— Так точно. Только смею заметить Андрей Медардович, я штабс-капитан — поправил генерала Рокоссовский, но тот не согласился с ним.
— Приказ о производстве вас в капитаны подписан мною ещё вчера. Надеюсь, что это поручение вы исполните также хорошо, как это делали ранее. Я очень надеюсь на вас Константин. Сейчас от вас зависит, как скоро завершиться этот конфликт с этими маньчжурами.
— Можете не сомневаться, приложу все усилия и даже чуть больше! — твердо заверил пограничник генерала.
Окрыленный заслуженным повышением, Рокоссовский блестяще выполнил порученное ему задание. Выгрузившись с речных мониторов, пограничники разрушили наведенную китайцами временную переправу и заняли Таолайчжао. И вновь станцию окружили траншеи, окопы, появились пулеметные гнезда, но теперь они были обращены на север.
Известие о высадке у Таолайчжао русского десанта повергло в уныние Сюэляна и его штаб. Этим шагом противник обрывал всяческое сообщение с Чанчунем и Мукденом и лишал армию снабжения боеприпасами и пополнением.
Китайцы дважды пытались захватить станцию, но оба раза отступали, неся ощутимые потери. Орудия мониторов снятые с трофейных австрийских кораблей исправно несли свою новую службу во благо России. При помощи засевшего на водонапорной башне наблюдателя, артиллеристы с мониторов выставили китайской пехоте такой огневой заслон, через который не смог пройти ни один вражеский солдат.
От постигшей его неудачи Чжан Сюэлян пришел в ярость, которую выместил на всех офицерах своего штаба. Громко крича и яростно брызгая слюной, он стал обвинять своих подчиненных в трусости и нежелании воевать.
— Предатели, собаки! Вы зря едите рис моего отца, великого генералиссимуса Чжан Цзолиня! Это благодаря вам мы не смогли взять Харбин, когда город лежал у наших ног беззащитный! Каждый из вас ответит за свои злодеяния лично, как только мы окажемся в Мукдене! — грозно потрясал он руками перед застывшими в испуге офицерами.
Неизвестно как долго продолжался бы этот монолог и к чему хорошему привел бы, но в этот момент нарочный доставил в Шитоученцы, где находился штаб армии срочное сообщение. Го Можо непослушными руками развернул лист бумаги и сообщил, что при поддержке речных мониторов русские начали переправу через Шуанчэнь.
— Как начали переправу!? А кто уверял меня, что мониторы не смогут войти в воды Шуанчэнь! Кто? — негодующий взгляд Сюэляна запрыгал с одного офицера на другого, ища виновного.
— На русских мониторах имеются крупнокалиберные орудия, позволяющие им вести огонь, не входя в Шуанчэнь, — доложил командующему Го, но эти слова не усмирили его гнев.
— А кто мне говорил, что у русских очень мало мониторов!?
— Сейчас это не важно, господин. Важно знать — сумел ли враг переправить на наш берег свои танки или нет.
— Танки!? — лицо Сюэляна исказила гримаса испуга. Дважды столкнувшись с бронированными чудовищами лицом к лицу, генерал заболел танкобоязнью. — Вы правы Го. Немедленно узнайте, переправили ли через реку белые дьяволы свои машины или нет!!! Это крайне важно!
— Будет исполнено, господин! — Го властно взмахнул рукой своему адъютанту, и тот стремглав выбежал за дверь. Полковник хотел продолжить разговор, но Сюэлян повернулся к нему спиной и, уставившись в окно, стал бубнить себе под нос одно и тоже слово.
— Важно, важно, — он монотонно бормотал, но затем замолчал, обернулся к стоящим перед ним офицерам и произнес, — оставьте меня с полковником. Все вон!
Получив столь недвусмысленный приказ, штабисты быстро покинули комнату от греха подальше.
— Что мне теперь делать, Го!?
— Если русские не смогли переправить свои машины через реку, то мы сможем не пустить их дальше. По численности штыков мы все ещё опережаем их.
— А если успели!?
— Если успели, то предстоит решить, куда нам отступать. К переправе через Сунгари у Бодонэ или идти к Гирину. Лучший из этих вариантов, путь на Гирин. Мониторы русских до него не смогут дойти, но отступать по здешним степям, имея на хвосте такого противника как Зайончковского, очень сложная задача.
— И что же ты предлагаешь?
— Дождаться возвращения моего адъютанта — уклончиво ответил Го.
Прождав томительный час, Сюэлян и Го получили долгожданное сообщение. Враг сумел переправить свой ударный кулак на южный берег Шуанчэнь.
Забегая вперед нужно отметить, что не один Сюэлян заразился танкобоязнью. Вместе с ним заболели сотни, если не тысячи его солдат и офицеров, что сыграло с молодым командующим злую шутку. На южный берег реки, до наступления ночи русские сумели переправить только три броневика, но и этого было достаточно. Заслышав рев моторов и увидев высокие башни «Ланкастеров», китайцы решили, что враг полностью переправил отряд Шаповалова.
— И что теперь!? — воскликнул Сюэлян, едва услышал трагичную для своей армии новость. — Что вы предлагаете, Го, отступать к Гирину и ждать когда русские танки передавят нас?
— Всегда есть возможность заключить перемирие с генералом Зайончковским.
— Перемирие?! Но он не пойдет на это, а если пойдет, то наверняка выдвинет неприемлемые для нас условия!
— Я не знаю, что могут потребовать русские, но я полностью уверен в том, что им невыгодно затягивание конфликта. Россия не готова к большой войне в Маньчжурии, а значит, не будет выдвигать заранее неприемлемых условий. Сейчас главное прекратить боевые действия, вернуться в Мукден, а там уже все будет зависеть от дипломатов.
— Вы в этом уверены, Го?
— Начать переговоры о перемирии, для нас самый лучший вариант.
— Кто пойдет к русским переговорщиком? Мо?
— Думаю, не стоит рисковать столь важной миссией, вверяя её в руки такому безответственному человеку как Мо. Если вы согласитесь, то я готов лично заняться этим вопросом, — предложил Го Можо. Отказа не последовало и на другой день, полковник под белым флагом отправился парламентером к Зайончковскому.
Го верно угадал настрой командующего харбинской группировки свести дело к миру, но ошибся в его готовности быстро завершить этот процесс. Подтвердив свою готовность остановить никому ненужное кровопролитие, Андрей Медардович прочно связал заключение мира с компенсацией ущерба, который понесла русская сторона в результате агрессии Мукдена.
Так как полковник Го не был компетентен решать этот вопрос, Зайончковский потребовал к себе в ставку на переговоры самого Чжан Сюэляна, лично гарантировав его безопасность. Одновременно с этим, подтверждая свои мирные намерения, генерал объявил о своей готовности пропустить через расположение своих войск любого солдата или офицера, давшего слово более не участвовать в войне с Россией.
