— Я раскажу вам о мире, который вам предстоит увидеть через много лет. Мире, в котором цифры научились говорить, петь, играть музыку, показывать кино, работать телефонистами, водить космические корабли и предсказывать погоду. Пусть этот мир придет к вам, как долгожданный: смело осваивайтесь в нем, покоряйте его и завоевывайте в нем свои места под солнцем…
И тут Виктор понял, что для здешней публики будет мало чисто внешнего описания. Все-таки люди технически грамотные, и описание для чайников их не устроит. А если объяснять, то надо разъяснить, что такое процессоры, оперативная память, интерфейсы, и вообще, что такое программа и двоичная система… К счастью, в памяти у него всплыла заметка из "Юного техника" за тридцать лет вперед, как пионеры-артековцы решили изобразить ЭВМ, строясь в шеренги и поднимая руки: поднятая рука, это единица, а опущенная — ноль. Заменив пионеров гимнастами, Виктор начертил на доске порядок построения в этом живом процессоре, кто куда должен ходить и что делать, чтобы это работало. Похоже, что это произвело впечатление — в аудитории повисла мертвая тишина, и Виктора просто поедали глазами, ловя каждое слово. Общая архитектура ЭВМ и сетей и перевод раззнобразной информации в цифровую форму пошли уже как по маслу.
— …Ну, наверное, после этого рассказа у вас будет много вопросов, задавайте, пожалуйста, только по очереди, — завершил выступление Виктор, втайне надеясь, что вопросов не будет. Он ошибся. Первым поднялся с задних рядов пацан атлетического телосложения.
— Вот, пожалуйста, объясните, — пробасил он, — вот вы объясняли на примере гимнастов, а если вместо человечков использовать триггер Бонч-Бруевича на лампах, это будет работать?
— Да, конечно. Да собственно, его и… можно назвать основным схемным решением будущей машины.
— Почему основным? По-моему, реверсивную декаду можно забацать на тиратронах тлеющего разряда, — раздался голос с места.
— Можно… забацать… В устройствах с небольшой скоростью счета, до десятков килогерц. Да, можно такой счетчик объединить в одной лампе, называется — декатрон…
"Как хорошо знать старую электронику…"
Дальше вопросы уже посыпались, как из мешка.
— Если я правильно поняла, важнейший принцип компьютера — это принцип программы, хранимой в линейной памяти?
— Вы рассматриваете информацию как некую неизменную субстанцию и предлагаете измерять ее наименьшим целым числом, логарифм которого положителен?
— Можно ли считать, что человеческое мышление тоже можно свести к последовательности элементарных действий? И если да, то когда машины станут мыслить, взбунтуются ли они против людей?
— Господа, мне кажется, что если сделать вроде такой вот матрицы из колец на трансформаторном железе и реализовать процесс считывания-записи…
— А почему бы не использовать телетайп для ввода-вывода?..
— Подождите, я сейчас наглядно нарисую, — какой-то парень в круглых очках выбрался к доске, взял у Виктора мел и начал чертить какую-то схему. Веселина хотела было призвать к порядку, но Виктор сделал успокаивающий знак и подошел к ней.
— Пусть спорят, обмениваются мнениями, — шепнул он ей на ухо, — в конце концов, это их будущее и они в нем хозяева.
"Пожалуй, тут мне и дополнять скоро нечего будет. Разве что про маршрутизатор CISCO".
Второй частью культурного мероприятия были танцы. Взбодренная спорами молодежь начала расставлять стулья вдоль стен, а к Виктору подошел какой-то седой старичок, видимо, из преподавателей. Он ухватил руку Виктора и начал трясти.
— Спасибо вам! Доцент Кирпенский, веду высшую математику. Представляете, я никак не могу найти способ показать этим оболтусам, как важно изучать целочисленные методы решения дифуравнений, а вы на примере человечков, так и так… Спасибо! Я обязательно буду использовать эту находку в своих лекциях.
— Очень, очень удачно! — вторила ему дама лет немного за сорок, с крупной рельефной мускулатурой. — Габлинцева, кафедра физкультуры. Не жмите мне руку, она у меня тяжелая. Знаете, вот это, — и она помахала руками в воздухе, — мы обязательно покажем на очередном физпразднике от института. Самолет все показывают, а вот арифмометр — мы будем первые в губернии.
— Да, выйдет эффектно, особенно на стадионе… А вы, наверное, бодибилдингом занимались?
— Нет, двухпудовиками. Раньше в цирке с французской борьбой выступала, да вот как колено повредила, пришлось сюда на службу устроиться.
