обычный живой человек. У меня тоже бывает и хорошие, и плохие настроения. Бывают удачи, а бывают…и неудачи, и тогда я злюсь. Нет, пока до рукоприкладства, как другие владельцы, я не опускаюсь. Но под «горячую» руку мне мои люди стараются не попадать. Они всё прекрасно понимают и видят, а главное, им есть с чем сравнить. Судьбу Насти никому повторить не хочется. И дураков и лентяев у меня нет.
Сам тяжело опустился на лавку в гостиной. Сейчас попью кофе, перевяжу Семёна и можно идти отдыхать.
– Не понял? Ванюша подойди сюда – и машу рукой. – И что это за украшение? – и показываю пальцем в хороший такой синяк на пол его лица.
– А чего они…и ножик забрали – захлюпал малыш.
– Кто? – это кто у нас такой борзый здесь появился.
– Мужики с Посольской – а у самого слёзы кататься по щекам. Ну да, обидно. И получить и подарок новогодний потерять.
– А ты что там делал? – удивляюсь я. И какого его лешего на Посольскую улицу понесло.
– Меня провожал – встряла Мария.
Работа встала. Всё смотрят на нас. А тут чем дальше, тем непонятней и интересней. И самое главное подозрительней. И это началось, когда я уехал. Бывает так? Правильно, не бывает.
– Сейчас работайте. А завтра все, всё – специально выделяю эти слова – подробно мне расскажете.
Вставать не хотелось категорически. Но четыре замёрзших трупа во дворе дома портили мне всё настроение. Плюс непонятное нападение на Марию. Не сказать что Тула уж очень спокойное место, но по сравнению с другими городами выделяется существенно. Тут полиции и жандармов намного больше, надзор за всеми строже и всё это из-за производства оружия.
Рассматриваю трофейные бумаги. Расписка от Хлюбщина на получение у него десяти бочек по пять ведер объёма хлебного вина. С учетом двенадцати литров за ведро, получаем триста литров, солидно. Разберёмся. Надо было всё же его сильнее попинать. Дальше ничего не понятно. Всё на французском языке. Чёрт бы их всех побрал… вместе с французами. А нет, есть и имена известных людей в Туле, а на третьей страницы упоминается и моё имя. И чем я заслужил к себе такое внимание? Давно думал, как же с этой ситуацией стравиться, вернее с французским языком, а теперь и жизнь подталкивает. Хочешь, не хочешь, а придётся нанимать репетитора.
В поясе обнаружились маленькие слитки серебра величиной с палец. Неожиданно. Я что с фальшивомонетчиками столкнулся? Вот это да-а. Это уже совсем плохо. Значит, наверное, кто-то… скоро с «голубой кровью» нарисуется. Покрутил маленький буро-зеленый камешек. Даже понятие не имею что это. Ещё покрутил в руках, пощупал, постучал по столу. Твёрдый. Не знаю что это, не специалист я в этом вопросе. Серебро надо прятать и подальше. Одну операцию с серебром ещё можно провести, но не больше. Пока, во всяком случае.
Опрос отложим на потом. Вечером подумаем. Как-то всего уж слишком много, и пока всё плохое. Не буду сейчас «загружать» себе голову и этим. Поленился, если честно. Ну не стойкий я «оловянный солдатик», что поделаешь.
Привёл себя в порядок. Царапины на лице покрылись твёрдой корочкой, воспаления нет. Очень хорошо. Ещё неделя и всё будет как прежде…
– Что это с вами, сударь? – удивлённо посмотрел на меня Добрынин, когда я без спросу ворвался в его кабинет. Адъютант лишь беспомощно разводил руками за моей спиной.
– Да вот. Решил вам сюрприз сделать – развожу руками.
– Пока я ничего не понимаю? – отложил бумаги в сторону Николай Николаевич. – Садитесь. Чай будете?
– Спасибо. Я пока тоже не очень понимаю. Но вот во дворе повозка с четырьмя замёрзшими трупами и бумаги с них, на хрунцузском – передразнил я язык Наполеона.
– И это всё вместе связано? И что за трупы?
– Стреляли – опять язвлю, пытаюсь подражать герою с кинофильма.
– Та-ак. Расскажите и всё подробно – берёт кружку с чаем у адъютанта Добрынин. Спокойно, не реагируя на мой сарказм. Привык, наверное. Сначала Добрынина это крайне раздражало. Но как умный человек и видящий реальную пользу от общения со мной, махнул на это дело рукой. Ничего. Ещё полгода общения со мной и сам будешь так выражаться, усмехнулся я про себя.
Мой рассказ не занял много времени. Не стал я рассказывать только про свой «полет», стыдно. Тут всё дворяне отличные охотники. Не дай бог узнают, как было всё на самом деле, засмеют.
– А вот и бумаги – и протягиваю чью-то рукопись.
– Вы знаете, Дмитрий Иванович, а без жандармов тут, пожалуй, и не обойтись – изучив рукопись и немного подумав, говорит Добрынин.
– Ещё скажите, что третье отделение подключать придётся – усмехнулся я.
– Не исключено. Но сейчас мы поедем к шефу жандармов Шварцу.
– Так что же там написано? Вы же знаете, я французским не владею – чего-то шутить сразу расхотелось.
– В Туле появился молодой человек некто Мальцев Дмитрий Иванович. Все утверждают, что он незаконный сын Мальцева Ивана Акимовича известного промышленника и миллионера. Это он разработал керосиновую лампу и некоторые другие вещи – прочитал и перевёл мне Добрынин, касающеюся меня.
– Ну бли-ин. Мне тут ещё Джеймс Бонда не хватает – вырвалось у меня.
– Простите. А причём тут англичанин? – уставился на меня Николай Николаевич.
– Я так понимаю, что это донос? – не стал я заострять внимание на своем «проколе».
– И причём серьёзный. И не только о вас. Всё. Поехали к Шварцу – командует Добрынин.
Мы едем в возке Добрынина, а он в своей длиннющей шубе-шинели. Она такая огромная и широкая, что туда и меня ещё можно поместить. Я же в куртки Фёдора. Моя куртка заслуживает только капитального ремонта, а потом подарка кому-то из слуг. Впереди его адъютант, потом мы. За нами повозка Саввы, где дополнительно сидит Пётр, остальных я отправил домой. Дальше Кулик с Ремезом верхом.
В России жандармов не любят, особенно его третье отделение. Этот политический сыск больше всего боролся с вольнодумством дворян и мещан. Вскрывал и читал их почту, а бывало и в открытую следил за неблагонадёжными и ссыльными. Доходило до того, что в «приличный дом дворян» их не приглашали, категорически. Это считалось очень дурным тоном и осуждалось всеми остальными дворянами. Поэтому сейчас мы сами наносим визит, а ещё надо как-то разобраться с трупами. [2]
Ехать тут было совсем близко, минут пятнадцать. А вот здание жандармерии, прятавшееся во дворах, мне совсем не понравилось. Хоть и было оно в два этажа, но маленькое, низенькое и неказистое.
– А что вы так жандармов обижаете? – удивился я. Ну, понятно,
