здравствуй, поэт! Вот ты значится, какой… Самогонки тебе налить?
— Огромное спасибо, конечно, но лучше не надо — ибо, во хмелю я зело буен.
Папа будущего маршала обрадовался ещё больше:
— Ну, как хочешь.
Но особенно была рада встрече Вера Ивановна:
— Серафим! Вы куда пропали? Я уж ждала-ждала, а потом думаю: дай стихи его в редакцию пошлю — вдруг объявится.
Развожу руками:
— Расчёт оказался верен!
То, да сё и протягивает мне деньги:
— Это ваш гонорар за стихи, Серафим.
Довольно приличная сумма, однако! Прижав руку к сердцу:
— Это не мои стихи, Вера Ивановна! Повторяю: это стихи моего погибшего друга Марка Бернеса…
Искренне огорчается:
— А я думала — Вы скромничаете, взяв такой псевдоним.
Вынужден был признаться:
— Этого у меня не отнять — довольно скромный я парняга…
— Хахаха! Признайтесь всё же, что это Вы написали!
— Если бы! Но, увы — я напрочь обделён стихотворческим талантом. Поэтому прошу переслать гонорар на счёт «Ульяновской Воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних, имени Кулибина».
Та, с видимым удовольствием согласилась и после непродолжительного обсуждения некоторых малоинтересных деталей, застыла в нетерпеливом ожидании:
— А кроме уже опубликованных, имеются ещё стихи Марка Бернеса в «заветной фронтовой тетрадочке»?
Вздохнув, типа, «куда от Вас денешься?», я продекламировал:
— 'Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Мы распрощались с тобой…
Нет прежних ночек.
Где ты платочек,
Милый, желанный, родной?
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь…[2] '.
Вдруг она опомнившись:
— Серафим, подождите я буду записывать!
— Не утруждайте себя, — протягиваю тоненькую тетрадочку из сшитых листов, — здесь у меня для Вас всё записано…
Вера Ивановна у нас не только домохозяйка, но и учитель пения с музыкальным образованием. Я лишь чуть-чуть подсказал мелодию песни и она буквально при мне переложила её на ноты. Села за пианино, спели дуэтом и она воскликнула в восхищении:
— Это произведёт фурор!
Осталось только согласиться с ней:
— Без всякого сомнения, это будет так.
Нехорошо воровать чужие стихи, да?
Согласен — ой, как не хорошо… Даже противно!
А день-через день выслушивать от Макаренко жалобы на задержку финансирования «ВТК» от НКВД — это хорошо?
А каждый раз приезжая в Нижний, наблюдать беспризорных детей на улицах — это хорошо?
А слушать везде и всюду всевозможную цыганщину и блатняк — всех этих «Мурок», «Гопов со смыком», «Цыплят жареных» — хорошо? Или, вот ещё «народное творчество»:
' — Я гимназистка седьмого классу,
Пью самогонку заместо квасу,
Ай, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка.
Порвались струны моей гитары,
Когда бежала из-под Самары.
Ай, шарабан мой, американка,
А я девчонка, я шарлатанка[3] …'.
Других то песен простой народ и не знал в эпоху НЭПа!
Поэтому едва успели стихнуть восторги по поводу «Синего платочка», я архи-скромненько потупив бесстыжие плагиаторские глазоньки, протягиваю ещё одну «заветную» тетрадочку:
— Вера Ивановна! У нас в Ульяновске проживает молодой, но весьма перспективный поэт-песенник — Юра Шатунов. Сам он публиковаться стесняется — но попросил меня… А я в свою очередь — хочу попросить Вас!
Та, с подозрением глянув:
— Давайте я посмотрю.
Не успев прочесть даже пару строк, фыркает:
— Это не поэзия!
— А никто и не называет это поэзией. Это попса.
— «Попса»?
— Да, именно так: ПОПСА!!! От слова «популярный».
Та в ужасе:
— Как «это» может быть популярным, Серафим⁈
— Очень обыкновенно! Давайте попробуем подобрать мелодию и спеть — у нас с вами, это здорово получается. А там — сами увидите.
После недолгих но изнурительных мытарств, мы с ней запели:
' — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда,
Но не летят туда сегодня дирижабли
И не едут даже поезда
Ты стояла у берега моря
И смотрела на старый причал,
И с причала какой-то мальчишка
О беде вдруг своей прокричал[4] :
— ААА!!!'.
На издаваемые нами звуки подошёл, как был (в одной руке наполовину стакан «мутняка» в другой надкушенный солёный бочковый огурец на вилке), Евгений Александрович:
— Это что было?
— Это был клип, — отвечаю, — музыкальный клип.
— «Клип»? — подумав, он попросил, — а ещё раз споёте? Уж больно у вас задорно получается.
Исполнили с Верой Ивановной «на бис» и, он ушёл снова на кухню уже с пустым стаканом и без огурца, но вскоре оттуда послышалось:
' — Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита,
Мальчик хочет в Тамбов
Ты знаешь чики-чики-чики-чикита…
ААА!!!'.
Я торжествующе посмотрев:
— Вот, видите!
— Вот теперь вижу…
Пипл хавает и, пусть он лучше попсу хавает — чем блатняк: Уголовному розыску будет легче!
— «Юра Шатунов», говорите? — Вера Ивановна уж очень подозрительно на меня смотрит, — а может Вам лучше признаться в своём авторстве, Серафим?
Молитвенно сложив руки, как можно более честно отвечаю:
— Не могу признаться в том, что мне не принадлежит. Поэтому — именно Юра Шатунов и никто больше! И он тоже настоятельно просит перечислять свой гонорар в колонию для беспризорников — ибо сам сирота и воспитанник детского приюта.
Где я соврал?
Иронически хмыкает:
— Ну а Вы уж и впрямь — лишены всяческих талантов.
— Почему же «лишён»? Очень даже не лишён — я пытаюсь писать прозу.
— «Прозу»⁈ Ну и как?
Протягиваю ей уже не «тетрадочку» — а целый том и становлюсь на одно колено:
— Вера Ивановна! Официально предлагаю Вам стать нашим: Марка Бернеса, Юрия Шатунова — а также вашего покорного слуги под псевдонимом «Артур Сталк», общим литературным агентом!
Та, в ужасе сперва отшатывается:
— Ой, Серафим Фёдорович!
Приходится ползти за ней на коленях с протянутой книгой:
— Не корысти ради — токмо светлой памяти погибшего в польских застенках друга-поэта и бездомных беспризорных деток!
Косится в сторону «поющей» кухни:
— Ой, Вы такой затейник…!
Взяв наконец рукопись, читает название на обложке:
— «МАРС НАШ!!! Элита Красной Армии Всемирной Республики Советов в боях за красную планету». Ох, Серафим…
Это вам не «Аэлита», мать вашу!
С самим Александром Головановым
