С другой стороны, возможно, я и не прав. Все же помнят песни, с которыми делались революции. Например, во Франции это «Марсельеза». А у нас это «Смело, товарищи, в ногу». «Интернационал» опять же. Так что, справедливости ради, стоит признать, что песни влияют на сознание масс очень сильно, и этого я не учёл. И горе мне, а заодно и всем тем, кто в меня верил. Какой ужас…'
И опять же — ну кто мог знать, что влияние будет столь огромно⁈
Никто! Даже я — человек из другого времени, который уже однажды прожил подобную жизнь.
Но это ровным счётом ничего не меняет, как и не снимает с меня вины. Я устроил вакханалию в том времени, запустил необратимые процессы, которые повлекли за собой не только гибель страны, но и гибель миллионов человек и нет мне прощения.
Хочешь не хочешь, а получается так, что я самый настоящий враг человечества!
«Теперь понятно, почему митингующие призывали меня грохнуть, — сморщился я от боли и понимания того, насколько ужасную ошибку я допустил. — Это ж надо, уничтожить страну⁈»
Телепередача на этом не закончилась. Там было много ещё всего, но дальше я смотреть был больше не в силах.
Огромная тяжесть вины навалилась мне на плечи.
— Но кто же знал⁈ Кто же знал, что так будет⁈ — прошептал я, трясясь от злости.
В сознании всплыли давно забытые слова:
Кто знает, что ждет нас?
Кто знает, что будет?
И сильный будет,
И подлый будет.
И смерть придет
И на смерть осудит;
Не надо
В грядущее взор погружать.
Не лучше ли жить и всей грудью вдыхать,
Вдыхать прохладу вечернего края,
Где спят и мечтают, надежды не зная.
Не надо в грядущее взор погружать.
© Г. Аполлинер (прим. Автора)
— Какой чудовищный кошмар! — выругался я, бессильно ударив рукой по ни в чём неповинной прикроватной тумбочке.
Кружка, стакан и пузырьки с упаковками таблеток полетели вниз, упав на пол.
Но мне было не до них. Я пытался понять, как я мог допустить такую ужасную катастрофу⁈ Почему я не смог найти компромисс и спасти общество от безумия, в которое оно окунулось с головой⁈
Вопросов было много, но ни одного ответа не было.
И от бессилия, что я ничего не могу сделать, ничего уже не могу изменить, сердце буквально разрывалось на части.
В груди вновь защемило и на этот раз настолько сильно, что стало понятно одно — это всё, конец!
И я не ошибся.
Сознание помутнело. Мир, резко содрогнулся и начал словно бы исчезать, уплывая за горизонт вод бездонного озера мучающейся души.
И исчезли звуки…
И исчез мир…
И наступила тьма…
И застыл я в вечности…
Но не умер, а, стоя на берегу, смотрел в кромешную ледяную мглу…
Смотрел и ждал…
Не знаю, сколько прошло времени. Может быть, секунда, может быть, день, а может, год или даже столетие, но я, наконец, дождался своего часа.
На горизонте начало восходить Солнце. Когда оно поднялось в зенит, озарив меня своим тёплым и ласковым светом, я осознал, что ещё не всё потеряно и что есть надежда. Понимание этого было настолько сильным, настолько обнадёживающим, что сразу же успокоило меня и согрело душу, растопив лёд небытия.
Я почувствовал, что с моих плеч словно бы упал неподъёмный груз. Сердце налилось радостью и восторгом. Хотелось действия. Хотелось отбросить вечный сон. Хотелось бороться и искать, найти и не сдаваться! Хотелось творить. Творить во благо людей.
И произошло чудо. Мир стал появляться, вновь обретая чёткие черты и краски.
И тогда я осознал, что получил ещё один шанс на жизнь, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что название этой новой жизненной главы теперь будет не «Васин: туда и обратно», а «Васин: туда, обратно, гм… и опять туда…»
* * *
Глава 3
Я все исправлю
Темнота длилась всего пару секунд, а затем я ощутил себя — своё тело. И ощущение это было не очень приятным. Тело лежало в воде, и я был весь мокрый.
