Феодосия была маленьким городом с населением в двадцать семь тысяч человек, половину из которого составляли русские и украинцы, а другую половину — татары, караимы, армяне и евреи.
Я и Серый отправились в город, одна говорливая тетка, увидев в нас свободные уши, поведала нам про обычаи курорта в пору купания: курортная публика тогда не лежала вповалку на пляжах, а требовала к себе уважения и удобств в виде «отдельных номеров для раздевания», а так же буфета, бесплатной читальни, парикмахерской и прочее. Городские феодосийские купальни предлагали более ста таких номеров, как с общим выходом в море, так и с отдельными особыми лестницами (разумеется, и за особую плату). А при некоторых морских купальнях имелись даже теплые морские ванны для тех, кому вода в море казалась недостаточно комфортной температуры!.. Нужно лишь добавить, что со стороны администрации выставлялось единственное требование: «купальные костюмы были обязательны для лиц обоего пола свыше 10 лет». Согласившись с теткой, что действительно нам жаль, что до лета еще далеко, мы двинулись дальше.
Достигнув пятиэтажной гостиницы, мы оценили ее фасад, украшенный статуями, вазами, красивой металлической решеткой, куполами по бокам крыши. Неподалеку от входа стоял броневик, вокруг просто кишели офицеры, многие из них входили и выходили в это здание, в котором белое командование решало как им быть при постоянном дезертирстве воинских подразделений.
Решив не мозолить глаза и обойдя гостиницу вокруг, изучили подходы и все проулки ближайшие проулки. Затем стали изучать остальные районы города. От Картинной галереи Айвазовского по Генуэзской улице мы вышли к Лазаревскому скверу и к башне Константина. Далее началась Итальянская улица.
Улицы города, тротуары и дома Итальянской мало чем отличались от таковых где-нибудь в Болонье. Итальянская была сосредоточением магазинов и гостиниц. На улице, вымощенной булыжником, находились первоклассные гостиницы «Европейская», «Центральная», «Гранд-Отель», «Эрмитаж». Помимо гостиниц здесь находились магазины, рестораны, аптека, банк, кофейни. Здесь же, недалеко от «Фонтана Айвазовского», был кинематограф «Иллюзион». На Итальянской улице, которая проходила по территории древней генуэзской крепости, частично сохранившей стены и башни, было оборудовано кафе-кабаре «Чашка Чая». Из афиш, наклеенных на тумбе, в нем проводились выступления артистов Александра Вертинского и исполнительницы эстрадных песен Изы Кремер. Внутрь было невозможно попасть — все места были заняты, но нам с Серым все-так удалось проскользнуть и мы, пристроившись в дальнем уголке за кадкой с пальмой, достали свои припасы и перекусили, наблюдая за Вертинским, исполняющим песню «Маленький креольчик».
Честно говоря мне стиль исполнения Вертинского не понравился. А вот дамы, сидящие со своими кавалерами, в основном в военных мундирах, ему рукоплескали. Серый удивленно покачал головой — Хрень какая-то! Как они могут это слушать!
Возле нас остановился половой и всплеснул руками — А ну пошли вон! Бродяги бездомные!
Мы поднялись и двинули на выход. Проходя мимо столика, за которым сидели две женщины и трое мужчин в штатском, Серый сделал жалостливое лицо и одна из дам за нас вступилась — Милейший! Не гоните детей, пусть они сядут с нами, найдите для них пару стульев. Половой вздохнул, но принес для нас пару табуретов. На принесенные чистые тарелки нам положили цыпленка табака и картофельного пюре.
Женщина с короткой стрижкой лет двадцати семи взлохматила волосы Серому и подмигнула мне — Как вас звать, Гавроши? Я Марина Цветаева, а это мои друзья Макс Волошин, Осип Мандельштам с супругой Наденькой и Илья Эренбург.
Я ответил, так как мой друг был поглощен куриной ножкой — Я Павел, а это мой друг Сергей. Мы сироты, добрались сюда с трудом из Петрограда, очень уж голодно в бывшей столице.
Цветаева помрачнела и сунула мне в руку серебряный николаевский рубль — Дала бы больше, если бы могла.
Затем она дождалась ухода Вертинского со сцены и попросила — Макс, прочитай что-нибудь из нового!
Волошин допил вино и прикрыл глаза —
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других война вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула,
А вслед героям и вождям
Крадётся хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Pазмыкать и продать врагам.
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
'Кто не за нас — тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами'.
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Осип выдохнул — Сильно и смело! Правда господам офицерам оно может не понравиться!
Его жена одернула — Мало тебе, что тебя с твоим братом недавно чуть не арестовал пьяный казацкий есаул, которому так не терпелось посадить парочку евреев. Спасибо Максу, он смог его убедить вас не трогать. — затем повернулась к Волошину — А вы, Макс, должны думать, где декламировать такие стихи!
Волошин понизил голос — Меня все время гложет мысль: кто меня раньше повесит, красные — за то, что я белый, или белые — за то, что я красный?
Затем Надежда обратилась к нам — Бедные мальчики, может вас пристроить у наших родных в Коктебеле?
Я помотал головой — Спасибо большое, нам есть где заночевать.
Толкнув друга ногой, я кивнул ему на выход. Тот вздохнул и, выпив стакан морса, слез с табурета — Мы пойдем, огромное спасибо за угощение!
Вот уже час я пытался убедить Аркадия не покидать рыбацкий поселок — Ты пойми, всех военнообязанных гребут в белую армию и ты вполне со своим высоким ростом можешь попасть под мобилизацию. У нас же с собой никаких документов нет и ты не сможешь доказать, что не достиг призывного возраста!
Голиков набычился, но Наум с Федором и Артуром меня поддержали и в город мы отправились опять вдвоем.
Мы опять наворачивали круги вокруг квартала с «Асторией», стараясь выявить количество охраны и время смены часовых. Мы настолько увлеклись, что не заметили как у нас за спиной оказался штабс-капитан, задумчиво наблюдавший за нами минут десять. Я почувствовал чужой взгляд и, обернувшись, охренел — статный офицер лет тридцати пяти, сложив руки на груди, довольно усмехнулся — Дожили! Красные уже детей на разведку присылают!
Серый искоса взглянул на меня в ожидании знака к действию, которые мы изучили, но я улыбнулся до ушей и, решив импровизировать, ответил — Ваше благородие! Как хорошо, что вы решили нам помочь! Я второй день пытаюсь найти старшего брата и все глаза
