Когда я уже расчехлила машинку и вставила первый лист — вошла Репетун. Было заметно, что взбудоражена она не на шутку. Чуть не подпрыгивает (что при ее росте очень даже комично).
— Горшкова! — взвизгнула она так, что я аж вздрогнула. — А скажи-ка мне, дорогуша, за какие это заслуги тебе выделили аж целый отдельный кабинет?
В кабинете воцарилась тишина. Даже Максимова оторвалась от чтения романа и вытаращила рыбьи глаза на меня.
Я пожала плечами:
— Впервые слышу.
— Вот только не надо нам тут сказки рассказывать! — фыркнула Репетун и обратилась к соратницам, — Недаром Капитолина говорила, что от этой Горшковой всего можно ожидать! Только пришла и уже личный кабинет у нее!
— А действительно, — загудела Лактюшкина, — как это понимать? Посидела тут всего полгода и уже кабинет дали! Я вот честно отработала здесь тридцать три года, и никто мне никаких кабинетов не дает! Никому из нас не дает!
— Правильно! — загомонили соратницы.
В общем, посмотрела я на их потные, возбужденные лица, молча вставила листки с копиркой в машинку и также молча принялась набивать текст.
— Ну ты смотри, она нам даже не отвечает! — взвизгнула Базелюк.
— Горшкова! — жахнула по столу кулаком Лактюшкина так, что пончик с повидлом пугливо подпрыгнул и повис у Жердий на груди, словно орден.
Та лишь сдавленно пискнула, но делать замечание начальнице не посмела, зато, суетливо вытирая салфеткой жирное пятно на платье, злобно сверкнула на меня ненавидящим взглядом.
Ну-ну…
Хм, а всё-таки? Что за нафиг? Мне дали кабинет, бабы в ярости, а я ни сном, ни духом. Мои сомнения развеяла Аллочка, которая заглянула к нам и поманила меня на выход. Кабинет мгновенно накрыло вязкое, нехорошее молчание. В звенящей стеклянной тишине я вышла, прихватив сумочку. Спину жалили взгляды. Если бы в СССР верили в демонов и прочую ерунду — меня бы сто раз прокляли и отправили в ад.
— Говорят, мне кабинет отдельный дали? — поинтересовалась я у самого информированного человека — у Аллочки.
— Ага, — кивнула она, а я зависла. — Иван Аркадьевич сказал.
— С чего вдруг? — выдавила я.
— А что, документы приводить в порядок при твоих бабах будем? — хмыкнула Аллочка, — посидим пока там, никто мешать не будет
— Так это временно, — с облегчением поняла я, — ты представляешь, Алла, а мои "коллеги" уже черте что раздули. Ха, когда я вернусь обратно, будут исходить ядом от радости, что меня разжаловали обратно в народ.
— Эти могут, — неопределенно кивнула Аллочка.
Кабинет, который Иван Аркадьевич выделил мне для спокойной работы по спасению документов, был большой, светлый и, из-за обилия огромных, в полстены, окон, напоминал аквариум. Все окна выходили на центральную улицу и можно было любоваться красивыми видами, если бы было время.
Документов оказалось не просто много, а очень много. Когда я давала Ивану Аркадьевичу обещание быстро помочь, то даже примерно не представляла, что фронт работ окажется размерами с Байконур.
Открылась дверь и Альберт (тот помощник Ивана Аркадьевича, который мне материальную помощь давал), кряхтя от натуги, втащил очередной тюк бумаг.
— Сколько там еще? — понуро спросила я.
— Осталось три, — выдохнул Альберт, распрямляясь.
Я ахнула.
— И из кабинета Аркадьевича еще два, — безжалостно продолжил Альберт, откидывая прилипшую прядь волос со лба, и я чуть не взвыла вслух.
Сейчас, спустя полчаса просторный кабинет напоминал пещеру Али-Бабы, вот только вместо злата-серебра и самоцветов все было плотно заставлено пыльными упаковками с документами. И с этим нужно было разобраться в самое ближайшее время. Я поняла, что ночевать придется здесь.
— Что нужно помогать делать? — в кабинет вошли Аллочка и Алевтина Никитична.
— Так, работы кажется много, но это не страшно, — бодро сообщила я.
Здесь главное — не напугать помощников непосильными задачами, иначе у них опустятся руки, и работа может застопориться вообще.
