Ознакомительная версия.
– Я понял и все передам в точности – сказал я
– В таком случае, не смею больше отвлекать вас сударь.
– Постойте – сказал я
Граф остановился
– Если уж вы предприняли столь экстраординарные усилия к тому, чтобы найти меня, извольте выслушать и то, что я и мои люди, которые воюют на переднем крае против засылаемых вами террористов думают про вашу страну и ваш народ.
Граф ничего не ответил
– В течение многих лет, даже многих сотен лет Британия проводила неукротимо враждебную политику против моего народа и моей страны. Она собирала коалиции для того, чтобы идти на нас войной, умышляла на убийство и убивала наших Императоров, сама шла на нас войной, готовила расчленение моей страны и истребление моего народа, поощряла и возбуждала против нас сепаратистов, террористов и подонков всех мастей и видов, считала мой народ дикарями, а своих людей людьми первого сорта. Все это является тяжким и несмываемым оскорблением для любого человека моего народа, начиная от дворянина, и заканчивая последним простолюдином. И если мы и дикари, сударь – только милосердие моего Императора, милосердие к побежденным помешало нам водрузить русский флаг над Букингемским дворцом и покончить с извечным врагом точно так же, как варвары покончили с Римом. Но вам оставили ваше государство а вы, судя по вашим действиям в Афганистане – не оставили своих злодеяний. В таком случае – берегитесь, сударь. Настанет час – и русский флаг взовьется над Тауэром, а Англии больше не будет.
– Вы все сказали? – спросил граф Сноудон
– Нет, не все, сударь. Мне известно о том, что ваши люди активно действуют в Афганистане и точно так же мои люди – ведут тайную войну в Британской Индии. Поскольку и вы, и мы являемся цивилизованными странами и не можем в своих деяниях опускаться на уровень банд, я предлагаю вам выйти на надлежащие круги и передать мое предложение. Оно состоит из двух частей. Первое – тела погибших в ходе специальных операций солдат передаются друг другу без каких-либо условий и выкупа на оговоренном контрольном пункте, потому что каждый солдат имеет право быть должным образом, похороненным в земле своей страны, за которую он сражался и погиб. Что же касается раненых и пленных, то любая из сторон, на территории которых оказался раненый или пленный обязана оказать раненым надлежащую медицинскую помощь, а пленным – обеспечить содержание, соответствующее нормам милосердия, гуманности и порядочности, опираясь на Женевскую конвенцию. Что же касается обменов военнопленными – о том договариваться отдельно и исходя из принципа ad hoc.[59]
– Это всё?
– Да, сударь это все. Извольте передать заинтересованным лицам, это мое предложение как командующего.
– Я вас понял, сударь.
– В таком случае – прощайте.
– Прощайте, сударь.
Люнетта с детьми ждали меня у памятника Ходже Насреддину. У Люнетты – было такое же выражение глаз, как тогда, в расстрелянном и изрезанном ножами фанатиков Тегеране…
– Кто это был? – спросила она
А я видел только то, что она – беспокоится за меня…
– Один старый друг. Я…
– Ты должен уехать, да?
– Да… – вздохнул я – извини, ладно.
– Мне нечего прощать.
– Нет, есть. Но я и в самом деле должен уехать.
Александр, Сашка – просто смотрел на меня, и ничего не говорил. А дочь Николая – ее звали Катерина – прижалась к матери и тихо, так тихо, что я ее едва расслышал в гомоне площади, сказала
– Возвращайся…
– Ты здесь? – негромко спросил Сноудон, пристегиваясь
На заднем сидении завозились…
– Здесь, здесь… – Эдвард Кейн, капитан третьего ранга Флота Его Величества, а ныне придворный переводчик Его Величества с русского и немецкого языков прятал в узел детали разборной самозарядной снайперской винтовки – черт бы тебя побрал, не мог спокойно стоять…
– Солнце очень жаркое…
Рыкнул – и ровно забубнил крупнообъемный дизель Интера. Граф Сноудон мигнул фарами перед тем, как тронуть машину с места – улицы здесь были узкие, старые, не такие как в Ташкенте…
– Что это был за козел? – спросил Кейн, пытаясь немного размять затекшие от долгого неподвижного лежания со снайперской винтовой мышцы
– Адмирал русского флота – равнодушно сказал Сноудон – ныне командующий ограниченным контингентом в Афганистане.
