Призовую партия возглавил Дирк ван Треслонг. Он переправил на берег большую часть пленников, оставив в помощь своим матросам полтора десятка испанцев, и на фрегат — два сундука, набитые серебряными песо. По заверениям пленных, был еще и третий сундук, заполненный золотыми монетами. Правда, никто монеты не видел, судили по весу сундука. Наверное, это был тот самый, который предпочел утопиться. В трюме галеона были шлемы, кирасы, мушкеты, пики, мечи, полсотни фальконетов, одно- и трехфунтовых, ядра к ним и порох в бочонках емкостью литров на двадцать. Куда это везли — матросы и солдаты не знали. По слухам, если бы мы не помешали, до вечера были бы на месте, то есть, где-то на территории Португалии. Скорее всего, груз предназначался португальским союзникам испанского короля Филиппа.
Тащить в Роттердам раздолбанный галеон у меня не было желания. К тому же, я решил из вредности доставить груз врагам испанцев. Для этого отвели галеон в Лиссабон. Там на рейде перегрузили на фрегат фальконеты и ядра к ним, мушкеты и порох. Отдам их князю Оранскому в счет его доли. Он несколько раз жаловался мне, что не хватает хорошего огнестрельного оружия. Его интенданты постоянно закупают плохое, потому что зарабатывают на этом хорошо.
Остальную добычу мы продали лиссабонским купцам. Цены на корабли здесь были ниже, чем в Англии, зато доспехи и оружие ценилось выше. Недавно в Сантарене португальцы провозгласили королем Антонио, приора мальтийских рыцарей, незаконнорожденного сына инфанта Луиша, внука короля Мануэла Первого. Лиссабонцы, поддержав бастарда, теперь излучали браваду. У них появился на горизонте шанс в открытую сразиться с испанцами. Видимо, многие давно уже мечтали об этом. Отношения между соседними странами всегда, как между супругами: от любви до ненависти один шаг.
42
Я собирался отправиться в рейс рано утром. На ночь отпустил большую часть экипажа на берег, чтобы облегчили карманы и еще кое-что. Забегаловок в порту стало больше, а проституток в них — не перечесть. Мне кажется, они приносят прибыли государству, сопоставимую со сборами с торговых кораблей, количество которых тоже заметно увеличилось. Много галеонов из Америки и Ост-Индии. Больше стало и рыбаков. Когда небольшой рыбацкий баркас подошел к нашему борту, я решил, что его владелец хочет продать нам свежую рыбу. По штормтрапу поднялся пожилой мужчина с очень темной кожей. Я сперва подумал, что это негр, но черты лица были европейскими и кожа на плешивой голове светлая. Португалец показал мне плешь, сняв соломенную шляпу с желтой лентой вокруг тульи и поклонившись. Нос у него был крючковатый и с подрагивающими ноздрями, благодаря чему напомнил мне моего потомка Фернана Кабрала. Рубаха из грубого белого полотна на нем была грязной и мятой. Короткие, до коленей, прямые черные штаны подпоясаны широким кожаным ремнем с простой медной застежкой, позеленевшей от времени. Кривые ноги ниже коленей густо покрыты черными волосами, а босые ступни были так темны, будто на них засохла черная грязь.
Заискивающе улыбаясь, он сказал:
— Если благороднейший фидалгу не пожалеет десять золотых крузадо, я сообщу ему информацию, которая сделает его еще богаче.
Крузадо — простонародное название португальского аналога флорина, который я помнил, как альфонсино. На аверсе изображен герб страны, на реверсе — крест в четырехугольнике. От креста и пошло это название.
— Какого рода информацию? — спросил я. — Может, она не стоит и десяти реалов.
Португальские реалы сейчас чеканили из меди. Монета в десять реалов была довольно большой и тяжелой, с гербом на аверсе и номиналом на реверсе.
— О трех испанских каравеллах, которые отважному фидалгу будет не трудно захватить, — ответил владелец рыбацкого баркаса.
— Пожалуй, такая информация стоит десяти крузадо, — согласился я. — Говори.
— Я не хотел бы обидеть фидалгу, но, услышав новость, он может позабыть о бедном рыбаке, — жалобным голосом произнес он.
— Йохан, принеси кошель с золотом, — приказал я слуге.
