Девушки поставили «Панночку» в гараж обкомовской дачи. А то он всё пустует и пустует: Андрей Николаевич, когда приезжает, то машину всегда отпускает. А сам за руль садиться не хочет. Собственного автомобиля у него нет. Личная скромность. Ну, а Ольга… Кто скажет, что она не заработала машину, тот злобный завистник, и только. Опера наша идёт в сорока семи музыкальных театрах страны. С соответствующими авторскими отчислениями. Более того, пьеса с названием «Земля Героев» — та же опера, переделанная для драматической сцены, — поставлена в пяти театрах. Не сорок восемь, нет, но тоже немало. Правда, там у нас есть третий соавтор, Профессиональный Драматург, которому причитается сорок процентов от авторских отчислений. Но мы не жадные: сорок процентов получает Ольга, а двадцать, по обоюдному решению, мы переводим на счёт интерната для инвалидов войны нашей области. Никаких соплей и возвышенных слов: просто денег у нас и так больше, чем можно потратить в Советском Союзе, это первое, и этот поступок стал хорошей рекламой, это второе. Потому мы ещё, пожалуй, и выиграли, в деньгах. А хоть и не выиграли, нужно же совесть иметь. Вот только с переводом было не все просто: это Юрий Деточкин запросто тысячи посылал в детские дома, а на самом деле так дело не делается. Денег от неизвестных детдом ли, школа, да любое бюджетное учреждение просто не может принять на счет, да и от известных… Натурой — другое дело, ну, телевизоры там или холодильники. И то с закавыками. Не могут они брать на баланс дары от частного лица. Нелегально — это пожалуйста. Мол, больной оставил. А иначе любая комиссия спросит: откуда? Где инвентарный номер? Спрашивать у нас умеют. И что делать, если понадобится ремонт того же телевизора? За счет заведения нельзя. Подсудное дело. Я уже столкнулся с этим, когда деньги, вырученные за дедушкину картину «Малая Земля», потратил на телевизоры «Горизонт» и добрым дедушкой Морозом осчастливливал больницы. Хорошо, Андрей Николаевич помог.
И, уж как на духу, я ведь за «Землю Героев» ещё и как композитор деньги получаю. В пьесе используется моя музыка из оперы, а за это идёт отдельно.
Куда мне столько денег? Ну, мои они лишь в том смысле, что я могу их взять в сберкассе и потратить. Я и трачу понемножку. Но в основном они, эти деньги, в распоряжении государства. Поскольку то, что относят люди в сберкассу, не лежит в сундуках, а используется государством для государственных же нужд. Потому моя комсомольская совесть совершенно спокойна.
Переодевшись и позавтракав, мы отправились в город. В институт. Учиться. На Ольгиной «Панночке». Не может Ольга удержаться, чтобы не похвастаться обновкой. Ну, и зачем, собственно, иметь автомобиль, если не для того, чтобы им пользоваться?
Я сидел на заднем сидении. Ничего, удобно. Не так, конечно, как в «ЗИМе», но часто ли я ездил в «ЗИМе» пассажиром? Несколько раз, когда дедушка был жив.
Вот будет фурор, когда мы поедем в институт на двух машинах. А если на трёх?
Я не раз и не два намекал Лисе, что только скажи. Она же отказывается категорически. Ну, на самом-то деле она, машина, ей, пожалуй, сейчас и не нужна. Пока она с Ольгой душа в душу, ну, и со мной. Но всё-таки, всё-таки… Зависимость портит отношения. Исподволь, незаметно, но портит. С другой стороны, стремление к независимости подвигает на свершения, и Надежда уверенно растёт, как комсомольский вожак. Институтская звезда если не первой, то второй величины точно. Для второкурсницы это, пожалуй, и максимум, на что можно рассчитывать. Возглавляет сельхозотряд курса, это первое, и зачинательница движения эстафетных субботников — это второе. Почет и уважение есть.
А машины нет.
Но не мытьем, так катаньем, эту проблему я решу. Уже решаю. Самым простым способом.
