по ТВ, народ сильно обрадуется, так что по мнению директора неплохо бы было трансформировать эту радость во что-то общественно полезное.
— Ну тогда конечно работайте, не буду вам мешать, — с некоторой грустью заявила Валентина и погрузилась в изучение чего-то методического на своём столе.
— Может, переместимся куда-нибудь в тихое место? — предложил я Софье, а она с видимой радостью согласилась.
— Сейчас же почти все классы свободны, давайте хотя бы… да в мой лингафонный кабинет перейдём.
И я согласился, и мы туда переместились.
— А что, Соня (можно без отчества? Да ради бога), вот эти коробочки на столах когда-нибудь работали? — указал я на приборы с гнёздами для наушников.
-На моей памяти нет, — ответила она, — хотя в кладовке у нас валяются какие-то железки, и завхоз даже говорил мне, что они предназначены именно для этого кабинета.
— Надо будет посмотреть, — отвечал я, — вдруг оно рабочее… но мы, собственно, здесь не для того собрались, а для чего?
— Для завтрашнего мероприятия, — улыбнулась Софья.
— Точно, по поводу хоккея, — ответно улыбнулся я и прошёлся вдоль парт туда-сюда, мне на ходу лучше думается. — Итак, сборная СССР-сборная Канады, победа нашего спорта с крупным счётом… если директорша нам не врёт.
— Как можно так думать, Антон, — округлила глаза Софья.
— Да, это я не туда зарулил, — поправился я, — однозначная победа социалистического образа жизни над капиталистическим. Это надо обыграть… предложения какие-то будут?
По лицу Сони было отчётливо видно, что никаких предложений, а равно проектов и открытий у неё нет и не предвидится.
— Понятно, — буркнул я, — тогда пойдём от противного.
— Это как? — удивилась она.
— Ну как-как… наши люди что делают? Ударно трудятся и приближают коммунистическое завтра. А канадские капиталисты что?
— Лодырничают?
— Ну не так уж прямо в лоб — эксплуатируют человека человеком и отбирают у сирых и убогих прибавочную стоимость. Наши добрые, те злые. Харламов, к примеру, широкой души человек, а этот… Фил Эспозито жлоб, за копейку, то есть за цент удавится.
— Ясно, — заявила Соня, — только как же мы эти факты переложим в формат нашего мероприятия.
— Элементарно, Ватсон, то есть Софья Пална — сейчас сядем и напишем задорные частушки на требуемую тему. В которых обыграем фамилии хоккеистов.
— Наших-то я всех почти знаю, — жалобно ответила Соня, — а вот канадцев не очень.
— А я тебе помогу, садись за стол и записывай. Значит номер раз — Фил Эспозито,
