На подходе к Мосте посланные мною разведчики доложили, что навстречу нам движется с полсотни британских пехотинцев. Мы могли без особого труда переколоть их штыками, но мне не хотелось терять в схватке с красномундирниками своих людей. В свое время мне довелось побывать в Британии, и там я убедился, что англичане хорошие воины, которые умеют драться, и не сдаются, несмотря на численное превосходство противника.
Я решил пойти на хитрость. Английский язык мне был знаком, к тому же в моем отряде находилось несколько человек, которые родились в Соединенном Королевстве и когда-то служили в британской армии.
Переговорив с ними, я возглавил авангард, решив в случае чего выдать себя и моих воинов за британцев. В ночной темноте трудно было разобраться, кто есть кто. И я решил этим воспользоваться. Мы договорились стараться действовать «белым» оружием [69], дабы не поднимать шума раньше времени.
На окраине Мосты я увидел людей в военной форме, которые, бренча оружием, торопливо двигались нам навстречу.
– Привет, парни, куда вы спешите? – спросил я.
– А ты кто такой? – ответил мне хриплый голос. – Ты что, не знаешь, что проклятые русские высадились на Мальте и сейчас пытаются захватить Валлетту?
– Я слышу, что где-то стреляют, но толком мне ничего неизвестно. Мой командир велел взять два десятка стрелков и идти на подмогу нашим. А вот вы идете в совершенно противоположную сторону. Наверное, вы трусы, бежавшие с поля боя?
– Да за такие слова я вырву твой поганый язык! – воскликнул хрипатый.
– Ты только на словах такой храбрый? – насмешливо произнес я. – Или ты можешь доказать свою храбрость другим способом?
– Ну, держись! – воскликнул хрипатый. – Хоть сейчас надо драться с врагом, а не друг с другом, но сержант Сэм Гриффитс сейчас тебе покажет, что такое настоящий английский кулак! Думаю, что тебе потом долго придется питаться одним пориджем [70].
Я шагнул навстречу драчливому сержанту. В свое время мне приходилось драться на кулаках с англичанами. Были среди них и мастера в этом деле, но со мной еще никому из них не удавалось справиться. Вот и сейчас, уклонившись от удара, я нанес встречный прямой удар кулаком в подбородок Сэма Гриффитса.
Похоже, я опять перестарался. Сержант пролетел по воздуху футов десять, врезался в стену дома и медленно стал по ней сползать.
Неожиданно я услышал истошный вопль:
– Парни, так это знаменитый Русский Медведь! Я узнал его! Помню, как в Портсмуте он покалечил лучших наших кулачных бойцов. А Сэму, похоже, крышка! Надо уносить ноги, пока не поздно!
Британцы побросали ружья и с дикими криками помчались в сторону Биркиркары. Я со своими солдатами ринулся вслед за ними…
А тем временем пушечная пальба стала раздаваться все ближе и ближе. Отчетливо был слышен треск ружей. До Валлетты оставалось всего несколько верст. Неожиданно прогремел страшный взрыв, на мгновение заглушивший пушечные и ружейные выстрелы. Похоже, что у британцев взлетел на воздух пороховой склад.
– Вперед, братцы, поможем нашим! – скомандовал я.
Мой отряд ударил в тыл оборонявшим крепость англичанам. Не ожидавший этого неприятель начал сдаваться. Англичане потеряли надежду отсидеться за неприступными укреплениями Валлетты. Правда, пока одни складывали оружие, небольшие партии британских солдат пытались ускользнуть в город. Надо было усилить натиск, чтобы командование гарнизоном столицы Мальты побыстрее приняло решение сложить оружие перед победоносными войсками нашего императора…
Уже почти рассвело, когда мы услышали звук барабанов со стороны неприятели. Барабаны били шамад – сигнал о том, что британское командование готово начать переговоры о капитуляции. Я понял, что сегодня на башне Дворца Великого магистра Мальтийского ордена будет развеваться российский флаг.
