ростом возьмут?
— Наверно, — в замешательстве сказал Дубин.
— Вот о чём я и говорю — а вы всё обратно в своё болото хотите залезть… а насчёт геометрии… так я вам честно скажу, пригодится она в будущей жизни процентам 10-15 из вас… ну там посчитать площадь стен при поклейке новых обоев или рассчитать, сколько нитрофоски понадобится на пять соток приусадебного участка. Но тут надо шире смотреть…
— Куда шире-то? — спросил Ванечка, слушавший до этого меня с открытым ртом, как и обычно, впрочем.
— Понимаешь, Ваня, — ответил я ему, — наш мозг это очень сложная система, которую надо время от времени тренировать. Вот если ты не будешь нагружать мышечную систему, то что наступит?
— Что? — эхом отозвался Ваня.
— Физическая деградация, вот что. Мышцы будут дряблые и обвислые и девушки тебя любить поэтому не будут.
Народ несмело засмеялся, представив Ваню, которого не любят девушки.
— А если не тренировать мозг, будет то же самое — вялость, дряблость, раннее слабоумие, называемое в народе маразмом. Значит что?
— Что? — это уже переспросил наглый Дубин.
— Тренировать надо мозг, вот что, а лучшая тренировка для него, это решение сложных задач, например геометрических. Понятно я изложил?
— Да уж куда понятнее, — Дубин даже спрятал свои ноги под парту, — а физическими упражнениями, значит, тоже надо заниматься?
— А то как же! — воскликнул я, — ещё древние римлянине говорили — в здоровом теле здоровый дух. Гармонию надо соблюдать.
— Угу, — буркнул со своей парты Дубин, — видел я, как вы по утрам занимаетесь.
— Кстати приглашаю всех, — неожиданно для самого себе объявил я, — у меня есть оригинальная система тренировок, основанная на восточных традициях, присоединяйтесь ко мне, хоть с завтрашнего дня. Начало в семь утра на нашем стадионе, знаете наверно, где это?
-----
На этой звенящей ноте и закончилось моё общение с восьмым-Б классом, а далее меня ждала Алла и её неожиданные пикаперы.
Алла и все-все-все
Это был последний шестой урок, поэтому я положил журнал и всё остальное на своё место в учительской и спустился в раздевалку, она у нас в подвале под правым крылом была. Сначала для младших классов, потом для учителей, а совсем близко к выходу уже и для старших. Алла ждала меня, сидя на скамеечке в коридоре рядом с раздевалкой старших классов.
— Ну вот и я, — объявил я сразу, как увидел её. — Пошли разговаривать с твоим Отелло.
— А почему Отелло вдруг? — спросила она.
— Ну он же задушил свою супругу от ревности… подозреваю, что и здесь замешано это чувство.
— Да какая там ревность! — чуть не крикнула Алла, — ну подумаешь, поцеловались один раз… ну хорошо, не один, а три. Так он думает, что ему теперь всё можно…
— Ясно, — сказал ей я, — что ничего не ясно. А с ним сколько ещё коллег ожидается?
— Обычно он с Коляном и с Димоном ходит, — ответила Алла, — наверно они и будут.
— Лет-то им по сколько?
— В прошлом году закончили школу.
— А почему не в армии?
— Димон вроде в институте учится, а эти двое откосили.
— Ай, как не по-пацански всё это, — заметил я. — Ну идем, Дездемона Ивановна.
Звонок уже довольно давно прозвенел, так что большинство учеников уже успели разбежаться по домам, остались единицы. Одним из оставшихся оказался Половинкин из аллиного класса.
— Антон Палыч, — мигом вылетело из него, когда он видел нас вместе, — а куда это вы Алку повели? В детскую комнату милиции? — и сам заржал своей немудрящей шутке.
— Почти, — вежливо ответил я ему, — идём записываться в кружок авиамоделизма.
Эти слова на некоторое время отправили Половинкина в нокдаун, так что более ничего он сформулировать не смог и отстал от нас.
— Слава богу, — сказала Алла, — достал он меня, этот Половинкин… а нам вот сюда надо.
И она показала на узенькую тропку, идущую аккуратно между школьной оградой и забором соседнего стадиона без названия — хоккейная коробка и футбольное поле, а на краю снаряды для гимнастических упражнений. То есть, то, куда я по утрам бегаю.
— А по дороге не проще ли было бы? — спросил я у неё.
— По дороге дальше, и потом — Волобуев же здесь меня ждёт, а не на дороге.
— Как хоть его зовут-то, твоего Волобуева?
— Игорем… но так его никто не называет, он на Быка откликается.
— Что, такой же здоровый и с рогами?
— Здоровый, это да… но рогов нет… пока нет… а вот и он, они то есть.
Алла остановилась, как вкопанная, потому что за очередным поворотом тропинки, скрытым кустами сирени, нарисовались трое подростков… да что там подростков — трое парней, на вид довольно высоких и крепких физически. Все они курили что-то вонючее и выпускали в небо струи белёсого дыма.
— А кто это к нам пришёл? — так глумливо начал беседу тот, что был посередине, очевидно тот самый Волобуев. — Это Алка-целка к нам пришла, щас она у нас отсасывать будет.
Остальные двое загоготали, а Волобуев длинно и прицельно сплюнул, но не достал до нас.
— А после этого у неё уже целки не будет, — добавил второй парень и тоже длинно сплюнул.
— А ты, папаша, — это уже ко мне обращение было, — иди себе, к тебе у нас никаких претензий нету.
— Подожди, — попытался остановить его Колян, — это ж вроде Мопед…
— Какой Мопед? — переспросил старший.
— Учитель в этой школе… алгебры что ли…
— Да, — вступил в диалог я, — я учитель в этой школе, алгебре и геометрии учу.
— И чего дальше? — угрюмо глянул на меня исподлобья Волобуев.
— А дальше, Игорёк, будет вот что — если хотя бы кто-нибудь из вас тронет эту девочку одним пальцем, я, Игорёк, сделаю всё, чтобы вы все трое с осенним призывом отправились в ряды нашей Советской армии. В стройбат все трое.
— Я в политехе учусь, у меня отсрочка, — пробурчал Колян.
— А тебя сначала из политеха вышибут, с волчьим билетом, а потом уже в армию пойдёшь.
— Ша, пацаны, —
