разнесет в клочья всю твою жизнь. Что тогда делать на пепелище? Опять впадаю в пафос? Извините! Так вот – тут я снова вспомнил о дочери и запаниковал. Начал спасаться. Проверенным способом. Навербовал себе пару резервных подруг. Мучался, знаете. Первый раз, когда решил изменить своей возлюбленной – не спал всю ночь. – Писатель вдруг захихикал. – Искал оправдания. Ведь изменить приходилось тому, кого ты любишь, то есть уже себе самому. Зачем? Чтобы спастись? Полная глупость! И все-таки – да. Сначала изменил. Потом выгнал возлюбленную замуж. Вещал, что: «всем так лучше будет». Впал в ревность к своей второй роли в ее жизни. Искал утешение с другими своими женщинами под разговоры про «пламенную страсть» и «будущий совместный быт – подожди только». И ничего не вышло. Другое тело никогда не заменит любимой женщины – это аксиома. А она уже не твоя. И это уже теорема. И я требовал доказательств, и, конечно же, нашел. А потом, понятно, все кончилось. Стерлось, как каблуки у привычных штиблет. И никакая «пламенная страсть» не помогла. Я думал, что всех обманул, а на самом деле обманулся сам. Все мы в этой жизни немного имитаторы. Но женскому полу это свойство присуще в большей степени. Может быть оттого, что они исторически дольше находились в зависимом положении. Обманулся… Да еще как! Смешно теперь говорить об этом.
«Как мы все-таки похожи», – подумал Сергей и попробовал пожалеть разговорившегося хозяина. Не получилось.
«Где-то я нечто подобное уже слышал, – была еще одна мысль. – Ладно… Потом».
«Печаль – только лишь воспоминание об ушедшей радости», – писал Эдгар По. Чересчур сакраментально, как и все у этого автора. Но что-то там, видимо, есть. Ибо сказано: «Жизнь подобна … вспышке молнии. Так к ней и следует относиться».
– Я надолго впал в черную меланхолию, – продолжил писатель – Забыл обо всем на свете. Даже про дочь, наверно. Твердил, что это – творческий кризис. Период такой… И очнулся только, когда увидел дома мертвую жену. Она не выдержала первой. Передоз. Понятно, что она знала все. Где ей удалось раздобыть героин? Хотя, что я? Наркотики – было не ее. Она попивала в последнее время. Не мудрено… Почему-то мы приходим к пониманию этой жизни только, когда она уже прошла… Были похороны, а потом я очень отчетливо ощутил, что больше ничего нет – выгорел изнутри. Пустышка. Пишу вот книги. Пытаюсь завалить пустоту словами. «Я думаю, следовательно, еще существую». Не так ли?
У каждого писателя должна быть своя Фата Моргана.
– Как у Булгакова. Да только некоторые замечают это слишком поздно! Есть еще дочь. Может быть, через нее выпрошу себе прощенье. Не трогайте ее, а? Она может иметь несчастье полюбить Вас. Я это вижу. А Вы – нет.
– Хорошо, – согласился Сергей и вышел на лестничную площадку. Там возле дверей стояла Анна, комкая в руках носовой платок.
– Что ты слышала? – спросил он шепотом.
– Твой голос…
– Иди к отцу. Он тебя заждался, – выпалил гость и побежал вниз по лестничной клетке.
День спустя в его квартиру позвонила Ольга. Он открыл дверь и остался на пороге, остерегаясь очередного подвоха. Впрочем, она не особенно спешила попасть внутрь.
– Сестру вчера сбила машина. Насмерть.
– Как? – охнул хозяин.
– Вышла из-за грузовика на мигающем светофоре. А какой-то гад решил не тормозить. Уехал. Скорая не успела. Я что? Тебя просили на похороны не приходить. Понял?
– Ладно, – согласился Сергей. «Мудрый не оплакивает ни живых, ни мертвых.» – Прощай! Надеюсь больше не увидимся.
– Отчего же?
– Как хочешь, – сказал он и притворил дверь. – Не получил прощения Писатель. Жаль. А я? В чем моя участь? – Говоря это, он дошел до кухни, плеснул водки в стакан и выпил одним духом. – Ее-то за что?
У стены мордой в пол валялся тигр Муська. Сергей поднял его за плюшевый хвост и посадил в кресло. Вот и все.
Захотелось плакать. Или выть. Он же не любил ее. Нет, ведь – не любил. Он оглянулся и увидел в зеркале отражение Анны. Она почти улыбнулась, проговорила несколько неслышимых слов, потом вытащила из кармана и скомкала в руках пестрый носовой платок, повернулась и пошла вниз по ступеням, едва различимым в глубине зазеркалья.
«Может быть, и мне сейчас с ней», – подумал Сергей и все-таки остановился.
У человека всегда есть выбор. Даже если он об этом и не подозревает. Даже если ему кажется, что от него вообще ничего не зависит. Возможно, разумнее всего просто отдаться потоку времени. Его событийность все равно куда-нибудь да вынесет. Но это – тоже выбор.
Сергей двигался в ритме людского потока, текущего от эскалатора к вагонам подземки и думал о том, что вот если он успеет без спешки сесть в заветный вагон подходящего поезда, то уж точно покончит со своими местными злоключениями раз и навсегда; не успеет – останется еще на один цикл. Он старался не думать ни о чем другом. Просто перемещался. Втирался в публичную жизнь со всей ее безликой многогранностью. И не успел. Двери захлопнулись перед самым носом – чистота эксперимента соблюдена полностью.
Можно было просунуть ладони между сходящимися створками и протиснуться внутрь, но он выполнил заключенное с собой соглашение.
«Выбор сделан. Ты просто хотел остаться. Черт его знает, может и так», – ответил сам себе на заданный вопрос и отошел к скамьям у тыльной стороны вестибюля. Еще один цикл. В данных обстоятельствах это почти что еще одна жизнь.
Он открыл дверь. На пороге стояла Евдокия. Сергей посторонился и, подумав, приветливо улыбнулся.
– Входи.
– Я только на минуточку. По делу, – сказала женщина, глядя в пол, сняла пальто и прошла на кухню.
Сергей молча достал коньяк и плеснул в бокалы. Евдокия отхлебнула, даже не взглянув на содержимое. Сделала резкий вдох. Замерла.
– Ко мне приходили из-за тебя.
– ?
– Они сунули в лицо какие-то корочки, так что я все равно ничего разобрать не успела. И выспрашивали про перстень и амулет. У тебя был перстень. Я видела.
– Был и что?
– Я сказала, что не было.
– Зачем? На нем нет крови. По крайней мере в последнее время.
– А что есть?
– Если бы я знал… И все?
– Да… Нет…
– Что?
– Мне плохо.
– Если ты скажешь, что из-за меня…
– Из-за тебя.
Сергей налил еще коньяка и сделал большой глоток. Почувствовал тепло в желудке и отвернулся к окну. «За что мне все это?»
– Я думала, пройдет. Навру. Потерплю. Время…
– Не меньше года.
– Как?
– По статистике –