Оно, в общем-то, и понятно, ведь оказалось, что нахожусь я всё в том же сыром и полутёмном подвале старой разрушенной мельницы, лёжа посреди грязной лужи, а передо мной валяются обломки разбитого вдребезги планшета. Его я кинул об стену в тот момент, когда понял, что сегодня годовщина моего попадания в этот мир и что через вещь, принадлежащую не этому времени, могу переместиться в старую реальность. Испугался, хотел разбить, но успел лишь кинуть его в конечном итоге. Судя по осколкам, лежащем сейчас на земле, планшет, в конце концов, разбился, но к этому моменту я уже был не здесь.
«Зато теперь я здесь и лежу в грязи. Круг замкнулся», — скаламбурил я про себя.
Впрочем, по большому счёту, это всё было абсолютно не важно. Пусть я лежу в луже, пусть я грязен и не умыт, пусть нахожусь в шоке от только что пережитого, тем не менее, я в столь желанном для себя мире и времени, и это просто прекрасно!
Нахлынувшее умиротворённое и радостное состояние не мог изменить и расстроить даже разбитый планшет.
«Ничего страшного. У меня есть в запасе телефон и ноутбук. А этот хлам соберу и передам его при первой возможности министру МВД СССР. Объясню, что за устройство это было и как оно должно работать. Думаю, он сможет изыскать возможности и передать артефакты в специализированный институт кому следует. В общем, сам решит, как лучше с этими запчастями поступить, раз уж они для меня больше ценности не представляют. Что же касается грязной одежды, то это вообще пустяк. Постирается, почистится и будет как новая. Грязь не кровь, её легко смыть можно», — и прохрипел поднимаясь:
— А вот не вернись я сюда, ту кровь, что польётся в скором времени, в том числе и по моей вине, никогда бы мне смыть не удалось.
И в этот момент на ум пришло очередное понимание того, в какой кошмар в самом ближайшем будущем скатится страна, если я ничего не изменю.
Вспомнив ужасные кадры, что я видел на планшете в тёмном будущем, ощутил, как глаза наполнились слезами. Вытерев влагу грязным рукавом кофты, сказал себе лишь одно:
— Какой же кошмар там творится, и как же мне повезло, что я вновь вырвался оттуда! Теперь я ни за что на свете не сделаю такое количество столь глупых ошибок, какие сделал ранее! Я всё исправлю! Я постараюсь! Я смогу!
Обуявшие меня эмоции нахлынули с такой силой, что я еле сдерживал себя.
'Как же так? Как же я так облажался в прошлый раз⁈ Почему упёрся, как баран и, начав бой со своими недоброжелателями, не просто сам проиграл, но ещё и страну угробил? Не сам, конечно. Но, всё же, судя по всему, именно я был триггером, который сыграл свою роль в разжигании пожара людских страстей.
Нет! Всё! На хрен эту тупую борьбу с бюрократами. Я не умею этого делать. Там надо избирательно и аккуратно, а то всё переворачивается с ног на голову. И песни о переменах не нужны! Сначала перемен жаждут, а потом все плачут, проклиная эти самые перемены. Не будет больше никакого рока! На фиг его! Ограничусь написанием попсы и тяжёлого металла. Вот уж воистину не протестные стили. Во всяком случае, по сравнению с рок и бард диссидентами, эти жанры практически не буянят и являются почти ангельскими. Вот над ними и буду трудиться'.
Что же касается остального, то этот полный скорби экскурс в альтернативное будущее, что я совершил, открыл мне ещё один мой просчёт. Создавая суперфильмы, я сузил размах, сосредоточившись, по большому счёту, лишь на боевиках, совершенно упустив из вида тот факт, что искусство должно нести в себе, помимо вечного, ещё и доброе. Это была явная ошибка. Именно доброта способна спасти мир! Вот именно такой добротой мне и надо будет заняться!'
Убрал грязный свитер и сломанный планшет в спортивную сумку, и, заложив кирпичами тайник, пошёл на железнодорожную станцию.
