Роскошный, изобильный, и для него бесплатный. Впервые ел печеные в русской печи курицы. Со сметаной, с лучком и морковью, с картофелем. Вот как замечательно! А вот луковый суп ему совершенно не понравился. Ох уж эти французишки с их ор-р-ригинальным вкусом! Или Мишка повар намудрил. Зато салаты были приятные, как и соленья, Что огурцы, что предложенные Авдотьей рыжики. Вместо хлеба, как и положено, были различные пироги. Впрочем на краю стола сиротливо лежал и карай свежего хлеба.
Кроме того, слуги притащили с дюжину пыльных бутылок, судя по всему, с различным вином и шампанским, но хозяин, не глядя, решительно приказал убрать и никогда больше не приносить.
А вообще ужин походил на помещичью инсценировку советского фильма, когда картину XIXвека то ли реставрировали с уровня XX века, то ли сатирически отображали — масса слуг, по меньшей мере с десяток, масса свечей на столе и на стенах, блюда в изобилии и один человек вкушает — Андрей Георгиевич Макурин собственной персоной. Попаданец и помещик, прошу любить и жаловать!
Нажрался, как свинья, до икоты животом, вот и все.
Утром очень не хотелось вставать. Поздняя зима, на улице морозный утренник. Зато дома печки, растопленные суетливым слугой, несут тепло. Лепота! Была бы рядом в постели жена или хотя бы любовница, не за что бы не встал.
А так заботливая Авдотья негромко, но настойчиво сообщала уже который раз о завтраке на столе. Да и вообще, по ощущению попаданца, уже часов двенадцать, поскольку на улице достаточно светло. И хотя к чиновникам уже было ехать поздно, встал. Крестьяне рядом, как никак!
Ты, Андрей Георгиевич, пойми, у ленивого хозяина и рыбка не будет ловится! — сердито увещевал он себя, — а ты так наспишься, последнюю копейку утащат, тот же Аким или Авдотья. Что б с завтрашнего дня с шести часов начал вставать!
С этими словами он сел за стол. И мысленно закряхтел. Сволочь Мишка приготовил, как на десять человек! Здесь были блины со сметаной, творог опять же со сметаной, почему-то соленые огурцы и грибы, каши гречневая и перловая с тараканами, пардон, с изюмом. Вчерашняя курица с майонезом и с морковью и луком, пироги и печенье, масло животное, несколько видов варенья, мед.
Большой стол был заставлен, как о время дружеской пирушке или на свадьбе. Макурин еще окидывал это застолье, но чувствовал только нарастающее бешенство. Подумалось вдруг, а как другие помещики живут?
— Вы что тут меня объесть решили! — взревел он в полный голос, глядя в первую очередь на повара Мишку, — в дверной проем что б не пролазил, сволочи?
— А мы думали вам еще не хватит, — признался струхнувший Мишка.
— Кормилец, прежний хозяин требовал куда больше, — подала голос Авдотья, — не виноватые мы, для вашей же пользы хотели.
— М-м-ээ! — подавился Андрей Георгиевич русским матом. Действительно, что это он на зависимых-то людей набросился.
Насупился, сердито велел:
— Подавай что ли самовар! Давно пора чай пить!
Быстренько подали и самовар с кипятком и заварник с только что заваренным чаем. Помещик молча хлебал чай в окружении своих людей и думал нелегкую думу, как в этой вкусности поберечь талию. Теперь наличие натуральной и вкусной пищи оказывалось как-то по-другому, как-то очень негативно.
Может не все есть надо, коль так много? — подумалось вдруг, — а то ведь заемся абсолютно. Какая там женитьба, стройным бы быть!
— Подь сюды, — кивнул он Мишке.
Повар немедленно, но как-то обреченно.
— Рассказывай, — предложил он парню, — в прошлые годы чем кормил и сколько подавал?
— Барин, я же недолго кормил! — взмолился несчастный Мишка, — меньше года прошло, после того, как старый Генрих умер.
Однако Макурин только молчала махнул рукой, приказывая начинать и повар, бессильно посмотрев кругом и подталкиваемый безжалостной Авдотьей, кое-как все же начал.
Ничего нового попаданец не узнал. Аркадий Митрофанович ел, как и полагается, четыре раза день — от завтрака до ужина и некоторые закуски между ними, как захочется. Впрочем, судя по рассказам того же Мишки, помещик больше не ел, а закусывал. То и ему вчера потащили на ужин.
Ну и бог с ним, он не пьяница, ему страдать не о чем. А вот еда, это да! Хотя Мишка и тут кое в чем подсказал. Вся проблема в привычке рядового гражданина XXI века — готовить столько можно съесть и съедать все приготовленное. Вот. А дворянам XIXготовят до фига, но едят они совсем немного. Стальные люди — не добирают, не доедают, а терпят.
После нелегкого завтрака поднялся на второй этаж, в библиотеку, которую он уже окончательно сделал свои кабинетом и задал элементарный вопрос, который почему-то раньше не приходил:
— Кто у меня, кстати, личные слуги?
То есть не то, что он не собирался сам их назначать, но в конце концов решил только спросить — ведь были же они раньше? Что он все гоняет ключницу?
И действительно, на этот вопрос Авдотья просто схватила одного молодца с еловым веником и объявила:
— Кормилец, так вот они. Этот, Леонтий, отвечает за чистоту на втором этаже, Гаврила в основном бегает, если вам, барину, надо. Еще они пили, когда прежнему хозяину было надо. Или девок из деревни тащили.
— Мгм, пить и блудить больше не надо. А вы писать умеете?
Оказалось, что да, умеют. Андрей Георгиевич был приятно удивлен. Хорошо, что ему пришло на ум проверить это умение, довольно редкое среди простонародья, особенно в деревни в XIXвеке.
Оказалось, что оба еле-еле смогли написать свое имя чернилами. При чем гусиное перо держались у них так нелепо, что даже великодушный попаданец XXI века их забраковал. Пусть лучше один протирает пыль да убирает мусор, а второй таскает из кухни снедь да чай. Ибо спиртное он не пьет, а за крестьянскими девками бегать не приучен.
Парни после такого вердикта нового помещика заметно приуныли. Ведь явно вторые теневые дела с покойным Аркадием были главными. Здоровенный амбал с веничком или тряпочкой для пыли смотрелся, по меньшей мере, глупо и бестолково. Да и Гаврила в качестве посланца выглядел не очень.
Они явно не вписывались в сферу деятельности Макурина, и он может быть безжалостно выгнал бы их обратно в крестьянское хозяйство — пусть, как и раньше, пашут и сеют. Если бы не один очень зримый нюанс.
Андрей Георгиевич, разумеется, не знал статистику нападений крепостных крестьян на помещиков, как и фактов жестокости помещиков над крестьянами, но то что быть осторожным надо, подсказывала самая элементарная логика. Сам он не собирался быть жестоким и капризным, но
