Как я это прокомментирую?
И фотографируют. Со вспышками. Буржуазная пресса, что с неё взять. Ни одного дружеского лица. Ни «Правды», ни «Фольксштимме».
Дедушка учил: никогда не оправдывайся. Даже не пытайся.
— Я прокомментирую, прокомментирую, господа. Но сначала прошу пройти в мой номер: то, что я хочу сказать, отчасти носит конфиденциальный характер.
Господа, конечно, сразу согласились. Конфиденциальный характер? Это интересно.
Номер у меня хороший. Организаторы предоставили скромненький, но я, доплатив разницу, взял получше. Две комнаты: спальня и гостиная. В гостиной я и дал интервью.
— Я расскажу вам, как было на самом деле. Но для полного понимания случившегося позвольте маленькое отступление.
Что обеспечивает успех в шахматах, а, глядя шире, в жизни? Знания? Безусловно, знания важны, только этого мало. Энергия? И энергия важна, но и этого мало. Успех, господа, невозможен без эффективного мышления. Что такое, господа, мышление, и что такое эффективность, вы прекрасно знаете сами. Используя эффективное мышление в шахматах, даже с ничтожными силами можно овладеть пространством и нанести сопернику поражение. Никакие учебники, никакие лекции не помогут шахматисту подняться к вершинам шахматного Олимпа, если они не овладеют методой эффективного мышления.
Теперь о сегодняшнем инциденте. Я не обвиняю товарища Гулиа во лжи. Ни в коем случае. Товарищ Нана Георгиевна искренне верит в то, что говорит. Почему? Во время игры я поставил перед товарищем Гулиа проблемы, которые оказались ей не под силу. Вследствие этого в процессе обработки информации произошло то, что наш великий физиолог, лауреат Нобелевской премии Иван Павлов, называет сшибкой, а немецкий мыслитель Эдмунд Гуссерль — принципом беспредпосылочности. Подсознание, не принимающее реальности действительной, создает реальность фантомную. В этой фантомной реальности ответственность за поражение путём вытеснения перекладывается на кого-либо другого, в данном случае, на меня. То есть историю о якобы имевшей место договоренности создало подсознание. И, по окончании партии, товарищ Нана Георгиевна уверовала, что договоренность имела место быть и, с темпераментом, свойственном гордым и воинственным женщинам Грузии, обвинила меня в нарушении слова. Таково моё видение ситуации. Вот и всё, что я хотел вам сказать, господа.
— Это звучит убедительно, но…
— Никаких но, господа. Посудите, нужно ли мне, гроссмейстеру со вторым рейтингом в мире, выпрашивать ничью и прибегать к грязной игре с шахматисткой, у которой рейтинг на триста пятьдесят пунктов ниже моего? Собственно, сам турнир и явится доказательством, кто есть кто. Следите за событиями, господа.
А теперь мне нужно выпить, — и я достал из холодильничка бутылку «Столичной». В Хельсинки я опрометчиво пренебрёг нашей национальной гордостью, водкой, но теперь поумнел. Уже в Вене она очень даже пришлась к месту. С тех пор решил без водки из Союза — ни-ни.
— Присоединитесь, господа?
Журналисты немного выпить согласились.
Пять человек — по сто пятьдесят на человека. Да-да, бутылка была выездная, повышенной ёмкости. Ноль семьдесят пять. Разделить на пятерых — сто пятьдесят и получится.
Себе же я налил «Зельтервассер», объяснив, что по закону Бочаровой-Высоцого мне во время матча пить нельзя.
Потом достал баночку чёрной икры, пачку вологодского масла и булку. Булка была местная, немецкая, но хорошая, пышная. А, главное, упакованная в целлофан и уже нарезанная. Оставалось только намазать булку маслом, а потом икрой.
Что я и сделал.
— Угощайтесь, господа. Пьём по-русски: сначала водку до дна, потом закусываем икрой. Это рецепт великого полководца Барклая-де-Толли, победителя Наполеона. До дня, до дна, господа!
Ну, и выпили. Почему не выпить? Немцы водку уважают. Икру тоже.
