предъявлен, и вот я шагаю по широким и вовсе не мрачным коридорам здания, где вершатся судьбы не только Союза, но и, в каком-то смысле, всего мира.
— А, беспечный Икар! — невесело приветствует меня Гурко. — Ну что, испытал жар светила? Опалил крылышки?
— Здравствуйте, Марк Борисович, — широко и добродушно улыбаюсь я. — Непривычно видеть вас пребывающим в пессимизме. Как вам новый шеф?
— Нормально, — пожимает он плечами. — Сказал, чтобы я тебя к нему послал.
В кабинете Гурко сегодня неуютно, будто настроение хозяина напрямую связано с климатом в помещении. Сегодня здесь и бумаги лежат в большем беспорядке, и стулья за столом не выравнены по струночке и даже портрет генерального секретаря чуть-чуть скособочился.
— Ого! — удивляюсь я. — Наверное небо разверзнется, раз ваш босс соизволил меня лицезреть.
— Да, — машет Гурко рукой. — Особо не обольщайся. Наверняка распекать будет, за то что генерального против себя настроил.
— Это мы вынесем. Где наша не пропадала. Но перед этим я хотел бы обсудить с вами наши далеко идущие планы.
— Юность имеет легкомысленную склонность к оптимизму, — кивает он безо всяких эмоций. — Чего ты хоть генсеку-то задвинул, что он тебя одним махом с корабля истории смахнул?
— Ну, уж, — усмехаюсь я. — Не преувеличивайте. Мы ещё потопчемся на палубе этого вашего корабля. И вы, и я. Надо только мыслить позитивно и не видеть препятствий. Ведь нам, а если быть более точным, то вам, придётся проходить сквозь стены.
— Не крути, Егор. Сознавайся.
— Чего я такого сказал? Ладно. Но только между нами, да?
— Да.
— Сказал, что Романов негибкий дуболом и заведёт страну в каменный век. А ещё сказал, что самому Ильичу придётся ещё немного поработать, чтобы собрать нужную команду, а уж потом только идти на пенсию.
— Так прямо и сказал? — оживляется Гурко.
У него даже искорки в глазах зажигаются.
— Ну, вот, такой вы мне больше нравитесь. У вас ведь работы много ожидается, а в депрессивном состоянии вам с ней не справиться.
— Нет, прямо так и сказал? — настаивает он.
— Почти. Более изящно, конечно, но смысл именно такой. Про команду не успел, правда. Получил красную карточку и, как говорится, после непродолжительной гражданской панихиды тело Паниковского было предано земле.
— Интересно, Брагин, ты страха не имеешь или мозгов?
Он качает головой и смотрит на меня с большим интересом.
— Я всё имею, — усмехаюсь я и сажусь на стул, ближе подвигаясь к приставному конференц-столику. — Итак, Марк Борисович, начнём составлять план. Хотя, нет, стоп. Сначала подумайте и скажите, не замечали ли вы каких-либо признаков того, что Андропов вами недоволен и желает на ваше место взять кого-то другого?
— Нет, — растеряно пожимает плечами Гурко. — Не замечал.
— Вот и отлично, — подбадриваю его я. — Значит примерно через полгода, самое позднее, в апреле, вы должны стать заведующим собственным отделом и, соответственно, секретарём ЦК. Если вы не против, конечно.
— Боюсь, ты на это уже не сможешь влиять.
— Марк Борисович, — качаю я головой, — пожалуйста, не заблуждайтесь на мой счёт. Давайте займёмся планированием. Я обозначу схему, а потом подумаем, как её реализовать. Ну, тут, собственно, в основном, будут востребованы ваши аппаратные умения.
— Любопытно…
— Начну издалека, отдела науки. Кто у нас его возглавляет?
— Трапезников, — отвечает Гурко.
— А как мы можем его охарактеризовать? Можем мы, например, сказать, что он человек костный, негибкий и плохо понимающий нужды научного сообщества? К тому же немолодой.
— Зато он предан делу Ленина и партии.
— Весомо, да, но может ли человек, отрицающий дерзкие идеи современности возглавлять научный отдел? Разве в самом этом факте не кроется чудовищное несоответствие? Диссонанс.
— Пожалуй…
— Значит, первым пунктом мы должны отправить на заслуженный отдых товарища Трапезникова Сергея Павловича, а на его место рекомендовать, и не просто рекомендовать, а настоятельно рекомендовать и утвердить на этой должности Вадима Андреевича Медведева, ректора, между прочим, академии общественных наук при ЦК КПСС.
Гурко молчит, слушает внимательно, но никаких эмоций не выказывает.
— Едем дальше, — продолжаю я. — Реализовать этот пункт нам нужно как можно скорее. Ну не тянет Трапезников, учёные жалуются, технологическое отставание увеличивается. Надо же что-то делать, правильно?
— Возможно, — хмурится он. — Думаю, это не слишком сложно будет, тем более, он действительно человек невежественный, и его дважды прокатывали на выборах в член-коры Академии наук. Но генсек ему покровительствует. Говорят, в молодости Трапезников выпал из машины, за рулём которой сидел Леонид Ильич. Побился вроде сильно, вот генеральный и страдает чувством вины с тех пор.
— Главное, Марк Борисович, правильно это дело подать. По моим данным в феврале Суслов выйдет в отставку и Леонид Ильич тоже попытается в очередной раз соскочить с несущегося поезда.
— Чего-чего? Он же сейчас в отставку собирается.
— Никто не даст, кому сейчас нужен Романов в генсеках, посудите сами.
— Сейчас нет, а в феврале…
— А до февраля от Романова камня на камне не останется. Поверьте. Но здесь у нас будет два варианта. Смотрите, вариант первый. Брежнев уходит в отставку и Суслов тоже. Андропова вы делаете генеральным.
— Я⁈
— Да, с вашими умениями только вы и сможете. На место Суслова идёт Горбач, а вы становитесь заведующим общим отделом и секретарём. У вас большой аппаратный вес и эта должность станет вашей по праву. На место Горбача мы возьмём кого?
— Медунова.
— Согласен, — улыбаюсь я. — Давайте Медунова. Но это ещё не всё. Тут же под шумок выпинываем Кириленко.
— Ему Брежнев обещал, что его не выпнут, — качает головой Гурко.
— О чём вы говорите, в этом варианте Брежнев и сам уходит. Да и, в любом случае, вспомните, как Кириленко читал на съезде список кандидатов в президиум. Он же ни одной фамилии правильно не назвал. Люди со смеху падали. На покой ему пора, на покой. Как это возможно, что место, по сути третьего человека в ЦК занимает тот, у кого неутешительный диагноз налицо. Скажете ему спасибо и посадите на его место…
— Долгих?
— Нет-нет-нет, Долгих технарь, он отличный спец, но он и так секретарь и он вполне на своём месте. Мы с вами посадим Вадима Андреевича Медведева. Я
