выбрала Леонтия! Хотя он какой-то странный, толи любит, толи не любит. О любви говорит, а даже не поцеловал, ни разу не обнял.
— Правильно, Анюта, — удовлетворенно сказал Андрей Георгиевич, — и произнес известную ему сентенцию: — женатый мужчина — спасенный мужчина. Так что берегите мужчин! Мы же со своей стороны, так стремимся спасти свою душу, что без всякого перерыва пойдем к венцу! Любит он тебя, кудрявая, не сомневайся, я тебе от Леонтия сам подтвержу!
На это фразе Настя, не скромничая служанки, звонко щелкнула его по лбу. Удар оказался неожиданно гулким и невеста ойкнула, но не из опасности его боли, а из ощущения боли в собственном пальце.
— Вот! — тожественно сказал Андрей Георгиевич, как бы не чувствуя пальца невесты, — молодцы, что женитесь добровольно. Мир и любовь вам!
— Барин, а что с нами теперь будет? — жалостливо протянула Анюта вроде бы без всякой связи с предыдущим разговором, но Макурин ее понял. В прошлом помещик незамедлительно отсылал вышедшую замуж девку. Раз выбрала не меня, то с глаз долой! Вот и приходилось выбирать — либо девкой при помещике с непонятно каким настоящим, либо семейной женой с очень плохим будущим.
Андрей Георгиевич здесь имел очень четкое понимание:
— Как жили, так и будете жить. Я Леонтия не собираюсь никуда отсылать, сколько сил истратил, чтобы появился хороший слуга. Хватит уж, Гаврила ушел. А ты, Анюта, если барыня захочет, будешь при ней. Как Настя?
Невеста, которую невзначай застали врасплох, только молча кивнули. У нее, правда, и так было с десяток девок. Но, с другой стороны, прибыток в одну служанку никак не обнаружится!
Вот и хорошо, — внезапно закруглил разговор Макурин, — ешь, Настя, а я побегу, дел много. И, как бы не слыша жалобный возглас: «а как же я?», стремительно ушел из столовой. Завтрак для него закончился!
Дел вообще-то у него не было. Точнее, срочных неотложных дел, требующих сверхсрочного побега. Можно было еще посидеть, поболтать с Настей и с ее лукавой, но ласковой служанкой Анютой.
Но нет, если с ними поболтаешь, все время пройдет, а дела из текущих повседневных вырастут в срочные и важные. Дел-то по жизни всегда весьма много, на это она и жизнь. Особенно у сельского помещика, того же председателя колхоза.
Андрей Георгиевич суровым взглядом оглядел округу, готовый как всегда, командовать, посоветовать, принуждать, что крестьян, что приблудных куриц….
Однако, сельская местность, такая мягкая и ласковая ранним утром в начале лета понемногу подействовала и на требовательную натуру господина помещика. Макурин еще немного постоял и, не видя объектов указаний, сдался.
«Посижу немного на крыльце, погреюсь на солнышке, — подумал он, — дела сами и поятся, Спорим с самим собой, что пять минут не усидишь спокойно?»
Сел на мраморную ступень парадного крыльца и начал ждать. Немного походя, откуда не возьмись, у крыльца появился Леонтий.
— Барин, а я вас как раз искал, — как-то нездорово обрадовался парень, — что мне теперь делать? Анюта-то никак не ответила мне, хотя я все сделал, как вы велели.
— Дурак ты, Леонтий, — внезапно зевнул Макурин, — ты все норовишь подумать с ней, как о человеке, а ведь она женщине! Ты после того как с ней поговорил, в сахарные уста ее целовал? На сеновал водил?
— Не-е, — растеряно спросил Леонтий, — а что, так можно было?
Видимо, он из такой категории парней, которых самих надо вести к венцу, иначе никак, — подумал Макурин. Лениво произнес: — балбес, Леонтий. Настоящий девственник! Ты хоть одну девку за вымя щупал?
Открыто циничный вопрос хозяина застал парня врасплох. Он густо покраснел, почти побагровел и тихо сказал:
— Не-а. не довелось как-то.
И стоит понуро, как брошенный любовник. Чего вот придумывает, ведь в порядке все. Целуй да и веди под венец.
Все понятно. Андрей Георгиевич хотел было по-простому, как мужик мужика, спросить, было ли чего у того с Анютой, но уже понял, что нет. Вот ведь Господь шутник, дал парню совершенно девичий характер. Ничего, и этого женим, и пойдут у него ребятенки. Дал общую характеристику обстановки и ЦУ:
— Вот ты тут убиваешься об отсутствии любви, а там Анюта моей невесте говорит о свадьбе и о вашей семейной жизни.
— А? — сразу ожил Леонтий, — так она не против?
— Придурок, — даже пожалел его Макурин, — она же согласилась миловаться с тобой и слушать твои речи?
— Ну да, — немного стеснительно подтвердил Леонтий.
— Значит, согласилась, — уверенно сказал Макурин, — пора под венец, нечего тут разусоливать!
— Да? — вопросительно согласился парень, твердо веря в барина в то же время как-то сомневаясь.
— Не бойся, я уже за тебя во всем согласился, — сказал Макурин, — сегодня до обеда будем венчаться мы с Настей, а потом пойдут крестьянские свадьбы. Ты с Анютой будешь вторым. И хватит тебе робеть, ты же мужчина!
— Ох, поскорее бы уж! — откровенно закручинился парень.
«Откровенный телок, — удивился Макурин, — а внешне здоровенный парень. Как такое бывает?»
И это пройдет, — философски сказал Макурин скорее себе, чем для Леонтия и уже конкретно для него уточнил: — пойду сейчас хлопотать и для себя и для молодых крестьян. А ты ходи позади, будешь сопровождать.
Собственно, большинство хлопот были позади, священник готовился к таинству, бабы готовили праздничный стол. Но кое-какие мелочи еще были не разрешены, в первую очередь к «господскому венчанию». Где же он найдет в Березовом для Насти дворян?
Побегал и дажесвоему удивлению довольно легко нашел. Едва отойдя от помещичьего дома, наткнулся с кибиткой, в которой спешил к Андрею Георгиевичу фельдъегерь с бумагами от императора. Этот официальный посыльный был хороший знакомый при дворе и являлся дворянином. При чем даже не по чину или по ордену, а потомственный! А второй оказался Георгий, которого родители перед поездкой в Санкт-Петербург послали зачем-то к нему в поместье. Вот ведь, то неделями никто не ездит, а то как знали!
Само бракосочетание ему не то что не понравилось, но как-то поразило своей обыденностью. Словно и не божье таинство производили, а занозу вытаскивали. Конечно, господское венчание это не крестьянское. И священник старался, и в церкви все вещи были строго по православному канону, а все же не так.
Единственно, что приглянулось Андрею Георгиевичу (и его супружнице Насте), так это то, что когда священник проводил обряд и обратился к Богу, тот вдруг ответил им. Сначала где-то в церкви раздался слабый отзвук, словно где-то вдалеке раздались звуки трубы, затем всех находящихся накрыла волна тепла высокой радости и какого-то облегчения.
Окружающие стали странно косится на Макурина, а его жена негромко со
