банкет. Высокая копна светлых волос, уложенная с удивительной замысловатостью, странно сочеталась с очень черными бровями и ярко-красными губами. На ногах у нее были бархатные туфли, при взгляде на которые Кирилл сразу вспомнил Хоттабыча.
— А я тебе говорю, это из заграницы на нас болезню напустили, — громким шепотом вещала та, что с косичками, и оглядывалась по сторонам. — Ко мне вчера Володечка зашел после института. На самом лица нет, ноженьки — рученьки трясутся. Я ему: поди домой, там тетя Лида борщечка наварила. А он мне: не хочу, маманя, я твоего борщечка. Болезня, точно тебе говорю, болезня.
— Ах, не выдумывай, Муся. Это все из-за смещения сфер. Помнишь, я в журнале читала, — отвечала вторая.
Тут они заметили Кирилла и замолчали.
— Здравствуйте, дамы. Катерина Павловна принимает? За кем я буду? — спросил он.
Интересно было бы послушать, что там случилось с Володечкой, но спрашивать он не решился. Да и не скажут все равно.
Не успели ему ответить, как из кабинета выглянула медсестра Вера, увидела Кирилла и сказала:
— Заходи.
Тетки сзади загомонили, завозмущались, но Кирилл уже входил в кабинет.
Катерина Павловна подняла глаза от истории болезни и спросила:
— Кирилл? Какими судьбами? Заболел?
— Что-то я неважно себя чувствую, — ответил Кирилл. — Мне скоро кандидатский минимум по философии сдавать, не хотелось бы болеть.
— Ну, раздевайся. Посмотрим.
Катерина Павловна самым внимательным образом прослушала ему сердце и легкие, посмотрела в горло, пощупала лимфатические узлы и даже постучала по коленкам.
— На мой взгляд, ты совершенно здоров. Но все же лучше сделать ЭКГ и сдать кровь и мочу. Направления я тебе выпишу, а ты зайди в нашу лабораторию с утра, до занятий. Только не затягивай, — врач посмотрела на него поверх очков очень серьезно.
— Хорошо, Катерина Павловна. Только вы маме не говорите, а то она разволнуется. Сами же сказали, что я здоров.
«Действительно, не забыть бы Полине сообщить», — подумала Катерина Павловна и пометила что-то на календаре.
— Я думаю, Кирюша, что ты просто перезанимался. Или у тебя нервный срыв. Как личная жизнь, налаживается? — конечно, мамина ближайшая подруга знала историю с Ленкой Парамоновой и не считала нужным это скрывать.
— С личной жизнью пока никак, — ответил Кирилл. — Наверное, действительно устал. Студенты эти, да еще экзамен. Ну, я пойду. Спасибо вам, Катерина Павловна.
Кирилл вышел, а Катерина Павловна порылась в сумке и достала мобильный телефон, но позвонить не успела. Тетка с косичками решительно влезла в кабинет и устроилась на стуле напротив, так что оповестить подругу она смогла только на следующий день.
Ольга Афанасьевна отработала дежурство и собиралась, приехав домой, лечь спать примерно на сутки. Дежурство выпало непростым — у дедули из восемнадцатой палаты обострился гастрит, а гастроскопию он делать отказывался, еле уговорили. Потом у девушки из четвертой после удаления желчного пузыря температура поднялась. Пришлось ее на рентген везти, убеждаться, что хирург, работающий сразу после своего дня рождения, не оставил внутри какой-нибудь зажим. Слава богу, обошлось. Еще две тетушки напросились к ней на прием, а тут некстати студенты пришли на практику, задержали ее на лишний час.
Устала Ольга жутко, собиралась подремать сидя в автобусе по дороге домой, но тут же зазвонил мобильный. Доктор застонала от досады, но трубку все же взяла.
— Алле.
— Олечка, это Катя говорит, ты не спишь еще?
— Здравствуй, Катюша. Я только еду. Что случилось?
— Оль, у меня вчера твой сынок был… Я тебе забыла сказать.
— Зачем? И почему ко мне не зашел? Я же в гастроэнтерологии дежурила.
— Хотел скрыть от тебя. Что-то он плохо себя чувствует. Но ты не пугайся, я его хорошенько посмотрела, ничего не нашла.
— А что с ним?
— Я думаю, авитаминоз и хроническая усталость, но все же лучше сдать анализы. Ты уж проследи. Лучше перестраховаться, сама знаешь.
— Хорошо, Катенька. Спасибо, что сообщила. Я с ним поговорю.
— Ты, главное, не пугайся: дело несрочное, поезжай и ложись спать.
— До свидания, подруга.
Перед Геннадием стояла неразрешимая проблема. Через два дня ему предстояло сдавать коллоквиум по темпорологии, а как это сделать, он не имел ни малейшего представления. Тупо глядя на вынутую из ящика стола тетрадь с лекциями, Генка спрашивал себя, как могло так случиться, что все накопленные за два месяца сведения поместились на полутора страницах. Ему казалось, что этот предмет он посещал не реже, чем все остальные.
Генке приходилось в жизни непросто. Мама работала администратором в детском театре и обожала свою работу. Правда, получала она за нее такие гроши, что если бы Генка не подрабатывал, где только мог, они бы, наверное, голодали. Мама совершенно не умела обращаться с деньгами. Она могла купить дорогой букет актрисе, согласившейся выступить у них в театре на вечере поэзии, или на свои деньги накормить пирожными юных музыкантов из детдома. Конечно, Генка не пытался с этим спорить, тем более что это было совершенно бесполезно. Но тощий семейный бюджет не мог переварить мамину благотворительность.
Генка помогал в театре в качестве рабочего сцены. За это тоже платили, но до смешного мало. К счастью, спектакли бывали всего два раза в неделю. Да и сложные декорации требовались не всегда. В свободное время удавалось подработать разгрузкой в супермаркете, но товар туда завозили в основном по ночам. Проработав ночь, он редко выбирался на лекции. Кроме того, иногда что-то подворачивалось и в дневные часы. Генка с умилением вспоминал то время, когда их соседка со второго этажа уезжала отдыхать на Мальдивы и поручила ему ухаживать за тремя ее собачками. Во-первых, это не занимало много времени. Во-вторых, в его распоряжении была пустая квартира, которую он использовал для занятий. Отдых Калерии Станиславовны помог ему сдать осеннюю сессию. Дома был проходной двор. К маме все время приходили сослуживцы. Молодые актрисы бывали у них каждый раз, когда у них в жизни случались денежные трудности или любовные разочарования. Приходили бывшие работницы театра, тетки все пожилые. Они вспоминали с мамой прежние времена, часами пили чай на кухне. Иногда приходила костюмерша тетя Люба. Мама помогала ей шить костюмы. Театр держался на энтузиазме своих сотрудников и редких пожертвованиях благотворителей, увидевших свое чадо в спектакле в одной из главных ролей.
Кроме того, была еще соседка Лиля. Она приходила к Копейниковым через день заниматься математикой. Он знал ее еще в детсадовские времена. Он сам вызвался ей помогать, когда встретил на детской площадке худющую трогательную соседку в слезах и с размазанной по щекам тушью. Это случилось два года назад. Она получила двойку за