— У фидалгу большой красивый и мощный корабль, — сказал португалец, заполняя паузу.
— Каждый имеет такой корабль, какого достоин, — произнес я шутливо.
Владелец рыбацкого баркаса смирено улыбнулся и молвил:
— Этот баркас перешел ко мне от отца и, даст бог, достанется моему старшему сыну. Мы — бедные люди, кормимся с моря.
Что ж, сегодня у португальца из-под морского плуга вывернется небольшой клад.
Йохан Гигенгак подал мне кожаный кошель с французскими золотыми экю. Я отсчитал десять монет. Португалец следил за моей рукой, шевеля тонкими губами, почти неразличимыми между густыми черными с сединой усами и бородой. Наверное, считал монеты про себя. Получив их, засунул в широкий кожаный ремень.
— Три большие груженые каравеллы идут галсами на север. Сейчас приближаются к берегу в нескольких милях севернее нашей бухты. Должны заночевать там, а могут на ночь лечь на другой галс и утром вернуться к берегу еще севернее, — рассказал владелец рыбацкого баркаса и сразу попятился к фальшборту.
Сегодня дул частый в этих местах «португальский» норд силой около пяти баллов. Любой другой корабль вряд ли бы догнал каравеллы. Португалец это понимал, поэтому и боялся, что заберу деньги. Он, скорее всего, не знает, что фрегат ходит почти так же круто к ветру, чем каравеллы, и быстрее их, так что у нас есть шанс догнать. А может, и знает, но боится, что обманем.
— Если догоним их, получишь еще десять монет, — пообещал я, чтобы он успокоился.
— Фидалгу очень щедр! — льстиво улыбаясь, произнес он, перелезая через фальшборт и, судя по выражению лица, не шибко-то веря, что получит еще десять монет.
Мы догнали каравеллы на следующий день к вечеру. В сравнение с рыбацким баркасом они, конечно, были большими, но в сравнение с фрегатом — маленькими, водоизмещением тонн по пятьдесят. С латинскими парусами на всех трех мачтах. Вооружены дюжиной фальконетов каждая, стрелять из которых испанцы не решились. Как только они убедились, что не смогут убежать от фрегата, услышали первый выстрел из погонного орудия и увидели скачущее по невысоким волнам ядро, специально посланное мимо, на всех трех каравеллах опустили паруса. Они везли из Генуи в Корунью дешевые зеркала, стеклянную посуду, ткани, парусину, тросы разного диаметра, железный сельскохозяйственный инвентарь. В последние годы Испания всё меньше товаров производит сама и всё больше покупает заграницей. Мощный приток золота, серебра, драгоценных камней и специй отучил испанцев работать и угробил их промышленность и сельское хозяйство. Не удивлюсь, если они вскоре даже вино начнут покупать у соседей.
Мы пролежали ночь в дрейфе, а утром с попутным ветром вернулись в Лиссабон. Там на рейде перегрузили в трюм фрегата всю парусину и тросы. Этот товар в Роттердаме всегда в цене. Остальной груз и каравеллы продали. Корабли ушли влет, за хорошие деньги, несмотря на то, что все три были далеко не новыми. Лучшего корабля для каботажных перевозок трудно найти, особенно начинающему купцу. Груз тоже разобрали быстро. У португальцев и раньше промышленность была не на самом высоком уровне, а сейчас, как и у испанцев, еле дышала, держались на плаву только за счет рабов-негров.
На пятый день стоянки, после сиесты, к борту подошел тот самый рыбацкий баркас. Его хозяин приплыл за вознаграждением.
— Фидалгу обещал мне десять крузадо, если захватит богатую добычу, — напомнил он.
— Всё верно говоришь, — подтвердил я, — но только каравеллы оказались маленькими и добыча бедной. Если бы знал, какие они, с места бы не сдвинулся. В следующий раз говори правду — и получишь соизмеримое вознаграждение.
— Фидалгу так богат, что то, что мне кажется сокровищем, для него всего лишь мелочь! — как бы оправдываясь, лизнул владелец рыбацкого баркаса.
— Тут ты прав, Эйнштейн, — согласился я.
— Если фидалгу заплатит мне двадцать золотых крузадо, я подскажу ему, где захватить по-настоящему богатую добычу, — предложил лукавый португалец.
