одного прикосновения рассыпалась прахом, и неожиданная вспышка света, перекрывшая своим сиянием и чадящие на стенах факелы и даже мой «Светляк», едва не ослепила всех находящихся в склепе.
Пока мои приятели восстанавливали зрение (больше всех, конечно досталось коту) и терли глаза, я, переключившись на Магическое Зрение, подошёл к сундуку, источающему ослепительный свет. И когда я «увидел» его содержимое, меня едва удар не хватил…
[1] «Эх, Андрюша» — песня, написанная композитором И. Жаком на стихи поэта Григория Борисовича Гридова. https://www.youtube.com/watch?v=IvQcX9pm_VI
[2] Китайцы называют свою страну Чжунго, что означает в переводе с китайского «Срединное государство». Возникло это название еще в ту пору, когда жители Китая считали свою родину расположенной в центре Вселенной. Древним является и название Чжунхуа — «Срединное племя хуа»
[3] Бенга́лия — исторический регион в северо-восточной части Южной Азии. Населён преимущественно бенгальцами, для которых родным является бенгальский язык. В нынешнее время Бенгалия разделена между Индией (Западная Бенгалия — штат на востоке Индии) и государством Бангладеш (Восточная Бенгалия).
«Сундук» оказался чудесным прозрачным гробом, внутри которого на белоснежных атласных подушках лежала молодая девушка. Время и тлен совсем не тронули её молодость и красоту, а белоснежные локоны, рассыпавшиеся по подушке, своей чистотой напоминали ослепительный снег нетронутых горных вершин. Я, ошеломлённый увиденным чудом, в молчании стоял и смотрел на вечный сон красавицы, позабыв обо всём на свете.
— Она, как живая! — выдохнул я, пораженный красотой девушки.
— Она только кажется живой, но сон её вечен! — согласился Матроскин. — Этот хрустальный гроб зачаровывали сорок самых могучих волхвов и чудотворцев, придавая сей домовине силу древнюю и великую, призванную вечно оберегать её бесценное содержимое… Вот, здесь так написано, — кот указал лапой на самый краешек хрустального гроба, где действительно обнаружился золотой «шильдик» с надписью.
— Она прекрасна! — прошептал стоявший рядом со мной Ванька, пораженный не меньше моего. — Моя Ясноглазка… Я так долго тебя искал… — Он не отрывал взгляда от хрустального гроба, а по его щекам катились крупные слёзы.
— Так это она? Твоя невеста? — прошептал я, едва слышно, и богатырь ответно кивнул.
Похоже, что слова сейчас давались ему с огромным трудом.
— Пойдемте отсюда, мессир, — зашептал мне на ухо хвостатый. — Оставим их… наедине.
Я согласно кивнул, и следом за котом незаметно для витязя вышел в большой зал. Обогнув кучу золота, я наткнулся на груду свернутых трубочкой пергаментов и на сложенные стопкой книги. Выдернув одну, сдул пыль и раскрыл наугад, но прочесть, естественно не смог. Книга была написана на непонятном языке, вырезанными рунами на деревянных дощечках.
Возможно, это древние веды или что еще. Эх посидеть бы с этим материалом, возможно именно в этих книгах можно подчерпнуть что-то очень полезное. Новые принципы построения Магических Конструктов, например.
Если мне доведётся когда-нибудь сюда вернуться, я обязательно прихвачу с собой эту чудесную библиотеку. Жаль, нет под рукой Безразмерной Котомки Стриги, брошенной в лесу у замка Лжекощея, в неё бы все это барахло вошло бы со свистом!
Я бегло просмотрел еще несколько книг, развернул пару манускриптов, поднял с пола увесистую глиняную табличку: черты и резы, северные руны, греческое и египетское письмо, шумерская клинопись — чего здесь только не было! А еще я чувствовал, что от этой библиотеки так и несёт древней магией.
Аккуратно положив засохший кусок глины на место, я подошел к ближайшему сундуку и откинул тяжелую крышку. Сундук доверху был наполнен отборным жемчугом.
В следующем сундуке оказалась одежда — атласные рубахи, шитые золотым шитьем, широкие штаны, несколько попорченные плесенью. Но одежда до сих пор выглядела нарядной и богатой. Только вот фасончик несколько устарел.
Третий сундук был набит сапогами, в четвертом — кафтаны, расшитые бисером, серебряной и золотой сканью.
Устав открывать тяжелые сундуки, я, вскоре, плюнул на это дело. Вдоль стены грудами лежали доспехи, поеденные ржавчиной. Кольчуги, мечи, щиты и шлемы, копья и дротики — всей этой кучи оружия, что терялась в темноте, хватило бы на целое войско.
— Да, — усмехнувшись, произнес я, — да здесь одежки больше, чем в торговый день на китайском рынке! Вот скажи мне, Матроскин, — риторически спросил я, — нахрена всё это богатство мертвякам? Вот уже не первый склеп, а везде одно и то же?
— Порядок такой, мессир, — отозвался говорящий кот, — все хотят и на том свете жить припеваючи.
— Да уж… — презрительно покачал я головой. — Неужели не могут понять, что всё это — пыль и тлен?
— Выходит, что так, мессир, но… — согласился со мной Матроскин.
Однако закончить фразу он не успел — из помещения, где мы оставили Ваньку наедине с его красавицей-невестой в хрустальном гробу, раздался какой-то нечленораздельный вой.
— А ну-ка, хвостатый, давай обратно! — распорядился я. — Как бы наш дружок чего-нибудь с собой не сотворил!
Мы с Матроскиным стремительно поднялись по ступенькам и вновь оказались в маленькой зале, освещенной сиянием волшебной домовины. Возле прозрачного гроба, уткнувшись головой в хрустальную стенку, на коленях стоял наш нечаянный спутник, пытаясь вытащить из ножен за плечами недавно приобретенный меч.
Но длина меча вновь не позволила богатырю его обнажить, а скинуть с плеч перевязь он вновь не догадался.
— Не могу так больше, Зорька моя Ясноглазая! — подвывал он, стучась в гроб непокрытой головой. — Нет больше моих сил держаться! Спасибо Всевышнему, что хоть перед смертью мне удалось на тебя взглянуть… Может быть, хоть после смерти, снова мы будем вместе…
Ну, дело ясное, что чердак у мальчонки потек. Оно и не мудрено, что с нарезки сошел — столько лет, даже веков, разыскивал он любимую свою. И вот, наконец, нашел. Только психика-то — штука тонкая! Вечно держать в себе горе невозможно. Вот нервишки-то и подвели. Ладно, хоть я и не доктор Айболит, но будем лечить — я такие срывы не первый раз вижу. На фронте горя хоть отбавляй…
— А ну тихо, боец! — рявкнул я во всю глотку, усилив голос малой толикой Силы. Чтобы, значит, лучше доходило. — Ишь, распустил сопли, а еще богатырь!
Он моего мощного рыка даже усыпальница вздрогнула. А сверху нам на головы посыпалась земля, пыль и мелкие камушки, мгновенно и бесповоротно разрушив «торжественность скорбного момента».
— Как я погляжу, Ванька, ты сдохнуть решил? — грубо рубанул я. — Что ж,
