можно простить многое. Не такая уж это большая прихоть для того, кто своим сердцем прикрыл мир от орочьих полчищ, не знал поражений, вырвал победу когтями там, где это было невиданно, почти невозможно.
В замке боялись его возвращения, думали, что хозяин теперь начнет лютовать. И ошибались. Дракон умел подчинить свою звериную ипостась. Всегда сдержанный, учтивый, вежливый, добрый, внимательный к своим людям. Странный, одним словом. Совсем не похожий повадкой на других известных драконов, будто бы вырос не здесь, не в этом мире. Челядь сиятельного не знала, каким богам молиться за то, что им так повезло с господином. За его спиной ходило много разных слухов.
Парень потянулся рукой за куском аппетитного мяса, закинул его в рот, пристальным взглядом обыскал стол, но желаемого так и не обнаружил. Посередине скатерти немым укором слугам возвышалась целая гора пышных лепешек. Повар над их приготовлением чуть не колдовал, лишь бы угодить сиятельному.
- Горбушек принесите, просил же их всегда подавать на мой стол, когда в замке нет чужаков! - вспылил дракон.
Слуги тяжело вздохнули и достали неприметную корзину с обрезками грубого черного хлеба. Этой прихоти своего господина принять они никак не могли. Парень с аппетитом впился зубами в хрустящую корочку и потянулся теперь уже за мясным ребрышком. Слуги переступили с ноги на ногу. Неужели мясо без костей сегодня не слишком удалось приготовить повару? Позор на весь его род! Хозяин вынужден грызть кости и корки. Сиятельный поднял глаза к небу, нахмурился, поджал губы.
- Что важней, долг или честь? - спросил он у неба и сощурился, - Искупаться, что ли? Может, хоть это меня отрезвит...
- Хмеля не было на вашем столе, хозяин. Сок не успел забродить. Он отжат всего час назад из свежего винограда сорта... - дракон отмахнулся от слов, поднялся с ковра и потянулся всем телом, отчего мышцы под его кожей заиграли молодой крепкой силой.
Тонкие холщевые брюки и мягкие шлепанцы - весь его наряд - нисколько не стеснили движений дракона. Наряд, достойный нищего, странно выглядел на теле богатого господина. Сиятельный ушел бродить в одиночестве по берегу. Кухонный мальчик потянулся за коркой с его стола, откусил небольшой кусок с краю. Он знал, что хозяин не рассердится. Два раза одни и ту же кушанья на стол дракона не смеют подавать. Остатки и так будут отданы слугам. И свежайшая буженина, и сыр, и копчения, и яйца диковинных птичек, фаршированные икрой белуги, и все остальное.
- Как хозяин это ест? - закашлялся крошками мальчишка.
- Чему бы ни был рад сиятельный, лишь бы был счастлив. Много ты понимаешь! Усмирение плоти полезно для духа. Наверное.
Слуга постарше стащил со стола кусок поджаренного мяса, надкусил его и сморщился, - Черный хлеб еще куда ни шло. Но зачем он просит вымачивать мясо перед готовкой в вине, будто бы оно порченное? И перцем засыпает. Ни вкуса, ни запаха.
- Наш господин подобен богу войны. Он так же не думает о наслаждении тела, - сказал еще один человек, - На прошлой неделе требовал залить уксусом совсем мелкую рыбу. А помните, с каким аппетитом он вкушал овощные обрезки и траву, утопленную в порченном молоке?
- Такое забудешь! Еще приговаривал - "О, крошка". Как есть, богоподобный. Ничего, в конце недели его свадьба с прекрасной магичкой. Может быть, она изменит вкусы хозяина к выбору блюд. Если сиятельный снизойдет до жены.
- Даруют им боги многое счастье и сильных потомков. Брак создан для продления рода. Уверен, скоро наш хозяин переменится.
Я и так и эдак верчу в руках платье соседской малышки, дырочка была совсем небольшая, да только край у нее очень растрепан. Ни иголкой не подхватить, ни заплатку не сделать - место слишком заметное. И карман на спине не пришьешь. А спереди на платьице вытачка, я хорошо ее помню – сама шила для дочери, очень старалась, чтоб вышло как взрослое с дополнительными швами спереди. Потом, когда моя доченька выросла, я подарила красивое платье соседской девчушке. Сильвия так обрадовалось. Даже сейчас помню, как она прижала мягкие ручки к своим раскрасневшимся щекам.
Ну вот и как поступить? Не было бы этих вытачек , можно было бы поменять перед и спинку местами. Увеличила бы чуть ворот и нашила бы карман. Нет, такую дырку руками никак не заштопать, тут только заклятие метаморфозы накладывать. Ткань соединится, дыра зарастет, и это будет совсем не заметно. В том-то вся и проблема, что шва от штопки не будет. Вдруг, кто это заметит? Тогда станет ясно, что платье чинил метаморф.
Я со вздохом взялась за иголку, оторвала толстую нить пряжи от мотка и принялась вставлять ее в ушко самой тоненькой иголочки. Выбрала именно ее, чтобы зашить аккуратнее. Шов все равно будет заметен, соседская малышка расстроится. У нее так мало красивых платиц, ее отцу совсем не до этого.
Свечи почти оплавилась, огонек дает мало света, фитиль трещит, отсвет пляшет по шитью, роняет пятна теней. Не люблю делать работу, результат которой никому не понравится. Я воткнула иголку обратно в моток. Нет, так не пойдет. Времени займёт слишком много. Мне еще рукав на рубашке соседа нужно починить, там хотя бы повезло – распоролся по шву. Но зашить нужно все равно аккуратно. Фабиан мне помог, развесил полки в детской, колечко для котелков приделал к потолку.
С другой стороны, матери у Сильвии нет, Фабиану будет не до детского платья. Вряд ли он станет пристально рассматривать штопку, а девочка слишком мала, чтобы заметить признаки колдовства. Я закусила губу. Все равно рискую, когда накладываю заклинания на свои торты, придавая им красивую форму. Никто пока ничего не заметил. Рискну и еще раз. Я сходила на кухню, достала табличку с бабушкиным заклинанием и быстро прочитала его над платьем малышки, чтобы не дать себе передумать. Попросила метаморфозу обновить всю вещь целиком.
Дырка исчезла, ткань обновилась, я с удовольствием растянула платье в руках. Совсем как новое, вот Сильвия порадуется. О плохом я стараюсь не думать. Рубашку соседа я тоже не буду шить руками, устала и спать безумно хочу. Все мысли путаются в голове, и я все время вспоминаю горящие золотом глаза Адриана. Узнал? Понял? Что он думает обо мне? О наших с ним детях.
Заклятие легло ровно, шов разгладился, и дыра исчезла. Я ощупала ткань и не нашла больше
