— Хоть и жил он последнее время свинья свиньей, а все равно как-то жалко, — поделилась Елена, садясь рядом с царем. — А теперь, получается, у меня траур, и нам сегодня ночью вместе быть нельзя.
Сергей глянул на подругу — кажется, она на самом деле переживает. И, значит, цитату из анекдота "мы будем делать это медленно и печально" лучше придержать при себе, а то может получиться какое-то неуместное ерничанье.
— Ладно, тогда в твоем распоряжении наша кровать, а я лягу здесь, на диванчике.
— На этом, что ли? — возмутилась Лена. — Он же маленький и неудобный! Ты высокий, тебе ноги будет некуда вытянуть, а мне он в самый раз по росту. К тому же я сплю спокойно, а ты во сне вертишься, еще свалишься ненароком, а это ни к чему. В общем, диванчик на сегодняшнюю ночь мой, а ты спи в кровати, как положено императору.
В эту ночь Новицкий заснул хоть и один, но с неожиданной мыслью — надо же, как, оказывается, приятно, когда о тебе кто-то заботится. Причем то, что на самом деле эта забота совершенно не нужна, ему доводилось спать и в куда худших условиях, чем на том диване, никакой роли не играло.
Новицкий давно обратил внимание, что в восемнадцатом веке климат оказался несколько холоднее, чем в двадцать первом. Причем не в смысле максимальных температур жары летом или морозов зимой, а в среднем. То есть зима здесь продолжалась почти на месяц дольше, чем там. Например, весенняя распутица начиналась примерно десятого апреля, и это учитывая, что в России действовал юлианский календарь, на одиннадцать дней отстающий от григорианского. Поэтому ничего особо удивительного в том, что пятого апреля в Москву прибыла очередная порция гостей из Петербурга, не было.
Как сообщили императору, в столицу явился английский посол в сопровождении Павла Ягужинского. Или, как сразу мысленно уточнил Новицкий, Павел Иванович зачем-то притащил с собой Ворда. Интересно, зачем? Нулин про это ничего сообщить не смог. В силу каковых размышлений сразу принять посла император отказался, а пригласил на ужин генерал-прокурора.
— Вовремя ты в Москву собрался, Павел Иванович, — приветливо сказал молодой царь сразу после того, как усадил гостя за стол. — А то ведь в Питере тебе столько приходилось пить на всяких приемах и ассамблеях, что никакой организм не выдержит. Ничего, в Москве он у тебя отдохнет от пьянства, за этим я прослежу лично. А теперь расскажи, пожалуйста, что за нелегкая принесла сюда сэра Томаса Ворда.
Судя по небольшой заминке, Ягужинского так и подмывало уточнить, какие именно формы примет императорская забота о его организме, но он превозмог себя и ответил:
— Англия, как сказал мне Ворд, обеспокоена хоть и не очень значительным, но все же повышением цен на пеньку, лен, а также мачтовый и строевой лес, произошедшим недавно вследствие принятой вашим величеством программы дальнейшего развития российского флота. И хочет, чтобы ваше величество разрешил ей организовать в России компанию, которая будет заниматься покупкой означенных материалов напрямую, минуя наших купцов, причем с правом скупать интересующие ее материалы на корню.
Первым побуждением императора было поинтересоваться "а морды у сэров не треснут?", однако он решил все-таки сначала поглубже вникнуть в проблему, причем с разных сторон, начав с самого простого вопроса:
— И сколько они дали или готовы дать тебе за то, чтобы ты поспособствовал благоприятному решению данной проблемы?
— Ворд говорил о ста пятидесяти тысячах рублей, но я с негодованием отверг это противоречащее моим понятиям о чести предложение.
Правильно, подумал Новицкий, про твою неподкупность мне только ленивый не говорил. Если бы тебе, Павел Иванович, еще пить поменьше да характер иметь не столь склочный, был бы не генерал-прокурор, а просто-таки вопиющий пример идеального чиновника. Вслух же царь сказал:
— Молодец! Настоящая неподкупность, как у тебя — она, вне всякого сомнения, стоит очень дорого и уж никак не может оцениваться какими-то жалкими ста пятьюдесятью тысячами. Однако про это мы поговорим чуть позже, а пока поподробней расскажи мне, пожалуйста, о глубинных причинах английского беспокойства. А потом о том, что получит и что потеряет Россия как в случае принятия их предложения, так и в случае отказа.
— Ныне Англия строит свой немалый флот исключительно из привозного дерева, — прокашлявшись, начал Ягужинский. — Почти весь мачтовый лес и пеньку она получает из России. Строевой, в основном дуб — примерно поровну от нас и от пруссаков. За последние пять лет закупки льна выросли более чем в два раза — видимо, попытки англичан перевести изготовление парусов на хлопок потерпели неудачу. Флот же является основой и краеугольным камнем процветания оной страны, вот она и озабочена поиском путей для бесперебойной поставки материалов. Однако то, что они предлагают, я считаю неприемлемым, ибо образование такой компании нанесет большие убытки нашему купечеству.
Ну, пожалуй, не всему, прикинул Новицкий. Тому же Иконникову, например, на нее будет глубоко начхать. А пострадают те, кто в текущем времени является аналогами российских нефтяных олигархов двадцать первого века, то есть люди, по определению никаких добрых чувств не заслуживающие. Нет уж, торговать природными богатствами страны должно государство — тогда хоть сохраняется отличная от нуля вероятность, что полученные деньги будут использованы на благо всей страны. То есть компанию, или, если точнее, совместное предприятие с англичанами организовать, пожалуй, можно. А вот давать ей полную свободу — это фигушки. Однако маловероятно, чтобы англичане хотели во исполнение своих планов профинансировать только Ягужинского. В конце концов их реализация зависит и от императора тоже, и что, интересно, они ему подготовили в качестве морковки?
— Сэр Томас говорил, что в благодарность Соединенное королевство с пониманием отнесется к стремлению России вступить в ряды колониальных держав и окажет ей помощь в создании колонии на свободной территории Карибского моря — острове Тобаго, — внес ясность генерал-прокурор.
Когда это, интересно, Россия успела проявить такое стремление, подумал Новицкий. Они ее, наверное, с Васькой Нулиным перепутали — тот действительно требовал у французов какой-нибудь островок, но должного понимания не встретил. Однако неплохо у сэров разведка работает! Ладно, пора закруглять аудиенцию и идти смотреть в планшете, что это за остров такой, дабы в завтрашней беседе с Вордом предстать во всеоружии.
История острова Тобаго оказалась весьма насыщенной. Похоже, это был единственный случай, когда столь никчемный и никому, кроме его аборигенов, ни для чего не нужный клочок земли столько раз переходил из рук в руки! По состоянию на двадцать первый век — более тридцати.
