не самая неприятная работа в мире. Не золотарём работать. Так, на автомате, брякнул.
— А я вам несла ещё вина рейнского…
— Обойдёмся, — пить свинец не хотелось. Сегодня старался пить белые сухие вина. Оттого, видимо, и изжога. Кислятина. Уксус уксусом.
Брехт потянулся к подолу княгини, а она ему хлоп по рукам.
— Не понял?
— Я лягу и под зад подушку положу, так повитуха сказала.
— Другой бы спорить стал и… Ложись.
Ружа была как любовница — хрень полная. Не толстая, а хрень полная. Не стонала, не дергалась, лежала и ворон считала. Глаза золотые закрыты, так и полутьма, всё одно бы не видно было. Брехта это разозлило, и едва один раз закончив, он преступил к повтору попытки. Вдруг хоть в этот раз застонет, разогреется. Раскочегарится. Не исполнилось желание. Ружа осталась холодна, как Снегурочка.
Ушла Ружа. Вызвала слугу, видимо, после, и он вместе с дивчиной в сарафане навели порядок в комнате. Стекло собрали, подмели, вино затёрли и удалились. Иван Яковлевич, хмыкая от неожиданного приключения и злясь на себя и на княгиню, улёгся спать, но сон не шёл.
— Ваше высочество? Вы спите? — Брехт открыл глаза. Едрит — Мадрит! Ещё одна смерть, и эта с косой, с чёрной толстой косой на груди. Между двумя приличными такими титьками. Ну, из-под савана торчащих.
— Екатерина? — день открытых дверей какой-то.
— Ваше Высочество у меня к вам просьба…
— Да, ну, нафиг! Позвольте угадать мадам?
— Не нужно гадать. Пусть другие гадают. Действуйте, Иоганн!
Нда. Падчерица побила мачеху сто раз. Брехт думал, что Дарьюшка Бенкендорф — это такое редкое исключение. Не выпускают почти таких женщин. Ошибся. Екатерина Замойская даже Дарьюшку превосходила в разы. Просто тигрица. Ну, и кроме того, оказалось, что движет ею вовсе не страсть — страсть — это прилагательное. Есть трезвый расчёт, а что при этом оба участника сделки получают удовольствие, так здорово же. В перерыве, длившемся всего несколько минут, падчерица рассказала историю похожую на историю мачехи. Ей тоже сообщили об завещание.
— Так вроде половина денег и так достанется тебе, киска? — не понял Иван Яковлевич.
— Нет!
— Что нет? Не достанется или не половина?
— Деньги, земли, драгоценности, замки и дворцы достанутся не мне, а этому старому кретину — моему мужу, который уже пять лет не заходил ко мне в спальню.
— И?
— По завещанию отца, если у меня не родится наследник, то всё достанется роду Замойских.
— Но, если муж к вам… — та же самая ситуация, как и с Ружей.
— Завалился сегодня пьяная скотина. Попытался. Тьфу. Старый урод вонючий. Не будем о нём. Мне скоро нужно уходить. Продолжим, ваше высочество. Р-р-р!
Событие пятьдесят восьмое
Мы расплачиваемся за ошибки предков, так что вполне справедливо, что они оставляют нам на это деньги.
Дон Маркис
Колонии не перестают быть колониями оттого, что они обрели независимость.
Бенджамин Дизраэли
День начался так же суматошно, как и закончился. Суматошно? Нет, не то слово. Неожиданно? Экстраординарно? Фантастически? Всё не то. День начался так же классно, как и закончился. Екатерина это что-то с чем-то. Именно такой же новостью было и утро начато. Только Брехт провалился в перину и сон, после ухода дочурки, как его принялись расталкивать.
— Иван Яковлевич, проснись, срочное послание от Государыни! — Брехта тряс за плечо Семён Салтыков.
— У-у-у, — ответил ему Бирон.
— Иван Яковлевич, гонец прискакал, семь коней, говорит, по дороге заморил, — не поверил Брехту подполковник преображенский.
— Что б, вас всех… Чтоб у тебе по телевизору одна реклама шла! Ты что, потерял список, кого бояться надо??? — пришлось подыматься.
