Прямо как опытный драматург, Андрей Степанович «гвоздь программы» приготовил напоследок.
— Примерно через месяц, — объявил он, — наш великий химик едет на международную конференцию!
— Беззубцев? — Хафиз вскинул брови. — Почему я об этом не слышал ничего?..
— Значит, умеет держать язык за зубами. И куда, как вы думаете?.. — редактор обвел нас победным взглядом.
— В Венгрию, — вырвалось у меня.
Редактор воззрился на меня как на редчайший экспонат в музее.
— Так, — выговорил он с особым тоном. — Откуда такая информация?..
Мысленно улыбнувшись, я ответил, что никакой сверхинформированности у меня нет, и рассказал, как стал случайным свидетелем разговора на почте. О том, что слышал от Ларисы, я благоразумно умолчал.
— Все верно, — подтвердил Андрей Степанович, — но это еще не все.
По его словам, вопрос о командировании Беззубцева на столь ответственное мероприятие решался «наверху», на уровне Обкома, поэтому и он сам и ректор не трезвонили на эту тему. Да и сейчас помалкивают, когда «добро» уже получено.
— Документы оформляются, — поведал Столбов. — Но и это еще не все!
И тут-то выложил финальный козырь. Оказывается, форум, но который едет Беззубцев, проводят две страны: Венгрия и Австрия. Позаседают в Будапеште, переберутся в Вену, благо, рукой подать, километров двести. Прямо решили австрийцы с Венграми вспомнить времена Франца-Иосифа! Впрочем, все согласовано с Москвой, куда же без этого. Научные контакты, политика разрядки, прогресс… весь набор благих пожеланий.
Редактор обвел нас взором:
— Теперь вы понимаете, куда дело клонится?..
Чего ж тут не понять! Беззубцев, будучи в Австрии, постарается дернуть в невозвращенцы, предъявив западникам свои разработки, которые, конечно, вцепятся в его открытия руками и ногами. А сам он сделается претендентом на Нобелевскую премию или близ того — ну, по крайней мере, он так мыслит.
— М-да… — многозначительно протянул Хафиз. — И что делать будем?
Столбов не менее значимо сунул блокнот в нагрудный карман:
— Будет разговор. Где надо. Встречаемся… в четверг. Там сообщу.
…Возвращались мы с Витькой в общагу в сложных чувствах. С одной стороны — нам явно доверяют участвовать в серьезных вещах. А с другой — черт его знает, как повернутся события, уж больно лихо они стали закручиваться.
— Ладно, — махнул я, наконец, рукой. — Завтра поговорим. Все, пока хватит об этом. Надоело!
Витек не возражал…
В общаге мы неплохо позанимались. Задания по математике, физике, «начерталке» сделали с оптимистичными матюками. Поужинали, посмотрели телек. Стали готовиться к отбою. Я что-то подзадержался с вечерним туалетом, пошел умываться, зубы чистить, когда общага ужен погружалась в сон, а в окнах была ночь.
Зайдя в умывалку, я первым делом выдавил на щетку пасту, стал драить зубы — когда вдруг за спиной скрипнула дверь и послышались торопливые зловещие шаги.
Глава 19
То, что шаги зловещие, я уловил вмиг. По-дружески так не ходят. Идущий почти бежал, он именно спешил ко мне, и уж не затем, чтобы обнять и поздравить.
Все это пронеслось во мне вспышкой мысли. Резкий шаг вправо. Разворот. Ага!
Старый знакомец. Жора. Отверженный Любой и униженный мною. Не забыл! Не изжил горечь обиды, решил выплеснуть в подходящий момент.
В правой руке у него была дубинка-не дубинка, хлыст-не хлыст, нечто такое длиной побольше, чем полметра. Взмах! — Жора предстал передо мной в позе кузнеца с молотом или казака, занесшего саблю для удара. Ни малейшей двусмысленности: он подкрался ко мне, пылая местью и, видать, рассчитывая первым ударом ошеломить, а потом уж попинать, постучать по ребрам, разным другим местам, оставив во мне память о себе навсегда.
Но что-то пошло не так. Казак вышел говенным. На этом взмахе я его и поймал.
Рывок вперед. Мгновенный перехват запястья. Физически этот дешевый мститель мне и в подметки не годился. Он бестолково забился, затрепыхался, не зная, как освободиться из захвата, а я умело крутанул запястье, отчего он тихо взвизгнул, а я жестко ткнул ему коленом в бок и выхватил оружие.
Это оказался многожильный медный кабель в полихлорвиниловой оболочке, сечением примерно дюйм. Может, чуть больше. Самое пацанское средство для уличной драки. Действительно, гибрид дубинки и хлыста. Где придурок раздобыл эту штуку⁈
От пинка в печень Жора скрючился, и я приголубил его гибкой палкой по горбу. Не сильно, конечно, но ощутимо.
Все это в сумме, видимо, лишило мстителя и без того жидковатого боевого духа. Он упал на колени, правда, еще рыпался, но я без труда подавил тщедушное остаточное сопротивление. Несколько эффективных приемов — я действовал без сантиментов, в том числе тыча дубинкой в разные места противника, не давая ему ни секунды на передышку — и Жора протянулся на грязном, забрызганном плиточном полу с завернутой за спину правой рукой. Ее я удерживал своей левой так, чтобы всякое движение причиняло поверженному болезненные ощущения.
— Вот так, — с удовлетворением констатировал я вслух. — Это лишь начало. Сейчас приступим к экзекуции!
И соразмеряя силу ударов так, чтобы это было совершенно безвредно для здоровья и при том очень больно, я три раза подряд лупанул страдальца по тощим ягодицам. Секунду подождал — и врезал еще раз. С оттяжкой.
После этого несколько секунд длилось шоковое безмолвие, а затем по комнате поплыл тонкий плачевный вой.
— Так, — отметил я с еще большим удовлетворением. — Очень хорошо! Кажется, слышу звуки раскаяния. Встаете на путь исправления!
И еще несколько раз выбил пыль из Жориных штанов — и в области ягодиц и ниже, на ляжках. На том воспитание закончил, встал и не слушая звуков тоски-печали, и не глядя на распростертое тело, забрал умывальные принадлежности и пошел к себе. Кабель, естественно, тоже прихватил в качестве трофея.
Шел, невесело размышляя о том, какой подлости есть место в мире. Это ж надо напасть так гнусно, со спины с расчетом на внезапность! И потом праздновать
