Значит, нам нужно стать экономически мощным государством, тогда будут и средства для мировой революции. И Сталин подходит к распространению социализма не как Троцкий, который был готов броситься в атаку, не позаботившись о тылах. Стратегия Сталина — это обеспечение экономического, политического тыла мировой революции и социализма. Это не соглашательство, не отступление от идей коммунизма. Это планомерное движение вперед, дорогая!
И все-таки чувствую, что влияние Коминтерна — это очень большая проблема. Ведь, фактически, ВКП(б) находится у Коминтерна в подчиненном положении. Но при этом кормит и поит эту огромную организацию, фактически, бюрократическую надстройку над мировой разведывательной сетью с коммунистическим уклоном. Но и разгонять и запрещать эту организацию сейчас просто неправильно будет. Идеи мировой революции и всеобщего справедливого общества более чем востребованы в массах. Это необходимо учитывать. Национализм еще не стал основной идеологией противостояния с коммунизмом, хотя и набирает силы. Но пока у СССР нет адекватной разведывательной сети в мире… Придется терпеть Коминтерн.
— Ты попрекаешь Коминтерн в том, что мы потратили много денег зря?
— Мы всю Гражданскую войну ходили по грани. Нас могли уничтожить и смять. Деникин, Колчак, Юденич, Врангель, поляки, Антанта. И мы отрывали деньги, необходимые для Красной армии и отправляли их в Европу, где их и просрали, ты уж извини, я не про героизм наших товарищей, а про общий итог их работы. Но я не ставлю это в вину ни нам, ни Коминтерну, мы просто ошибались. Проблема в том, что товарищ Сталин из наших ошибок сделал выводы. А Коминтерн никаких выводов делать не хочет. Сейчас самое важное — построить мощную промышленность в СССР, и тут твои товарищи могли бы помочь: привлекать кадры, не только инженерные, нам и квалифицированные рабочие нужны! Нам нужны технологии и оборудование! Это сейчас наиважнейшее для всей мировой революции. Потому что, если нас сомнут, то и мировое коммунистическое движение задавят, прихлопнут, как таракана тапком.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен. Все ошибаются, товарищ Сталин тоже ошибается, но он всегда делает выводы из своих ошибок, поступает так, как выгоднее всего на данном этапе.
— Ты слышал о болезни Каменева? Говорят, что его отравили. Я не скажу кто так говорит, но говорят…да.
— Лина, я это не слышал, ты это не слышала. И никому про это не говори, никогда. Мы точно не знаем, что с Каменевым случилось, он уже не молодой человек, почему не может заболеть? Почему обязательно отравлен? Я видел его две или три недели назад, он выглядел неважно, это правда.
— Хорошо. я все поняла.
Ну а потом мы все-таки приняли душ (вместе) и залезли в кровать досыпать те несколько часов, которые остались перед утром.
Глава третья
Дан приказ ему на Запад
Глава третья
Дан приказ ему на Запад
Москва. Кремль. Кабинет Сталина.
8 декабря 1934 года
— Товарищ Кольцов, а вас я попрошу остаться.
Иосиф Виссарионович припечатал меня к стулу практически точной цитатой из неснятого тут пока еще фильма. Правда, интонации были совсем не такие, как у Броневого. Трехчасовое совещание по испанской тематике только-только закончилось. Устали все. Вождь тоже человек, тоже мог устать. Но вот решил оставить меня для особого разговора. С глазу на глаз. Надо сказать, что такой чести и доверия я удостаивался нечасто. Несмотря на то, что я попаданец, в ближний круг вождя не попал. Да и не мог, априори. Сталин излишней доверчивостью не страдал. И к каждому человеку долго присматривался, оценивал, как тот работает, как справляется со своими заданиями. В его работе не до сантиментов. Когда все вышли, вождь попросил чаю. Вскоре на столе оказались расставлены вазочки с печеньем и вареньем нескольких сортов, крепко заваренный чай в стаканах с серебряными подстаканниками с гербами СССР. Новодел, но созданный в добрых имперских традициях. Сахарница с кусками колотого сахара. Особого приглашения ждать я не стал, как только хозяин кабинета приступил к чаепитию, от него не отставал. Печенье было действительно божественно вкусным, да и варенье ему не уступало, чувствовалась рука искусного повара (или поварихи). Всему хорошему быстро приходит конец. Чаевничанию тем более.
— Ты не спеши, налей себе еще. — Сталин включил «доброго хозяина», напоминая такого старого аксакала, который философски смотрит на мир с вершины горы. На которой провел всю свою долгую жизнь. Неспешно набивает трубку, доставая небольшими горстями табак из кисета и аккуратно утрамбовывает его пальцем, при этом успевает еще чуть-чуть покатать его между пальцами, прежде чем упаковать в камеру. Но при этом нет-нет да глянет исподлобья, как рентгеном прошьет. Так что как ты не старайся, а хищника в себе не спрячешь. Может быть, специально дает ему прорваться наружу? Чтобы я не слишком-то наглел и расслаблялся? А я и не наглел. Налил еще половину стакана, да и всего пару печенек стоптал. А потом застыл в ожидании, когда вождь докурит. Интересно, что он такое курит сейчас? Явно не «Герцоговину Флор», но скорее всего, какой-то ориентальный табак, очень уж крепок его аромат. Но спросить постеснялся.
— Значит так, Михаил. — произнёс Сталин, выбивая пепел в стальную пепельницу с гербом СССР. — Есть у меня для тебя поручение. Личное. Ответственное. Ты хорошо подумай, соглашаться или нет. Согласишься — назад дороги не будет. Тебе надо будет закрыть испанский вопрос. Понимаешь задачу?
— Ответственность понимаю. Задачу не совсем. Что имеется в виду «закрыть вопрос»? Что мы должны получить в итоге. Вот в чем главный вопрос, товарищ Сталин. Если коммунистическую Испанию, то на данном этапе это невозможно. Если победа в гражданской войне или ее предотвращение, судя по всему, для этого есть серьезные предпосылки. Но нужны и серьезные полномочия, и ваше полное доверие. Как и самостоятельность принятия решений, товарищ Сталин. Без этого никак, а тут главный вопрос: насколько вы мне доверяете? Потому как если мне в палки колеса будут вставлять всякие Андрэ Марти, то толку от этой игры не будет — совершенно.
— Вах, какой ты хитрый товарищ, Кольцов! Тебе уже бывший товарищ Марти точно не помешает. А еще ты какой-то мстительный. Но