— По какому телевизору? — залез в бородку испанскую Семён Андреевич. Моду завели преображенцы, там же есть роты, которым положено бороду иметь. Брехт менять сии установки не стал, чем бы дитя не вешалось… Гвардия — золотая молодёжь, пусть имеют отдушину. Сейчас у них новый бзик, вместо лопатообразных бород маленький огрызок, как у Дон Кихота. И усики такие же. Книга дошла до России в переводе Тредиаковского. Ну, так себе перевод, но другого-то нет. А на оригинале был прикольный портрет с эспаньолкой этой, на русском именно с такой обложкой и вышла.
— По цветному, понятно. Где сейчас чёрно-белый найти? Всё, проснулся, давай депешу.
Письмо было таким пакетом из будущего, в плотной коричневой бумаге, конвертом сложенной и сургучными печатями облепленное. Бирон и ввел недавно, хватит свитки, как при царе Горохе носить.
— Шалость удалась, — прочёл Иван Яковлевич вслух, когда разобрался с пятью печатями сургучными разных цветов. Тоже сам ввёл. Печатей всего пять и по градации от белого до чёрного означают важность. Есть и ультраважные, на них все пять печатей. Это послание было из таких. К тому же — это была шифровка. Заранее о содержимом договорились с Анхен. Ещё чуть не год назад, когда посланнику Португалии сдавали брата их короля, которого хотели поставить королём Польши, и который вдруг самой Анне Иоанновне предложение ручки своей малюсенькой с обгрызенными ногтями сделал. Брехт тогда пошушукался с Анной, и предложила она послу породниться. За их принца Педру — третьего сына Португальского короля Жуана V Великодушного Россия отдаёт замуж дочь императора Петра — Елизавету. И приданое в полмиллиона рублей. Эх, один раз живём. Золотом, понятно. За это Жуан разрешает пользоваться совместно портом в Марокко, который называется Мазаган.
Брехт сильно на успех не надеялся. Всё же по Европе гуляет молва про дщерь Петрову, что она незаконная дочь и рождена, когда Екатерина не была Императрицей. Брехт показал документы тогда послу, о коронации Екатерины. И новый документ, специально подготовленный вот для такого случая, что Елизавета признаётся законной дочерью императора Петра. Филькина грамота, о которой кроме него и Анхен и не знает никто.
Расчёт был скорее на золото. А Мазаган? Маленькая крепость на побережье и маленький порт, в который даже два корабля вмещаются только скрипя бортами друг о друга. Но там можно приобрести продовольствие и воду для дальнейшего перехода вокруг Африки. И потом, Брехт точно не помнил, но вскоре Португалию турнут из Марокко, а значит, можно там и закрепиться единолично будет. И не дать это сделать Франции. Денег на это пока не было. Пока. Работал над этим Иван Яковлевич, и Миасс, и Шарташ уже золото давали. Готовилась экспедиция на север Урала. Там все реки золотоносные. Пока не до Магадана. Как там народ кормить? Как оттуда золото безопасно переправлять в Ригу? Вполне Урала хватит на первое время. Много золота приведёт к инфляции и схлопыванию национальной промышленности. А цель противоположная — развитие этой промышленности.
В конверте больше ничего не было. И так всё понятно. Прибыл очередной посланник из Португалии и привёз весть, что Жуан Великодушный на русские условия согласен. Ну и чудненько. Из Португалии Елизавета заговоры не сможет устраивать. Даже если муж, когда и станет королём. Максимум… Ну попробует, если решит вредить, ограничить судоходство. Ерунда. Португалия прямо катится к закату своему. Нужно попробовать часть её колоний в интересных местах отжать. Колония это дорого и даже разорительно. Сто процентов. Но это если с нуля начинать. А если вот так, как с Марокко? Сначала пару десятков русских в порту, потом немного купцов, потом больше купцов и небольшой отрядик, получивших отставку опытных солдат, а после Португалия уйдёт и крепость с портом оставит.
— Семён Андреевич, готовь гвардию, после обеда выступаем на Варшаву. Дома дел полно, нужно с Польшей покончить как можно быстрее.
Событие пятьдесят девятое
— Я есть польский партизан. Я скорее умру, чем сдамся вам.
— Греби ушами в камыши.
А пойди пойми их этих Гедиминовичей и прочих князей с тысячелетней историей. Князь Вишневецкий, если не идиот, должен же был знать, что Брехт не сам кричал и стонал на весь дворец. И слуги убирались. Должны были доложить. Как бы Брехт отреагировал, если бы на его