– Черт бы его побрал. Надо было пристрелить его, и дело с концом
Сноудон улыбнулся – так, что сидящий на заднем сидении Кейн мог видеть его улыбку через зеркальце заднего вида. Одними губами, как умеют только дворяне
– Знаешь… еще сто лет назад не редкостью было то, что когда снайпер брал на мушку вражеского офицера, он получал команду "отставить" – прокомментирован граф – считалось, что офицеры и дворяне служат в армии совсем не для того, чтобы их убивали простые солдаты.
– Полная херня – ответил Кейн, который не мог похвастаться таким же знатным происхождением, как его напарник, хотя отец его и выслужил личное дворянство – если есть возможность убить врага, его надо убить и дело с концом.
– Да нет, друг мой, это было правильно. И есть кое-кто похуже, чем враги. Намного хуже.
– И кто же это?
– Подонки. И избавиться от них намного сложнее. Мы успеваем на самолет?
– Пока еще да…
25 июня 2015 года
Константинополь
Белый дворец
… Британская Империя в свою очередь обязуется прекратить и более никогда не повторять любые попытки, направленные на лишение России ее суверенных прав и преимуществ относительно названных выше территорий, на возбуждение общественного недовольства в России, на смену власти и на отрешение Правящего монарха или дома в целом. Таково наше предложение и это единственное и последнее предложение о мирном разрешении между нашими суверенными державами. Король Эдуард Девятый, защитник рыцарства, суверенный монарх и властелин Англии, Ирландии, Шотландии и прочих объединенных территорий…
Я замолчал. В географической комнате – так называли большую, специально оборудованную комнату, где были карты, столы для проведения военных занятий, а на стенах были искусно выполненные рельефные карты местности всех континентов земли – повисло тяжелое молчание.
– Это все? – спросил Павел Второй, еще не коронованный[60] Император Всея Руси, Султан Анатолийский и Цезарь Рима, но уже входящий в дела Империи самым активным образом
– Так точно, это все.
В медовом золоте дня, льющемся из пришторенных окон – неспешно плавали пылинки. Босфор за окном – дышал столь благодатной в летнюю жару прохладой
Император встал. Прошелся по комнате. Он сильно вытянулся… обещал быть намного выше отца, уже сейчас был выше – в мать. Голенастый, длинноногий, сильно вытянувшийся за последние два года подросток. Только вот тому, кто осмелился бы бросить ему вызов – следовало бы знать, что в двенадцать лет он схватил автомат у убитого бойца и выстрелил во врага, а несколькими днями позднее – хладнокровно планировал побег, входя в доверие к британцам, охранявшим его. Неужели Эдуард Девятый не знает этого? После того, что произошло в Канаде для Павла любой англичанин – смертельный враг.
– Это все, что соизволил сказать тот англичанин?
– Так точно, это все – повторил я
– Почему же они выбрали для передачи информации именно вас?
– Я не могу знать.
Павел хмыкнул
– Возможно, я знаю. В древние века существовала традиция посылать отрезанную голову посла тем, с кем никогда не может быть мира. Очевидно, граф Дерби просто не решился рискнуть своей головой
Павел прошелся по комнате. Остановился у полок с расходными картами
– Способ передачи и характер ответного послания не указывался?
– Никак нет.
– Что ж… в таком случае…
Павел достал одну из карт, поместил ее на подставку. Я видел, что это была карта Англии, точнее метрополии. Павел прижал ее магнитами, отступил немного, полюбовался, как художник – чистым холстом, рисуя на нем взглядом контуры будущего шедевра. Потом – взял мягкий, красный карандаш, которые тут были в изобилии и решительно, крест-накрест перечеркнул территорию британской метрополии. Отступил, еще раз полюбовался…
Это было объявление войны. Войны не на жизнь, а на смерть.
Из одного из шкафов – Павел достал большой конверт из плотной манильской бумаги. Сложил карту и упаковал ее в конверт, намазал край конверта клеем, прижал…
– Не припомните адрес? Помнится, британский Суверен более не живет в Букингемском дворце.
– Стрэдфорд на Эвоне, Ваше Величество…
– Ах, да… Верно.
Павел написал адрес перьевой ручкой, подождал, пока высохнет. Подошел, протянул конверт мне.
– На обратном пути – не сочтите за труд заглянуть на почту, сударь. Простого почтового послания будет достаточно, ни к чему излишне тратиться.
Ознакомительная версия.
