Под Дубином настроение герцога заметно улучшилось. Он стал чаще улыбаться, и сломанная нога уже не так сильно беспокоила его. Армия католиков стягивалась к крепости бодричей и начала приготовления к осаде. Егерские отряды и группы свободных охотников, которых становилось все больше, зачистили окрестности и венеды стали нападать гораздо реже. В удобных для высадки с моря местах были оборудованы наблюдательные посты и срублены сторожевые вышки. Речушки и ручьи возвращались в прежние русла, а тракт заравнивали и устилали гатями. Снабжение немного улучшилось, по крайней мере, для герцога и его воинов, а затем, по настоянию Адальберта Бременского и нескольких цистерианцев, которые вели переписку с Бернардом Клервоским, проповедники прекратили грызню. От других колонн Святого воинства тем временем приходили вести, что продвижение вглубь вражеских земель идет относительно неплохо, хотя и не так хорошо, как планировалось. К воинам вновь вернулось бодрое настроение, и война опять стала превращаться в войну, а не в беготню за дикими варварами, которые находятся на своей земле и имеют собственные стрелометы и огненные зелья.
Каждый день Зальха был наполнен делами и в сопровождении своего оруженосца Танкреда он перемещался от одного отряда к другому. Герцог посвятил себя предстоящему штурму Дубина целиком и полностью, и того же он требовал от своих людей. Вот и приходилось Седрику проводить в седле по десять-двенадцать часов в сутки. Одних надо поторопить, а других придержать, третьим пригрозить, а четвертых урезонить. Встреча, другая и третья, а потом глядь, наступил вечер, и так продолжалось до тех пор пока на одном из утренних разводов герцог не оставил его в своем шатре. Зальх ничего такого не ожидал и не знал, что скажет ему Генрих Лев, а тот в свою очередь не торопился, приказал поднять полога шатра, который находился на возвышенности, и поднести его кресло поближе к выходу. Дюжие слуги выполнили приказ, и отошли в сторону. Седрик и Генрих остались вдвоем и герцог, кивнув в сторону языческой твердыни, спросил Зальха:
- Что скажешь, храбрый рыцарь, мы возьмем Дубин?
Седрик посмотрел на мощные валы крепости, за которыми находилась еще одна стена и каменные башни с десятками стрелометов, баллист и катапульт на них. Он отметил, что стяги князя бодричей Никлота гордо реют на свежем морском ветру, и представил себе вид с другой стороны, где находился окруженный мощными донжонами и высокими стенами порт, через который язычники получают подкрепления и припасы. Взять такую крепость было очень и очень сложно. Однако Зальх ответил без капли сомнения в голосе:
- Да, мой герцог, мы возьмем вражескую цитадель.
- И почему ты так думаешь?
- Языческим князьям не до нас, поскольку сейчас на них наступает король, а вскоре к нам прибудут мастера по ведению осад и подтянутся катапульты. Мы обложим Дубин со всех сторон, и как бы хорошо он ни был укреплен, конец будет один. Наши осадные орудия разрушат стены, а пехота добьет тех, кто останется на развалинах.
Генрих Лев слегка опустил подбородок и вздохнул:
- Нет у нас мастеров, поскольку противник их еще в Верхней Саксонии перехватил, да и с катапультами не все так просто, ибо многие потеряны во время вражеских налетов.
- Ничего, мой герцог. Это значит, что мы простоим под Дубином на месяц больше, чем ожидали, вот и все. Но в любом случае, до середины осени крепость падет. Таково мое мнение.
- Эх, мне бы твою уверенность Зальх. Впрочем, я оставил тебя не ради совета. У меня есть важное поручение, которое ты должен будешь выполнить.
- Я готов! - изображая служаку, рявкнул Седрик.
- Не тянись, - Генрих поморщился и кивнул на раскладной стул подле стенки шатра. - Сядь рядом, поговорим.
Рыцарь расположился подле герцога, а Генрих вновь окинул взглядом Дубин и заговорил:
- В следующем году я должен жениться на Клеменции Церенгенской. Все уже решено, но необходимо соблюдать правила приличия и я должен не реже одного раза в месяц отправлять своей будущей супруге письмо. Она сейчас находится при королевском дворе во Франкфурте, и мое послание к ней отвезешь ты. Почему, понимаешь?
- Нет.
- Объясняю. Ты участвовал в битве на тракте и спас мою жизнь. Естественно, тебя станут расспрашивать о том, что ты видел, и у меня к тебе просьба, обрисуй все так, чтобы я выглядел мужественным воином. Поведай, как я лично сразил нескольких варваров, а лучше вражеского вождя. Ну, а потом появились богомерзкие колдуны, которые плевались огнем, и я едва не погиб, но Господь этого не допустил и ты меня выручил. В общем, все должно выглядеть так, чтобы Клеменция могла мной гордиться.
- Теперь мне все ясно, Ваша Светлость.
Седрик кивнул и герцог продолжил:
- Это только начало, Зальх. Помимо этого в Гамбурге ты посетишь Оттона Амменслебенского и скажешь графу, что я очень недоволен его нерасторопностью. Только после этого ты отправишься во Франкфурт и навестишь двор королевы, а затем увидишься с папским легатом Гвидо, которому передашь мое личное послание для Бернарда из Клерво. Ну, а далее возьмешь письмо Клеменции и вернешься обратно. Справишься с этим?
- Да, - ответил Седрик.
- Вопросы есть?
- Имеются. Когда мне отправляться в путь?
- Завтра, как только приведешь себя в порядок. Деньги на дорогу и хороших лошадей получишь. Как вести себя при дворе тебя учить не надо?
- Нет.
- Что-то еще?
- Сколько людей со мной будет?
- Три десятка конников, которые проводят тебя до Гамбурга, а помимо того вместе с тобой отправятся гонцы маркграфа Конрада Мейсенского и других имперских дворян, а так же люди архиепископа Адальберта. Значит, сотня воинов наберется.
- Я все понял, Ваша Светлость.
- В таком случае, ступай и будь готов к путешествию.
Зальх покинул шатер герцога, поручил Танкреду отвести лошадей к их общей палатке и перетрусить все вещи, а сам решил прогуляться по лагерю. Оруженосец, который еще не знал о предстоящем возвращении в империю, отправился выполнять приказ рыцаря, а Седрик шел через огромный палаточный город и улыбался. Он смотрел на то, как несколько слуг проветривают одежду герцога и вылавливают из нее вшей и блох, а обозники из славян и провинившиеся воины тянут к берегу моря бадьи с дерьмом. Далее рыцарь некоторое время постоял рядом с походной кузницей, где перековывали лошадей, и чинили оружие. Затем миновал полевой бордель из нескольких фургонов, откуда, несмотря на ранний час, доносились чьи-то пьяные всхлипы и сладострастные стоны. Потом обошел временную кухню для бойцов одного из наемных отрядов, где из остатков крупы, старого сала и дикорастущих приправ толстый повар с огромным фингалом под левым глазом пытался приготовить что-то съедобное. И на эту прогулку, которую он совершенно не запомнил, Седрик потратил целый час. Молодой крестоносец брел, словно пьяный, потому что перед его взором сам по себе возникал чистый и прекрасный образ Гертруды Мейсенской, которую он, наверняка, увидит при дворе королевы. Ну и, кто знает, возможно, он сможет признаться девушке в своих чувствах, поскольку теперь Седрик не нищий рыцарь на службе бременского архиепископа, а личный посланец и спаситель герцога Генриха Льва.