Возле радиолы суетились девчонки, оживленно споря и выхватывая друг у друга черные диски пластинок. Громко и сочно вступил джаз — чувствуется, немцы вкладывали душу в акустику. Под заводную мелодию фокстрота "Малютка" в клубном зале весело закружились пары; соседство с иконами в красном углу смущало народ не более, как какой-нибудь барельеф Ленина в красном уголке общаги не мешал в семидесятых крутить диско под самодельную цветомузыку на тиристорах. Виктор и Веселина вышли из общежития и направились по дорожке к воротам. Старые деревья, что были посажены еще до революции на участках у деревянных домов, были сохранены при сносе. Их кроны заслоняли свет единственной лампочки на одном из столбов с осветительными, телефонными и радиопроводами, что в избытке были расставлены во дворе и служили для привязывания веревок для сушки белья. У самой тропинки бушевали джунгли из кустов сирени.
— А что же вы не остались танцевать?
— От имени и по поручению первичной ячейки я должна вас проводить. Еще натанцуюсь. У нас радиолу постоянно заводят. А вы танцевать любите?
— Конечно, только наверное, это бы здесь странно выглядело.
— Ничего странного, тут у нас и преподаватели заходят. Иные поют романсы под гитару и фортепиано — видели там, за стульями, сзади стоит? У некоторых очень красивый голос. Вы не поете?
— Чего нет, того нет. И на пианино не научился играть.
— Зато вы очень интересно про все рассказали. Представление устройства в операционной системе в виде документа…
"Как она быстро, однако, все ухватывает. И вообще все остальные. А может… Может, их всех, специально готовили? Ступин говорил о создании института. Так, а возраст юных дарований? Где-то на глаз курс пятый, хотя черт их знает, они все тут выглядят старше своих лет. То-есть, мы — моложе. Собрали способную молодежь основывать компутер сайенс и пригнали сюда натаскивать? А может, наоборот, в качестве экспертов? Разобраться в том, что несет пришелец? Или то и другое? И вообще — теперь в мире будет не "компутер сайенс", не "информатИк", а калькуляциология или счетоведение… "
Их ослепил яркий свет фар. Веселина резко стянула его с дорожки в кусты. Где-то справа за ветками сирени, урча, неторопливо проехала машина, видимо, к одному из подъездов длинной блокированной двухэтажки преподавателей в шотландском стиле.
— Что это, Бэрримор? — машинально пробормотал Виктор.
— Тс-с… — прошептала Веселина, — обнимите меня немедленно, тогда на нас не обратят внимания! Вот так. Теперь целуйте!
— Кто не обра… — начал Виктор, но тут их губы сомкнулись, и он почувствовал, как пылают щеки и лицо его новой знакомой.
"Вот это соборная молодежь! Или… Это провокация? Хуммель и компания еще в городе, и этот, типа Сиднея Рейли…"
Веселина висела у него на шее, крепко обняв обеими руками. Виктор сильно прижал ее к себе левой рукой за талию, а правой залез в карман, вытащил браунинг и выставил его в темноту. Тут до него дошло, что он стоит спиной к дорожке и на него могут напасть сзади, а оружие его, направлено, собственно, в деревянный столб радиосети. Он резко повернулся, как в танце, крутнув партнершу вокруг себя; но теперь выходило, что он прикрывает себя девушкой, а это как-то некрасиво. Под звуки оркестра Эмброуза, доносившиеся из раскрытых окон клубной комнаты, Виктор в ритме квикстепа затянул Веселину за столб и прижал к нему; теперь столб прикрывал их обоих. Подобраться к ним сзади не давал большой старый куст сирени.
— Какой вы пылкий! Целуйте же меня, целуйте, осыпайте своими жаркими ласками мое лицо…
"Вообще-то, скорее, шею…"
— Продолжайте, продолжайте… Ай! Этого пока не надо. Мы еще слишком мало знакомы…
— А когда будем хорошо знакомы?
— Сейчас не надо об этом… Не останавливайтесь, пусть будет сто, тысяча поцелуе… ммм…
С той стороны, где остановилась машина, донеслись крики.
— Так это что, жандармерия? Кого-то забрали?
— Какого-нибудь преподавателя, какая разница… Будьте же решительны, не смущайтесь ваших порывов… в пределах порядочности…
Может, я зря усложняю, подумал Виктор. Лемешева тут нет, бегать не за кем. Зато теперь можно будет небрежно ронять в разговоре с подругой что-нибудь этакое: "Писатель Еремин? Да, конечно, знаю. У меня был с ним роман. Он клялся мне в любви среди цветов белой сирени. Такой страстный мужчина… А потом я его бросила. Разлюбила."