— Первое — делаем конвейер, — продолжила я. — Алевтина Никитична вытирает пыль с упаковок, аккуратно развязывает их и носит Аллочке вот на этот стол документы. В том порядке, как они в тюках. Это понятно?
Мои помощницы кивнули.
— Дальше, — я глянула на Аллочку и протянула ей пару листов, — ты рассортировываешь их на кучки в соответствии с вот этими перечнями дел. Карандашом ставишь галочку, если нужный документ есть. Кучки раскладываешь вот на этих двух столах. А я буду бегло просматривать.
Аллочка полистала списки с перечнями дел и кивнула.
— Тем временем Алевтина Никитична собирает отсортированные Аллочкой и просмотренные мной документы обратно в стопку. Четко, по порядку. Это понятно?
— Ага, — сказала Алевтина Никитична.
— Теперь смотрите внимательно, главное сейчас, — я сделала паузу, — если какого-то документа нет — ты ставишь жирный минус и папку с недостающими бумагами откладываешь вот сюда.
Я показала еще одно место.
— Алевтина Никитична, вы пока все возвращенные документы обратно не связываете, вдруг что понадобится.
— А не запутаемся? — засомневалась Алевтина Никитична.
— Нет, не должны, — ответила я. — Алла, на место каждой отложенной папки ты кладешь листок, на котором пишешь номер дела. Чтобы мы потом могли быстро его обратно положить. Сегодня нужно успеть перебрать все упаковки, чтобы понимать, чего конкретно не хватает. Всё ясно?
Мои помощницы опять кивнули.
— Ну, раз всем всё ясно, — улыбнулась я, — поехали!
Как ни странно, у нас получалось. Быстро и слаженно мы рассортировали первую партию документов. К сожалению, многого не хватало.
— Сегодня закончим с этим, — сказала я, оглядывая огромные кипы бумаг по всему кабинету, — а завтра начнем восстанавливать.
— Нам здесь ночевать придется, — буркнула Алевтина Никитична.
— Я тоже так считаю, — согласилась я. — Но не всем. Будем по очереди. Сегодня еще пойдем все ночевать домой, нормально поспим и заодно возьмем все, что нужно — зубную щетку там, белье, сменку. Сразу говорю — одевайтесь удобно, по-рабочему. А завтра приходите к семи утра, раньше начнем — раньше закончим.
— Матрасы надо, — ворчливо сказала Алевтина Никитична. — На голом полу ведь спать не будешь.
— Я думала, каждый по одеялу принесет, — задумчиво ответила я, — на полу вполне на одеялах поночевать можно. Как раз в семь утра никто не увидит.
— Матрасы я дам, — проворчала Алевтина Никитична.
— Но они же тяжелые, — сказала я, — мы поможем тащить.
— Это уже моя забота. — отмахнулась Алевтина Никитична. — Альберт вечером притащит.
— Вообще отлично! — обрадовалась я. — Работа со всеми удобствами.
— И чайник заодно принесу, — окинула взглядом кабинет Алевтина Никитична. — Чашки только свои захватите после обеда.
Мы договорились прийти с обеда пораньше и разошлись.
В столовой очереди еще не было, поэтому, взяв вкуснейший борщ, гречку с подливой и абрикосовый компот, я села за стол и принялась поглощать еду.
Почему-то мне не давал покоя мой странный сон. С Риммой Марковной вроде все ясно — поеду к ней, попробую поговорить, плюс Иван Тимофеевич обещал с журналистским расследованием помочь. Значит — вопрос не в этом. На работе вроде все потихоньку налаживается. С деревенскими родственниками и их племянниками тоже постепенно разберусь, не все сразу. Тогда что же меня так беспокоит?
Что же?
Я машинально обвела глазами столовую. Ко мне направлялась Зоя Смирнова с подносом еды.
— Ты не против? — спросила она, выгружая тарелки на стол.
Я покачала головой:
— Садись.
Зоя поставила последнюю тарелку, с морковным салатом, и меня вдруг прошиб пот — вспомнился заляпанный зеленкой одноухий заяц из моего сна.
Светка!
Вот что не дает мне покоя весь день!
— Лида, еще целый час! Я не дотерплю, — большими глотками шумно отпила компот Зоя, — давай ты сейчас все расскажешь? Все равно никто же не слышит.