8 октября 1801 года. Соединенное Королевство. Лондон. Джон О‘Нил, на службе его чокнутого величества. А также представитель фирмы «Твайнингс»
Лондон встретил меня промозглым холодом и желтым туманом, который местные жители именуют «смогом» или «гороховым супом». После живительного морского воздуха мне стало откровенно нехорошо, и я понадеялся, что долго мне в этом проклятом городе задерживаться не придется. Но сначала нужно сделать то, для чего я сюда приехал.
Две недели назад меня, как и других пассажиров «Дженни», повели на допрос. Первыми вызвали двух коммерсантов из второго класса; один вернулся весьма довольный, а второй рассказал, что он, чтобы задобрить «проклятых русских», подарил им ящик табака из своего груза. Но подробностей я не узнал – на сей раз вызвали еще одного и меня.
Причем его повели в одну сторону, меня в другую, и завели в какое-то помещение, скорее всего, кают-компанию. Там за столом сидел человек, с которым я мельком познакомился в Санкт-Петербурге – он назвался тогда капитан-лейтенантом Иваном Федоровичем Крузенштерном. Посмотрел он на меня не слишком добро и коротко скомандовал:
– Оставьте меня вдвоем с мистером…
– О‘Нилом, – поклонился я.
Когда матросы, которые меня привели, вышли, Иван Федорович неожиданно улыбнулся, а затем поднялся и крепко обнял меня.
– Похоже на возвращение блудного сына? – спросил он меня по-английски. – Я предупрежден, что ты можешь оказаться моим гостем. Ну что ты мне расскажешь, Джулиан, о своих странствиях?
Я доложил ему о моих приключениях в Англии и Америке, добавив при этом:
– Иван Федорович, я надеюсь, что теперь мне можно будет наконец-то вернуться в Петербург?
– Можно, конечно, но не сейчас. Ты нам и далее нужен на службе его чокнутому величеству. Если, конечно, выдержишь.
– Выдержу, как не выдержать. Но очень хотелось бы поскорее вернуться в Россию…
– Вот тебе письмо – прочитай его здесь, не нужно, чтобы о нем знали другие.
Письмо было от мисс Ольги, и, хотя в нем не было ни слова о любви, оно был весьма теплым, и мне показалось, что и мисс Ольга ко мне неравнодушна. Хотя, может, конечно, мне просто хотелось так думать.
Прочитав письмо, я вернул его Крузенштерну сказав ему:
– Благодарю вас, Иван Федорович. Ну что ж, я готов действовать и дальше.
– Тогда сделаем так. Через четыре недели в Лондон приезжает твой старый знакомый Ганс. К тому времени ты будешь знать о планах Дженкинсона на твою персону.
– Понятно. А если меня сразу задержат?
– Это вряд ли. Конечно, не будь твоей персоны на борту, мы взяли бы и табак, но в том, что мы отпустили шотландский корабль, служащий для перевозки эмигрантов, ничего нового нет. Вот если бы он был приписан к английскому порту и представлял для нас интерес, мы бы, возможно, его конфисковали, а груз – определенно. А про твою персону легенда такая – ты представитель чайной компании, но чая с собой, естественно, не везешь. Поэтому ты нам попросту был неинтересен. Хотя мы расспрашивали тебя про чай, чтобы проверить, на самом ли деле ты в нем разбираешься.
Иван Федорович еще раз обнял меня и постучал в дверь. Вошедшему моряку коротко бросил по-русски:
– Нет, это не тот О‘Нил. Пусть катится на все четыре стороны.
Почему я должен «катиться» и на какие «четыре стороны», я не понял, но спрашивать не стал – для моряков я русского языка не знаю вообще. И меня отправили обратно на «Дженни».
Четвертого октября мы пришли в Ливерпуль, и я сумел уехать в тот же день на дилижансе в Лондон. И вчера поздно вечером я прибыл в «Гороховый суп», а сегодня с утра написал лорду Хоксбери в Форин-офис с просьбой меня принять. Через два часа мне принесли распоряжение прибыть к нему на Фладьер-стрит в пять часов вечера. И я решил до того навестить Ричарда Твайнинга.
Открыл мне некий дворецкий, которого я в прошлый раз не видел. Смерив меня взглядом, он пренебрежительно посмотрел на меня и сказал через губу:
– Что вам угодно, мистер…
