Что он и сделает совсем скоро. А вы потом, вместе с Эразмом, станете говорить, что к разрушению церкви отношения не имели и совсем не хотели отделения английской церкви от Римской. Но восставший народ вас не поймёт и казнит. А ваш Эразм благополучно сбежит через пролив.
— Так можно любое слово интерпретировать, сэр Питер. И прекращайте ваши… пророчества. Вы не оракул.
— Нет, Томас. Я не интерпретирую, а следую строго по его тексту и не искажаю смысл. И не выдумываю будущее. Я — как у вас здесь говорят, бизнесмен. И представьте, какой подарок Эразм сделал всем реформаторам Англии, Франкии, Германии, Литвы, Чехии, когда издал свою «Похвалу глупости». «Обезьяны, рядящиеся в пурпур…» — это сильно сказано. Тут пахнет не только реформацией церкви, но и государственным переворотом! И вы, Томас, в вопросах общества и государства — чистый рационалист. Я вообще подозреваю, что вы не христианин, а атеист.
— Как можно, Мартин? Я католик.
— Меня, Томас, терзают смутные сомнения. Вы ведь в своей «Утопии», сюжет которой вам, ненавязчиво, подсказал Эразм, осуждаете частную собственность, огораживание земель. Вы отрицаете прогресс. Вы с Эразмом взорвёте этот мир. Не протестанты. Может быть не сейчас, но — взорвёте. Ваши идеи взорвут мир.
Я не выдержал на второй «беседе» с Мором и на вторую беседу Эразм не пришёл, а пришёл Томас Говард.
— Ну вы и устроили, Питер, — сказал Говард с которым мы уже давно были на «ты». — Мор в тот же день нажаловался на вас королю.
— Но что я такого необычного сказал? — Деланно удивился я. — Они сами привели меня к таким выводам. Вы дали мне почитать их «труды». А из обсуждения событий, произошедших во время правления Генриха Седьмого и по настоящее время, я сделал закономерный вывод, что дело идет к революции и виной тому эти два «идеалиста». Вернее, Мор — точно идеалист, а вот Эразм, думаю, что реалист.
Говард сидел на скамейке, откинувшись на сё спинку, а я «возбуждённо» ходил перед ним по дорожке. Мы снова разговаривали в саду на набережной Тэмпла.
— Я всего этого не знал, как и не знал толком и историю Англии, но из того, что рассказали два этих «деятеля» я могу сделать только такой вывод.
Мастер какое-то время смотрел на меня чуть улыбаясь, потом сказал.
— Вы умны, Питер, а это опасно.
— Для кого? — «Удивился» я.
— Для дела, — ответил он.
— Вы, Говард, наверняка знаете, что я — рыцарь в двенадцатом колене. Мой предок….
— Полноте, Питер, — рассмеялся мастер. — Я знаю вашу генеалогию даже лучше вас, уж поверьте. Я шутил. Почти шутил. Вы вспыльчивы и безрассудны. Не стоило дразнить Мора. Он, как вы сказали, идеалист и считает себя безупречным гуманистом. А Эразм — наш человек. Очень рационален, как вы правильно заметили, и очень полезен «делу».
Говард помолчал.
— Вы правильно делаете, что не спрашиваете про «дело». Придётся вас посвятить в низший, первичный круг. Вы готовы? Ещё есть возможность отказаться и не терять свободу действий и мыслей.
— Свобода и право выбора — иллюзия.
— Вы знакомы с трудами Лютера?
— Нет.
— Они с Эразмом постоянно спорят на эту тему в последнее время. Ну так как?
— Если я нужен для дела, посвящайте.
— Верно сказано, что снова указывает на ваш ум. Снимаете с себя ответственность выбора. Хорошо, слушайте. И присядьте уже.
Я присел рядом, а Говард заговорил. Он рассказывал долго, начиная с основания ордена и кончая его закрытием папским указом. Упомянул и моих предков, ловко вплетя их в ткань истории Ордена. Один из них участвовал в войне за независимость Шотландии на её стороне.
— При создании Ордена Подвязки рыцари поклялись уничтожить власть Римской церкви и разрушить королевства материка.
Он сказал «Лэнд Кингз».
— Что мы и делаем с тех пор. Медленно и верно. Сейчас мы готовим конфликт Английского короля и Ватикана, который закончится полным разрывом английской церкви и Рима. Король Англии признает себя главой «своей» церкви. Ватикан предаст его анафеме. Мы очистим Англию от развращённых папских сторонников и воспитаем новых миссионеров, освобождённых от тягот надуманных обрядов.
Он замолчал. Молчал и я.
— Вам нечего у меня спросить? — Удивился он.
— Всё понятно, мастер. Вы всё доходчиво объяснили. И я принимаю ваше посвящение.
— Вот как? Вы, всё же, сами делаете выбор?
— Это иллюзия, — засмеялся я.
— Но вы не спросите, в чём суть конфликта короля с Ватиканом.
— Боюсь снова показаться слишком догадливым, но весь Лондон только и говорит о требовании короля отменить его брак с Екатериной Арагонской.
Говард развел руки.
— Единственный вопрос, мастер… Генрих знает, что им играют, или он сам в игре? Я склоняюсь к последнему.
Говард покачал головой из стороны в сторону.
— Генрих игрок. Он любил играть с детства, а Вулси этому потакал. Даже на жене своего брата он женился, предполагая этот конфликт. По совету Вулси, конечно. Никто не ожидал, правда, что Кэтрин не сможет родить сына, но это только повод.
— С такими знаниями вы выпустите меня за пределы Англии? — Рассмеялся я.
— Честно говоря, — поддержал меня в смехе Говард, — теперь уже и не знаю. Будем уповать на ваше двенадцатое колено. Число двенадцать символично. Меня смущает лишь одно…. Ваше охлаждение к поиску Грааля, спрятанного вашим предком. Вы были так активны в организации экспедиции в Аравию, а потом резко охладели.
— Я вдруг понял, что сиюминутное конкретное дело может быть полезнее, чем идея фикс.
Из Англии я отплыл на своей старой любимой китайской джонке, но с запасом обычных косых парусов. Я опасался оледенения китайских парусных конструкций. Стояла ранняя осень одна тысяча пятьсот двадцать четвёртого года, но в северных широтах, пока мы туда дойдём, нас встретят морозы.
Мне оставили все мои пушки, чему я был несказанно рад. Сорок моих орудий плюс орудия трёх малых «крейсеров» должны были стать значительным аргументом при встречах с балтийскими пиратами.
Подписав контракт с лондонской Ганзейской конторой Города Любека по доставке сукна в Новгород, мы смело шли под их бело-красным флагом, увенчанным чёрным двуглавым орлом на белом фоне.
В 15 веке Новгород оказался сначала в блокаде, а потом в полной зависимости от Ганзы. Новгородцы опасались плавать в Балтийском море, а в 1494 году Великий Князь Московский и всея Руси Иван Третий вообще закрыл Немецкий Дом в Новгороде, конфисковав все имевшиеся в нём товары.
Открыли контору уже при новом Московском Князе Василии Третьем в 1514 году и то, только после того, как Император Священной Римской