Проводив журналистов, я убрал пустую бутылку и пустую банку икры в мусорный контейнер, а масло и недоеденную булку — в холодильник. Я не думал подкупать журналистов водкой и бутербродами, я хотел их сделать более внушаемыми. Открыть двери доверия. Ну, и оперирование советского шахматиста терминами «подсознание», «Гуссерль», «фантомная реальность» для журналистов находка. Я хотел ещё Фройда пристегнуть, но решил, что это будет избыточно.
Сейчас, под влиянием выпитого и съеденного, они напишут отчёты о турнире, которые попадут в утренние номера газет.
Да и сама идея со сшибкой, с фантомной реальностью мне понравилась.
Может, оно так и есть.
Глава 24
15 июня 1974 года
ВЗВЕЙТЕСЬ, ЧИЖИКИ, ОРЛАМИ!
— Дави краснопузых!
— Краснопузых — дави!
Кричали слева. Справа от меня дача первого секретаря обкома партии, а слева — известного учёного-селекционера, академика ВАСХНИЛ, Героя Социалистического Труда Поповкина Сергея Ивановича.
Дачи наши разделяет метров пятьдесят, но что такое пятьдесят метров, если кричать громко, пустяк.
Нет, это не контра бушует, не восставшее кулачьё. Это внуки академика, мелкие пацаны, лет по семь-восемь. Они заняты делом — воюют с колорадскими жуками, а больше — с личинками. Жирными, красными — отсюда и краснопузые.
А я краснопузых не давлю. Я краснопузых топлю. В банке. В трёхлитровую банку налил три стакана воды и немного бензина. Личинки и тонут в этой двухслойной смеси. Жуки, если попадаются, тоже тонут.
Сегодня в Сосновке колорадский субботник. Если убирать жуков порознь, они будут с участка на участок перелетать, тем и спасаться. А если дружно, разом, всем миром дать бой вредителям, то результат будет куда лучше. В теории.
Вот я и борюсь с жуками и личинками. Сам. Собственными руками.
Обыкновенно садово-огородные работы я поручаю Вере Борисовне, а уж она ищет таланты, способные и желающие потрудиться за бутылку, деньги или иное вознаграждение по договоренности. Таланты в Сосновке имеются.
Но картошка — это святое. Дедушка сам занимался картошкой — сажал, полол, в засуху поливал, потом выкапывал, хранил в специальном картофельном ларе. И кормил картошкой семью. Включая меня.
Выручает меня то, что картофелем засажена одна сотка. Голландским способом. Если бы три сотки, было бы тяжело, а если бы десять… Лучше и не представлять. А одна сотка — ничего, одна сотка — в меру. И труда, и урожая. В прошлом году собрал двадцать четыре ведра, больших, полномерных. Килограммов двести, двести двадцать. Ем я строго по диете, ну, девочки иногда присоединятся, Вера Борисовна, но у них и своей картошки вдоволь. Кладовка у меня отличная, лари для картошки особые, хранят хорошо, и потому весной я десять вёдер отвез в Дом Кузьмы, школу-интернат. Небольшая, а польза.
Сейчас на огороде подрастает новый сорт, «Красный Октябрь». С селекционной станции нашей области. Посмотрим.
В прессе пишут о новейших средствах борьбы с вредителями, разработанных советскими химиками. Мол, разлагаются быстро и полностью, и потому для людей безвредны.
Может быть. И, уверен, что на картофельных полях, где его, картофель, выращивают на продажу, эти средства применяют. И новые, и старые. Какие найдут. И потому посадка сотки картофеля, помимо сакрального, имеет и практический смысл. Уж в своем-то картофеле я уверен: нет в нём яда ни химического, ни какого иного.
Работать не тяжело. Хоть и лето на дворе, июнь, а жары нет. Плюс двадцать два. Циклон из Скандинавии. Ночью начнутся затяжные дожди, если верить синоптикам. И это хорошо — дожди в июне. И для картошки, и вообще. Если в меру.
Девочки работали тоже. На своей даче. В смысле — на обкомовской. У них шесть соток под картошкой. Но на грядках с ними рядом Павел и Пелагея. Вчетвером-то куда сподручнее, чем одному.
Чу! Обкомовская «Волга»! Приехала, и через десять минут уехала, оставив Андрея Николаевича на даче.
И через пятнадцать минут первый секретарь обкома, переодевшись в деревенское, тоже вышел на огород. Народ и партия едины. Знай наших! Делай, как я! Личный пример — лучший пример.