«ЗИМ» я подарю Вере Борисовне. Фиктивно, конечно. Для вида. Сам буду ездить по доверенности. И покупаю себе «троечку» — у меня ордер на свободную покупку автомобиля за победу на чемпионате СССР. Не пропадать же! И даю доверенность на авто Лисе. Мол, бери, когда нужно. Пользуйся, может, в райком понадобиться съездить, в райцентр договориться насчет работы сельхозотряда, да мало ли дел у человека. Какие тут могут быть счёты между комсомольцами. А я как-нибудь на «ЗИМе». Будет она брать машину, не будет — это уже другой вопрос. Главное, сознание того, что в её распоряжении всегда есть автомобиль с полным баком бензина, снизит чувство зависимости от Ольги. Ну, я так думаю.
А зависимость от меня?
А женщины вовсе не против зависеть от мужчин. Напротив, только за. Это естественно. Это биологическая норма. Это воспринимается не как зависимость, а как доминирование. Предназначение. На то они, мужчины, и нужны — обеспечивать женщинам возможность существования. По возможности, приятного. И чем больше этих возможностей, тем лучше: мамонта добыть, пещеру благоустроить, дров наколоть… Пусть сегодня идеи равноправия вошли в каждый дом, но биология есть биология. Миллионы лет эволюции запросто со счетов не сбросишь, не перечеркнёшь декретами, принятыми в годы Революции.
Вот так я и ехал пассажиром, предаваясь малопродуктивным раздумьям. А мог бы учебник почитать.
Ольга аккуратно припарковала «Панночку» слева от входа, там, где обычно паркуюсь я. Вообще-то перед институтом стоят семь-восемь автомобилей, редко больше. Нет, машины есть у многих преподавателей, но он, автомобиль, по-прежнему воспринимается как роскошь, которую нужно лелеять и холить, а не вот так запросто использовать, словно это и не машина, а калоши. И в самом деле, зачем машина, когда есть трамвай или троллейбус? К тому же преподаватели приобретают автомобили как раз в возрасте сорока, а то и пятидесяти лет. Опасаются аварий и происшествий. Ну, и сломайся что — большой вопрос. Это Ольгин автомобиль, если что, починят быстро-быстро, а какой-нибудь доцент с кафедры гигиены — да кому он нужен со своим «Москвичом» и даже «Волгой»? Нет, если хорошо заплатить, то очень нужен, так ведь расходы не всякому по нутру.
Приехали. С ленцой покинул я авто, и мы, под взглядами студентов и преподов, стали подниматься ко входу. Три ступеньки, площадочка, и ещё четыре ступеньки. Лестница славы. Ну, в некотором роде. Если ты студент — уже замечательно. А если приехал на собственном автомобиле, заработанным собственным трудом — это замечательнее втройне.
А вот когда мы приедем сюда на трех машинах, опять зазудела мысль.
Но нет, это будет политически неверное решение. По крайней мере, сейчас. А там как знать. На то и диалектика, которая утверждает, что нет в мире незыблемых правил, и что нельзя сегодня, завтра будет не только можно, но и жизненно необходимо.
Демонстрировать достаток? Нет. Просто идти своим путём. Как три витязя Васнецова. На картине они в раздумье. Кони стоят, ждут приказа, а витязи смотрят — вперед и в стороны. На что они смотрят, Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович? Да на камень они смотрят, на знаменитый камень: прямо пойдешь — убитому быть, налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — в нелюдь обратишься.
Стоят они, и размышляют — кому куда. Потому что идти нужно обязательно.
Ольгину обновку группа заметила. Как не заметить? А если и не заметить, то непременно найдется добрый человек, который скажет, что Оля Стельбова приехала на новой «троечке», живут же некоторые… А тут стипендию не дают из-за пары троек!
— Папа подарил? — спросила Зайцева милейшим голосом.
— С чего бы вдруг? — ответила Ольга моею присказкой. — Сама, на свои. Папа напротив, отговаривал.
— Это почему же?
— Говорил, завистников много, будут шипеть.
— А ты?
— А я думаю, что жить с оглядкой на завистников не стоит.
Мы сидели в учебной комнате, ждали преподавателя. Ольга с Ниной пикировались, остальные внимательно слушали. Гадали, кто победит? Смешно.
— Вот ты, Оля, и заграницей побывала, а мне туда как попасть?
— Легко, — тут вмешалась Лиса. — Давай к нам в сельхозотряд. За лето заработаешь денег, и поедешь хоть в Чехословакию, хоть в Болгарию, хоть в ГэДэЭр. С путёвкой проблем не будет, обещаю.
